Доного Хаджи Мурад.

Сверкающий газават. Имам Гази-Мухаммад. Махачкала: 2007. 168 с.: илл.

Краткий биографический очерк Гази-Мухаммада – первого имама Дагестана и Чечни, его роль в национально-освободительной борьбе кавказских горцев против российской колонизаторской политики. Для любителей отечественной истории.

СВЕРКАЮЩИЙ ГАЗАВАТ. ИМАМ ГАЗИ-МУХАММАД

Посвящается горцам, погибшим в Кавказской войне против Российской империи

ВВЕДЕНИЕ

«В годину народных испытаний, как свидетельствует история, всегда являются люди, которые умеют понять настроение, разобраться в обстоятельствах, уловить общее желание всей массы, придумать какой-нибудь выход и встать во главе движения.

Такой человек появился и в Дагестане с новым учением мюридизма. Это и был тот выход, которого инстинктивно искал каждый. Мюридизм объединил враждующие племена и не враждующие. Он вдохнул в них нравственную силу и благословил на борьбу с неверными во имя Аллаха, во имя пророка – во имя народности и религии!.. Новый учитель был Кази-Мулла».

Эти возвышенные слова о первом имаме Дагестана принадлежат российскому автору П.Алферьеву, сказанные им через 70 лет после гибели предводителя горцев. Необычно. Ведь в официальных имперских приказах, донесениях, рапортах, в российских исторических хрониках Кази-Мулла представлялся с самыми различными приставками, типа «изувер», «злоумышленник», «злодей», «мошенник» и пр.

Однако, несмотря на такие нелестные эпитеты противника, в народной памяти и официальной истории он остался как «Кази-Мулла» («Святой мулла»). И было за что его так называть, поскольку вся короткая жизнь этого горца, сотканная из постов, молитв, боевых походов, посвященная служению Всевышнему, была смерчем побед и поражений и завершилась славной смертью.

Имамом Гази-Мухаммад прожил недолго, но его короткая жизнь была яркой и стремительной, как метеор, заставившей врагов «содрогнуться и поникнуть».

Нападение на столицу аварских ханов Хунзах, осада российских крепостей «Бурная» и «Внезапная», блокада Дербента, взятие и разорение Кизляра, сражение под Владикавказом, осада Назрани! Сколько их было внезапных налетов и чувствительных ударов царским войскам! Имам был неуловим.

«Враги увидели, – отмечал летописец Хайдарбек из Геничутля, - что исламское государство стало увеличиваться изо дня в день и усиливаться благодаря мухаджирам и борцам за веру, прибывавшим целыми группами».

Гази-Мухаммаду не суждено было встретиться на поле боя с А.Ермоловым, отозванным с Кавказа в марте 1827 г. К этому времени религиозно-политическая деятельность Кази-Муллы только развивалась, и до потрясений было еще далеко.

Но уже тогда «проконсул Кавказа» понял всю опасность мюридизма для царской политики в горном крае и предчувствовал, что повлечет за собой его распространение среди горцев. Чувство Ермолова не обмануло, Дагестан и Чечня того времени были подобны сухим дровам, которые с нетерпением ожидали искру, и эта искра была высечена клинком сабли имама Гази-Мухаммада в его священной войне, имя которой - ГАЗАВАТ.

«НАДОБНО БЫЛО УМЕРТВИТЬ В КОЛЫБЕЛИ…»

Согласно преданию Гази-Мухаммад (искаж. рус. Гази-Магомед, Кази-Магома, Кази Мулла. – Д.Х.М.) происходил из влиятельного гидатлинского рода узденей (свободных общинников) в Дагестане. Его прадед Ибрагим Хаджияв жил в ауле Урада. Дед Исмаил, оставивший после себя добрую память, во второй половине XVIII века будучи молодым человеком переехал учиться в аул Гимры (Гену) Койсубулинского общества (ныне Унцукульский район в Дагестане). Здесь он женился и обосновался. После смерти жены Ханики, он по приглашению жителей работал священнослужителем (будуном) в ауле Каранай. Своего сына Мухаммада Исмаил женил на гимринской девушке из местного известного рода Мадайилал, звали ее Багисултан (Багистан). Она родила двух дочерей – Аминат и Патимат, а примерно в 1794 (1795) году на свет появился Гази-Мухаммад бен Мухаммад бен Исмаил ал-Гену ал-Авари ад-Дагистани. Так звучало его имя на мусульманский лад.

Существует предание, что первоначальным его именем было Мухаммад, а после того как он стал первым имамом Дагестана и Чечни, возглавив освободительное движение горцев против русских завоевателей и местных феодалов, к его имени добавили слово «гази», что значит «воитель за веру». Однако эта версия ошибочная.

«Надобно было умертвить его в колыбели…» – так «образно» высказался в свое время один русский исследователь Кавказской войны, припоминая длинный шлейф неприятностей, бед и катастроф, которые доставил Гази-Мухаммад российским властям на Кавказе.

Сестры Гази-Мухаммада были выданы замуж за двух братьев. Браки в Дагестане заключались в раннем возрасте, вот и 15-летнему Гази-Мухаммаду отец начал сватать девушку по имени Шамай, дочь гимринца Далил Мухаммадгази. Однако будущий имам, не желавший в то время жениться, сумел убедить отца не делать этого. Через некоторое время, «не сдаваясь», отец засватал другую девушку, и на этот раз Гази-Мухаммад вынужден был согласиться на брак. Его женой стала другая Шамай – дочь Али Галбацилава. Гидалав (прозвище отца имама) был неспокойным человеком. В народной памяти он остался как «хороший ученый с плохим характером».

Людям он говорил, что «пьянящий» напиток не следует употреблять, а сам попивал сильно. В руках имел ремесло и был проворен. Делал приклады к ружьям, точно как «фаранг» (француз, европеец). «Ничто не ускользало от него на удивление всем, кто видел его за работой. Был он кузнецом, серебро - и железоделателем, изготавливал приклады для ружей. С кем он бывал в раздорах или против кого он был зол, тем наносил вред…»

Однажды, рассердившись на отца, Гази-Мухаммад воскликнул: «До какой поры ты будешь продолжать такое поведение? Неужели ты так и не опомнишься? Не стыдно ли тебе так плохо вести себя, будучи ученым человеком? Ты сгубил своего отца, у которого разорвалось сердце от твоего образа жизни. Теперь ты погубишь и меня. Произнеси тавбу (раскаяние) и брось пить!» Отец вскипел: «Ты будешь меня учить уму разуму, какой мудрец». Гази-Мухаммад обиделся на него: «Клянусь Аллахом, после этого я не покажусь тебе на глаза и не останусь здесь. Живи, как хочешь». С этими словами он оставил дома молодую жену, родителей и ушел за пределы аула продолжать свое обучение у известных алимов.

Прошло немного времени, и сын получил известие о смерти отца. Вернувшись домой, Гази-Мухаммад в течение недели читал Коран на могиле отца, просил Всевышнего простить грехи его родителя, затем дал развод своей жене. После долгих раздумий он решил бросить свою учебу и заняться изготовлением ружейных прикладов, ремеслом, которому в свое время обучил его отец.

Узнав о намерениях сына, мать возразила ему: «Сын мой Гази-Мухаммад! Что это ты делаешь? Бросив свое учение, принимаешься за никчемное ремесло, засев дома. Не стыдно ли тебе? Если же ты думаешь, что можно делать и то и другое, то знай, что в одной руке нельзя удержать два плода. Брось ты это, сын мой! Иди в муталимы, продолжай учение, ничто не сравнится с учением, как в мирской, так и в загробной жизни».

Слова матери глубоко засели в сердце Гази-Мухаммада и он продолжил свое обучение; будучи настойчивым, посещал лучших ученых, исходил многие аулы в поисках новых знаний.

Вскоре юноша сам намекнул матери о женитьбе на Патимат, дочери Микаилил Хаскиля. Поскольку она была совсем еще юной, Гази-Мухаммад женился на Били, дочери Хаджиль-Хаскиля. Но, несмотря на создание семьи, будущий имам продолжал повышать свое образование, постепенно получая известность во многих близких и отдаленных аулах.

В ПОИСКАХ ЗНАНИЙ

Из него получился хороший ученый, хотя сам он скрывал свои знания от других, в том числе и от своих земляков гимринцев. Прослышав об известном алиме, как бы далеко он ни находился, Гази-Мухаммад направлялся к нему, чтобы поучиться у него и испытать учителя. Однажды в Гимры по делам прибыл известный ученый Саид Араканский, у которого в свое время обучался и Гази-Мухаммад. Ученый спросил у одного из своих гимринских кунаков: «Знаешь ли ты муталима из вашего аула по имени Гази?» – «Есть такой, – ответил тот, – который бывает и там и здесь, бродит по аулам». Тогда Саид сказал ему: «Да, оказывается, ты его не знал, я тебя спрашиваю о нем не потому, что я его сам не знаю, я хотел разузнать, известна ли вам его ученость, успехи и хорошие качества. Выясняется, что не известна. Это ведь не простой человек. В нашем обществе не найти еще одного такого ученого, как он. Приходил он раз ко мне, с тем, чтобы учиться у меня, а на деле сам поучил меня и ушел. Совсем особых свойств человек он. Вы тоже узнаете его после…»

Саид Араканский был ученым большой эрудиции, знал арабский, турецкий и персидский языки. Среди его учеников были такие известные люди, как будущие имамы: Гази-Мухаммад, Гамзат Бек и Шамиль, будущий шейх Мухаммад Ярагский, Саид из Игали, Мухаммад Тахир ал-Карахи, Даидбек из Голотля, Загалав из Хварши, Ташев Хаджи из Эндирея, Нурмухаммад Кади из Хунзаха, Юсуф из Аксая, Мирза Али из Ахты, Абдурахман из Казанища и многие другие. Саид преподавал им арабский язык, логику, философию, мусульманское право и другие науки.

Особые взаимоотношения были у Саида с его учеником Гази-Мухаммадом. Их споры заканчивались поздно ночью, итак продолжалось довольно часто, пока другие муталимы, не дождавшись своей очереди подискутировать с ученым, не выказали своего возмущения.

«Каждый день ты занимаешься с Гази-Мухаммадом из Гимры, – обратились они к Саиду Араканскому. - До каких пор мы будем слушать вас? Мы здесь не для того, чтобы смотреть, как ты ему читаешь урок, а чтобы и самим учиться. И ему, и нам отведи время. Если будет так продолжаться, то мы уйдем от тебя». – «Что делать, друзья мои, – ответил им Саид, – ведь большую часть времени мы проводим не в том, что я преподаю Гази Мухаммаду, а он преподает мне».

Знаменитый ученый увидел в Гази-Мухаммаде способнейшего ученика. Но ученик был не согласен с учителем в ряде вопросов, а уже позднее, когда был избран имамом, стал противником своего преподавателя. Саид Араканский был не только теологом, но и государственным деятелем, принимавшим участие в совещаниях представителей местной знати, был дружен с аварскими, гази-кумухскими, тарковскими, дженгутаевскими ханами и шамхалами, принимал участие в их политических советах. Он порицал воинственные действия имама Гази-Мухаммада и рассматривал их как «несовместимые с исламом и шариатом и враждебные идеям и делам пророка».

Что побудило известного алима так рьяно выступать против имама и других «шариатистов»? Не страсть ли к деньгам и сытой, спокойной жизни под тенью двуглавого орла? Записки генерала А.Ермолова отчасти подтверждают это.

«…Здесь в Казанище, – вспоминал «проконсул Кавказа», – склонил я шамхала (Тарковского) пригласить к себе Саида-эфенди, известного ученостью и между горцами пользующегося величайшим уважением и доверенностью, принадлежа к числу главнейших священных особ, он имел большое влияние на действия ближайших к нам народов. Будучи в дружеских с шамхалом сношениях, он приехал к нему и познакомился со мною. Несколько раз виделся я с ним, но не иначе, как у шамхала, и в ночное время: дабы не было подозрения между горцами о знакомстве между нами. И они оставались в убеждении, что он не угождал ни одному из русских начальников. В нем нашел я человека здравомыслящего, желающего спокойствия, и мне не трудно было угадать, что он не откажется быть мне полезным. О свиданиях с ним не знал никто из моих приближенных, кроме одного, необходимого мне, переводчика. Посредством шамхала я обещал Саиду-эфенди доставлять жалованье».

13 января 1830 года имам с отрядом вторгся в Аракани, где арестовал жителей, не согласившихся принять шариат. Саид бежал. «В его доме было тогда разлито содержимое винных кувшинов, имевшихся в Аракани», - отмечал летописец ал-Карахи.

Отношения с бывшим учеником были вконец прерваны. В мае того же года, как следует из донесения главнокомандующего Отдельным кавказским корпусом графа И.Паскевича, «ученый араканский кадий Саид-эфенди… равномерно поспешил засвидетельствовать письмами преданность свою к русским».

А через год уже барон Г.Розен в роли главнокомандующего докладывал в Санкт-Петербург, что «Саид кадий араканский ревностно старается вооружить общество свое против Кази Муллы, особенно же усугубил он к сему свои усилия, получив уведомление о всемилостивейше пожалованной ему пенсии». Но это было позднее, а пока Саид продолжал заниматься преподавательской деятельностью, восхищался способностями Гази-Мухаммада и внимательно наблюдал за ним, в глубине души чувствуя приближение тревоги и опасности.

Последний же развелся со своей женой Били и, наконец, женился на Патимат, которая подросла (ей в то время исполнилось тринадцать лет), и с которой он давно хотел связать свою жизнь.

Продолжая постигать знания, Гази-Мухаммад побывал в ауле Чиркей, где его просили остаться преподавать. Далее будущий имам преподавал в ногайских и черкесских землях, в Кизляре. Не догадывались в то время кизлярцы, что через несколько лет этот незнакомый юноша в роли имама со своим могучим отрядом совершит опустошительное нападение на их город.

Через три года после женитьбы у Гази-Мухаммада, которому тогда было около тридцати лет, родилась дочь Салихат. Позже будущий имам Шамиль скажет про нее: «Хотя она и несовершеннолетняя, она умнее взрослого человека». Впоследствии Салихат вышла замуж за Тагира из Унцукуля, но рано умерла. Муж ее сражался против русских вместе со всеми тремя имамами, при обороне укрепления Ахульго в 1839 году, был советником имама Шамиля и героически погиб в 1840 году в Гимринском ущелье.

Недолго была замужем и жена Гази-Мухаммада. Патимат было всего 27 лет, когда погиб ее муж. Жила она долго и, по свидетельствам современников, была очень религиозной и образованной женщиной.

РАСПРОСТРАНЕНИЕ ШАРИАТА

«Примерно в 1240 г. (1824/1825), - пишет дагестанский летописец Хайдарбек, - Всевышний послал на землю Дагестана ученого-новатора, большого труженика, святого угодника эпохи ослабления веры, выдающегося храбреца, играющего роль сабли, обнаженной против людей заблудших и тиранов, героя-очистителя мусульманской религии от всякой накипи, нового главу ислама – имама Гази-Мухаммада Гимринского».

В жизни Дагестана, как впрочем и на всем Кавказе, адаты всегда играли заметную роль. По адатам судили, выдавали замуж, осуществляли кровную месть. Достаточно сильны были и религиозные устои, тесно переплетавшиеся с адатами в жизни горцев.

Познавая ислам, Гази-Мухаммад все более и более убеждался в превосходстве шариата для горского населения, и поэтому его намерения ввести шариат с каждым днем росли и крепли. Дело это было непростым, и Гази-Мухаммад решил начать его со своей семьи и ближайших родственников. «Если мы не введем шариата, нет разницы между нами и кафирами».

Как-то, проходя со своим племянником мимо кладбища, Гази-Мухаммад сказал: «Видишь ли ты эти могилы? Среди людей, которые покоятся внутри этих могил, нет ни одного, который бы при жизни не обещал впоследствии сделаться хорошим, и который не откладывал бы на «потом» исправление своего поведения. Ангел смерти, по наступлению срока жизни, ни одному из них не дал времени на исправление. Смотри же ты! Малое, содеянное теперь же, много лучше большого, что оставлено на «после». Не откладывай исправления своей жизни на потом. Иначе горестно будет тебе впоследствии…»

Много размышляя о дальнейших действиях, Гази-Мухаммад составил книгу, включающую в себя доводы о необходимости установления повсеместно шариата на основе Корана и хадисов, и назвал ее «Аятул Бугира ли Русамой Кумасра» («Стихи радости [истины] для судей аула Гимры»). Позже книга попала к Саиду Араканскому, который внимательно ее прочитал и дал ей свое название – «Илам би Иртидади эль Хуккам» («Оповещение об отступничестве судей от религии»).

Другой ученый дал книге другое название «Бахр эль Бурханил артидади уруфан Дагестан» («Блестящие доказательства отступничества от веры религии судей Дагестана»).

Разъезжая по аулам, Гази-Мухаммад распространял шариат, читал проповеди на пятничных молитвах, дискутировал с учеными; словом, поступками, иногда кулаками старался внушить окружающим явное превосходство религиозных законов и требовал искоренения всех вредных обычаев. Многие села приглашали молодого проповедника к себе, были и противники.

«Гази-Мухаммад славился ученостью, – говорил о нем современник, – он знал наизусть 400 изречений (хадисов) пророка… Он побеждал всех других ученых горцев, доказывая справедливость своих действий на основании хадисов. Народ смотрел на Кази Муллу, как на человека «украшенного всеми редкими качествами, храброго, просвещенного и благочестивого руководителя, избранника Божьего». Хотя он был простой гимринский уздень, но «человек глубоко ученый, украшенный небесной милостью и пользовавшийся общим уважением и доверием дагестанского народа… Красноречие и сила слова Кази Муллы поражали слушателей».

Имам вел скромный, если не аскетический образ жизни. Узнав о прибытии Гази-Мухаммада в аул Чиркей, многие местные жители обсуждали новость. О гимринце говорили, что он вводит шариат, наказывает даже важных людей за их недостойные поступки, что он хороший ученый. Всем хотелось его увидеть, представляли его редким красавцем, крупного телосложения. Когда гость со своими единомышленниками прибыл в аул, женщины стали спрашивать друг друга:

«Какой же из них Гази-Мухаммад?» – «Наверное, вот тот», – указывали они, увидев человека более менее рослого и в хорошей одежде.

«Эй, женщины, вон Гази-Мухаммад», – сказал им один житель, и все обратили внимание на горца в короткой потрепанной черкеске из желтого сукна, невзрачной папахе, поверх которой была повязана пятнистая чалма, а оружие висело на сыромятном ремне. «Так это про него шла такая молва, - воскликнули женщины, – и его-то боялись люди. Бесцветный, как наш сельский пастух!»

К 1830 году, имея во многих аулах своих приверженцев, подчинив своему учению значительную часть аварцев, гумбетовцев, салатавцев, кумыков, поддерживаемый духовенством в Койсубулинском обществе и заручившись преданностью чиркеевцев, Гази-Мухаммад создал отряд. В него вошли около 400 последователей. С помощью него Гази Мухаммад имел возможность претворять свои цели в жизнь, при необходимости с помощью вооруженной силы. Однако был один человек, который своим влиянием мог существенно помешать деятельности нового проповедника. Это был Саид Араканский.

Зная, что бывший учитель осуждает его действия, Гази-Мухаммад решил «навестить» его. Отправив предварительно письмо Саиду с требованием ввести в ауле шариат, Гази-Мухаммад пригрозил, что в случае отказа сделает это сам силой. Кадий не мог предположить, что его бывший ученик может посягнуть на его дом и поэтому не предпринял никаких мер предосторожностей, а сам в это время находился в гостях у Аслан Хана Гази-Кумухского.

Тем не менее, Гази-Мухаммад решительно взялся за дело. Никогда араканцы не видели стольких вооруженных людей с повязанными белыми чалмами, со знаменами; они, распевая молитвы, показались на дороге, ведущей в их аул. Жители выслали навстречу Кази-Мулле 30 почетных лиц, которые тут же были объявлены аманатами. Вступив в аул, он потребовал у араканцев присягнуть на шариат, что было исполнено. Все вино, приготовленное для продажи жителями аула, Гази-Мухаммад велел вылить на улицы. Конфисковав книги ученого, имам сделал следующее распоряжение:

«А теперь все вино, найденное в доме Саида, вылейте в его кабинет. Учитель мой никогда не мог насытиться им, пусть же дом насытится его запахом».

Когда выносили библиотеку Саида Араканского, среди его книг и бумаг горцы обратили внимание на лист бумаги со стихами самого владельца, адресованными к Гази-Мухаммаду:

Воистину я воспитал щенка в течение моей жизни,

Сделавшись собакой, он укусил меня за ногу.

Воистину я обучил некоего выпускать стрелу,

Сделавшись мастером, он выстрелил в меня.

После Саида Араканского взор Кази-Муллы был устремлен к другому авторитетному духовному лицу, который к тому же был и правителем. Мухаммад Кади Акушинский имел большой авторитет в даргинском обществе, в письме к нему имам высказал пожелание приехать в Акушу для распространения шариата. Акушинский правитель ответил ему, что он и его люди придерживаются шариата, а насчет прибытия к нему имама просил повременить.

Слава о Гази-Мухаммаде и его проповедях докатилась и в низменные районы, подвластные шамхалу Тарковскому, куда не раз обращал свой взор будущий имам. И как это не покажется странным, инициатором прихода сюда Гази-Мухаммада был сам генерал-лейтенант, Мехти шамхал Тарковский.

В «ГОСТЯХ» У ШАМХАЛА ТАРКОВСКОГО

Привилегированные сословия всегда играли заметную роль в исторических процессах Дагестана: ханы аварские, казикумухские, мехтулинские, кюринские, дербентские, уцмии каракайтагские, беки табасаранские и другие. Среди всех перечисленных особо выделялся «дом Тарковских», на протяжении нескольких веков являвшийся опорным столбом российской политики в Дагестане.

В 1638 году шамхал Сурхай Хан под именем Владетеля Кумыкского и Тарковского, получил грамоту на принятие его в подданство России. Эта грамота была подтверждена через 5 лет царем Михаилом Федоровичем. И хотя после этого случилось неповиновение отдельных представителей шамхальского рода, тем не менее, царская Россия приобрела в лице Тарковских верного проводника своих политических интересов.

В 1794 году управление шамхальством возлагается на Мехти-бека. В грамоте, полученной от императора Павла I, он утверждался шамхалом с саном тайного советника и жалованьем 6 тыс. руб. в год. В грамоте, в частности, говорилось: «...Яко же мы сим жалуем и утверждаем, повелевая всем верноподданным нашим обитателям Дагестана, чиноначальникам, беям, старшинам и всему народу признавать его, Мехти-бея, под верховным нашим покровительством и державою своим законным Тарковским, Бойнацким и всего Дагестана владетелем и шамхалом, оказуя ему всякое во сем достоинстве благоугодное нам и верности императорскому престолу нашему свойственное подданническое послушание и покорность».

18 июня 1800 года в ауле Тарки, столице шамхалов, в присутствии российского посланника майора А.Ахвердова и многих почетных людей Мехти-бек официально стал Мехти шамхалом, торжественно присягнул на Коране быть вер¬ным и усердным царскому престолу, обещав сохранить «верноподданническую верность».

19 июля 1800 года Мехти шамхал принимает повторную присягу в связи с присвоением ему чина генерал-лейтенанта, о чем был послан рапорт в Коллегию иностранных дел от главнокомандующего на Кавказе генерал-лейтенанта К.Ф. Кнорринга.

23 августа 1806 года в управление Мехти шамхалу передается Дербентское ханство, а 10 сентября 1806 года император Александр I высочайшей грамотой утверждает Мехти шамхала еще и ханом Дербентским. В связи с новым титулом Мехти шамхал награждается, «во уравнение с прочими ханами», знаменем с государственным российским гербом, саблей, украшенной драгоценными камнями, и золотой медалью с бриллиантами и подписью: «За усердие и верность». Кроме того, Мехти шамхал, сверх жалованья, отпускавшегося ему от казны на содержание войска, мог пользоваться всеми доходами дербентского владения (Улусский магал), за исключением г.Дербента, который был занят русскими войсками и доходы которого вносились в казну.

Насколько Мехти шамхал был предан русскому правительству, можно судить по такому факту.

Когда генерал А.Ермолов направился в 1818 года с войсками в Дагестан для усмирения горцев, шамхал был единственным из дагестанских владетелей, который встретил царские войска далеко за пределами своего владения и находился при них со своими приверженцами в течение всего похода Ермолова, тогда как другие дагестанские владетели вышли против царского отряда. После этого события отношения Мехти шамхала с соседями были испорчены, и царское командование на Кавказе вынуждено было начать «постепенное занятие в шамхальстве стратегических пунктов, дабы защитить владение Тарковское от враждебных по¬кушений горцев и иметь через это владение свободное сообщение с южным Дагестаном».

Слухи о Гази-Мухаммаде дошли и до шамхальских владений. Лазутчики передают Мехти шамхалу о впечатлении, которое производят на горцев проповеди гимринского жителя. Шамхал внимательно следит его за действиями, а в 1827 г., когда Гази Мухаммад получил всеобщую известность своими воззваниями, Мехти шамхал решается при¬гласить его к себе. Зачем? Умный, осторожный, остающийся все также преданным российским властям, шамхал приглашает к себе человека, к которому уже проявились подозрительность и неудовольствие со стороны этих властей. Неужели сила слова горца из Гимры была так велика, что заставила такого большого человека, как шамхал Тарковский, генерал-лейтенант Российской службы, просить приехать к нему. После первого письма к имаму, на которое не последовало ответа, шамхал через сво¬их лазутчиков посылает оче¬редное послание Гази-Мухаммаду, в котором пишет:

«...Ты уклонился от посещения, когда я пригласил тебя, видимо, потому, что ты в чем-то усомнился. Я и теперь приглашаю тебя, хочу, чтобы ты приехал вместе с моим посланником. Не уклоняйся. Все ученые Дагестана приезжают ко мне, и я люблю их, не будучи сам ученым».

Однако имам вновь отказался приехать в Тарки, послав шамхалу ответ: «Привет вам. А затем: если удивляться, то удивительнее всего следующие слова: «Я люблю ученых и приглашаю их». Ты не знал цены науки. Если бы знал, то ты не вызвал бы ученых к себе, а сам бы посещал их, потому что науку посещают, а не наука посещает. Я не пойду к султанам. Если у них ко мне имеется дело, пусть они сами приходят. Пусть посещают мои мечети или приедут ко мне домой. Васалам».

Через два года Мехти шамхал вновь обращается к имаму: «Я слышал, что ты пророчествуешь, если так, то приезжай ко мне. На¬учи народ мой и меня святому шариату; если же ты не приедешь, то бойся суда Аллаха: на том свете я укажу на тебя как на виновника, которого просил, но он не хотел наставить на путь истинный».

После такого послания имаму ничего не оставалось де¬лать, как исполнить просьбу шамхала. Он пришел к нему в Параул (где в то время находился шамхал) один, пешком и при встрече грубо потребовал ввести шариатский закон в шамхальских владениях.

«Ты валий Дагестана, все народы тебе повинуются, а которые независимы, слушаются тебя. Ты должен быть блюстителем шариата. Твои подданные называют себя мусульманами, но не знают, что такое мусульманин. Все народы подвержены грехам, грех лежит на твоей душе. Так дозволь мне научить твой народ шариату, прикажи ему слушаться меня, и за такое доброе дело Аллах наградит тебя раем».

У шамхала изменился цвет лица, он размяк и прошептал: «Я сделаю это, сделаю». А затем, после ухода имама, откровенно признался своему приближенному: «Клянусь Аллахом, я был близок к тому, чтобы намочить штаны в страхе от него». Казалось, что шамхал поднимется для совершения дела, к которому взывал Гази-Мухаммад, но «так он никуда и не продвинулся» и, «учитывая, какие могут быть последствия, позволил Гази-Мухаммаду заниматься проповеднической де¬ятельностью, а сам уехал в Петербург».

Мехти шамхал прибыл в столицу России по нескольким причинам. Во-первых, представиться новому царю Николаю I. Во-вторых, чувствуя, что пора подумать о своем преемнике, шамхал решил ходатайствовать о назначении на шамхальское место своего старшего сына Сулеймана-паши, которому он поручил на время отсутствия управлять владением. Царь удовлетворил просьбу шамхала и пожаловал Сулейман-паше чин полковника, а младшему сыну Зубаиру - чин майора. Средний сын Абу-Муслим был замечен как будто в «поощрении действий Кази-Муллы», в надежде обратить их в пользу своих властолюбивых видов на шамхальство против своего старшего брата, к которому он питал вражду. Для него отец наград не хлопотал. В-третьих, Мехти шамхал представил устный проект занятия селения Темир-Хан-Шуры под крепость, т.к. это место имело, по его словам, важное стратегическое значение. Об этом Мехти шамхал докладывал еще раньше главнокомандующему на Кавказе графу И.Паскевичу, который с недоверием отнесся к данному проекту.

Имам Гази -Магомед», изданной в Махачкале... вижу, как подобно сверкающим алмазам проходит мимо меня... скандировали: «Мусульмане! Газават! Газават!» Так раздавались угрозы... с разрешения знаменитого шейха Мухаммада из Яра-глы заключили...

На первом этапе восстание возглавил Гази - Магомед который был избран имамом в 1830 году. Гази-Магомед родился в 1793 году в селении Унцукуль. Затем он жил в Гимрах. Его другом детства был его будущий соратник Шамиль. Гази-Магомед обучался у выдающихся дагестанских ученых и вскоре сам получил известность. В феврале 1830 года Гази-Магомед, собрав 8-тыс. войско направился на резиденцию аварских ханов - аул Хунзах. В 1828 году хунзахские ханы приняли русское подданство и представляли собой реальную оппозицию восставшим. Хунзахцам удалось отстоять свой аул. Затем военные действия были перенесены на плоскость. В урочище Чумескент было построено укрепление. Сюда стекались сторонники Гази - Магомеда. Войскам восставших сопутствовал успех. Они заняли селение Параул.25 мая 1831 года Гази - Магомед осадил крепость Бурную. Прибытие русского подкрепления вынудило его отступить. Похожие события повторились при осаде крепости Внезапной, которая также располагалась на р. Сулак. В августе 1831 года Гази - Магомед пошел на Дербент, а в ноябре 1831 года, пройдя Кавказскую линию, он осадил Кизляр. Восстание разрасталось. Войска Гази - Магомеда направились на Владикавказ. В Дагестан была направлена карательная экспедиция, возглавляемая генералом Розеном.10 октября 1832 года войска Розена подошли к Гимрам. Начался бой. Восставшие оказывали ожесточенное сопротивление, но силы были неравны. Защищая свой аул, погиб имам Гази - Магомед. Здесь же был тяжело ранен его сподвижник Шамиль. Казалось, что восстание прекратится, так как в горах воцарилось временное затишье. Но вскоре борьба разгорелась с новой силой и обрела нового лидера. Им стал соратник Гази - Магомеда, уроженец села Гоцатль Гамзат-бек. Родился он в 1789 году. По происхождению был чанка. Обучался он также у известных ученых. В период освободительной борьбы под руководством Гази - Магомеда, Гамзат-бек проявил большую активность. После смерти первого имама, Гамзат-бек вступил на его место. В начале 1834 года армия Гамзат-бека насчитывала более 20 тыс. человек. Число сторонников Гамзат-бека все более увеличивалось. В горном Дагестане только хунзахские ханы не признавали его власти. В августе 1834 года 12 тыс. войско Гамзат-бека направилось на Хунзах. Резиденция хунзахских ханов была взята без боя. Здесь была уничтожена почти вся ханская семья. Это означало, что восстание вступило в новую фазу - антифеодальной борьбы. По всему горному Дагестану уничтожались представители феодальных родов. В селении Ругуджа было истреблено около 50 феодалов из рода Султаналиевых. Расправа над феодалами увеличивала власть Гамзат-бека. В то же время против него объединились силы, недовольные ростом его влияния. В результате был организован заговор, во главе которого находились молочные братья убитых хунзахских ханов Осман и Хаджи - Мурад. Гамзат-бек избрал своей резиденцией Хунзах. Именно здесь и произошли роковые события.15 мая 1834 года Гамзат-бек был убит на пороге хунзахской мечети. Один из участников заговора, будущий наиб Шамиля - хаджи - Мурад так описывал эти события: "Брат мой, Осман, нанесший удар кинжалом Гамзату, был убит его нукерами". Имамство Гамзат-бека продлилось недолго, но под его руководством оно еще более расширилось и обрело антифеодальный характер. Смерть Гамзат-бека не означала окончание войны.

В сентябре 1834 года новым имамом был избран друг Гази - Магомеда и соратник Гамзат-бека - Шамиль. Как и первый имам, Шамиль был уроженцем села Гимры. Датой его рождения считается 1798 г. Отцом его являлся уздень Денгау-Магомед, матерью - дочь зажиточного узденя Баху-Меседу. Мальчик при рождении был наречен Али, но в силу постоянной болезненности по существующему в горах поверью ему изменили имя, назвав Шамилем. Будущий имам и в юности отличался силой, волевыми качествами, лидерскими способностями, что и обусловило его дальнейшую судьбу. Также он проявил большое рвение в учебе, обучаясь у известных дагестанских ученых. Первый период восстания под его руководством 1835 - 1839 г. г. ознаменовался тем, что военные действия осуществлялись преимущественно на территории горного Дагестана. Весной 1837 года войска Шамиля наносят поражение русским войскам у селений Ашильта и Телетль. Масштабы восстания расширяются и охватывают общества Гумбет, Анди, Салатау, лезгинские общества Самурской долины и др. В 1839 году наступлении против Шамиля велось с двух сторон. Самурская экспедиция, возглавляемая генералом Головиным, подавила восстание в лезгинских обществах Самурской долины и в Кубинском уезде. Чеченская экспедиция, возглавляемая генералом Граббе, прошла через Северный Дагестан и направилась на резиденцию Шамиля - неприступную крепость Новое Ахульго, где сосредоточивалось его войско.11 июня 1839 года началась осада Ахульго, так как штурмовать крепость генерал Грабе не решился. Ввиду численного преимущества русских войск Шамиль пошел на переговоры, предоставив своего 8 - летнего сына Джамалэтдина в аманаты (заложники). (Последующая судьба сына Шамиля была сложной. Джамалэтдин воспитывался в России. В 1855 г. Шамиль вернул сына домой. Выросший вдали от отца и Родины, Джамалэтдин не нашел в горах счастья.28 июня 1859 г. он умер от чахотки). Военные действия были вскоре возобновлены. Штурм Ахульго закончился 22 августа. Осада продлилась три месяца. Восставшие понесли большие потери. Среди убитых были жена и маленький сын Шамиля. Сам Шамиль вынужден был уйти в Чечню. Тем временем, царское командование считало восстание законченным. Установилось временное затишье, которое ознаменовалось усилением налогового бремени.

В начале 40-ых гг. XIX в. восстание ознаменовалось новыми успехами. К нему примкнула Чечня. В 1842 г. восставшие отбили 12 крепостей. Были предприняты успешные экспедиции в Казикумух, Акуша, Ахты, Табасаран. В 1843 году русские войска вынуждены были покинуть Нагорный Дагестан. В конце 1844 года новым командующим русскими войсками был назначен граф Воронцов. В Петербурге был выработан план действий на Кавказе, который должен был покончить с восстанием одним ударом. На Кавказ была переброшена 40 - тыс. армия. Войска Воронцова направлялись против тогдашней резиденции Шамиля - аула Дарго в Чечне, вследствие чего эта экспедиция и получила название Даргинской. К началу похода на Дагестан армия Воронцова насчитывала 21 батальон пехоты, 4 саперные роты, 3 стрелковые роты, 16 сотен казаков и милиции, 2 грузинские пешие дружины по 500 человек каждая и 46 орудий. По мере продвижения войско командующего несло значительные потери. Но конечная цель похода вроде бы была достигнута. В 1845 году Дарго был занят. Но Шамиль, применяя тактику горной войны, изматывал войско Воронцова и в конечном итоге его измученные и значительно поредевшие отряды вынуждены были прекратить продвижение. Планам правительства относительно окончания войны одним масштабным походом был нанесен сокрушительный удар. В период этих событий наилучшим образом проявился талант Шамиля - стратега и полководца. Неудача этой экспедиции заставила царское командование в корне изменить тактику ведения войны. Вместо одиночных крупномасштабных экспедиций было решено действовать медленно, но твердо укрепляя за собой покоренные земли. Тем временем Шамиль предпринимал дальнейшие действия для распространения восстания по всему Кавказу. В 1846 году он совершает рейд в Кабарду, но поднять эту область на борьбу ему не удалось. В этом же году он направляется на Акуша. В 1847 году отряды Воронцова пытаются осаждать аул Гергебиль, но терпят неудачу. Военное командование начинает реализовывать новую тактику, расчищая дороги и продвигая систему крепостей вглубь Дагестана. Непокорные аулы уничтожаются. В 1847 году наиб Шамиля Кибит-Магома терпит поражение у Салтинского моста. Неудачно заканчивается и поход на Табасаран другого наиба - Хаджи-Мурада. В 1851 году отряды Шамиля терпят ряд военных неудач. В 1852 году русские войска успешно действуют в Чечне. После окончания Крымской войны и подписания Парижского соглашения царское правительство получает возможность перебросить на Кавказ дополнительные войска. В 1856 году русская армия на Кавказе насчитывает 226 тыс. солдат и офицеров. В их распоряжении имелось около 226 орудий. В 1857 - 1858 г. г. русские войска проводят ряд успешных операций в Дагестане и Чечне. В январе 1858 г. войско, возглавляемое генералом Евдокимовым, занимает Аргунское ущелье, после чего от восстания отходит Большая и Малая Чечня. С Шамилем остается Ичкерия вместе с аулом Ведено. Поскольку Ведено все еще остается столицей имамата сюда направляются значительные войска. В феврале 1859 года начинается осада Ведено. Но она была прервана из-за погодных условий.17 марта осада возобновилась, а 1 апреля аул был взят. Шамиль отступил в Дагестан. Он искал себе сторонников, но число их все более сокращалось. Тем не менее, Шамиль не сложил оружия. Летом царское командование предпринимает генеральное наступление, целью которого является окончание военных действий в Дагестане. Русская армия наступает с трех сторон. Чеченский отряд, возглавляемый генералом Евдокимовым, наступает со стороны Ведено. Дагестанский отряд под командованием барона Врангеля идет из Салатавии. Лезгинский отряд князя Меликова направляется из Кахетии. Общее руководство возложено на князя А. Барятинского. Последним убежищем Шамиля становится аул Гуниб. Здесь вместе с ним находится около 400 сторонников с семьями.10 августа подступы к Гунибу были окружены 40 тыс. отрядом.20 августа Барятинский начал переговоры о мире, которые не увенчались успехом.23 августа начался штурм Гуниба.25 августа 1859 года Гуниб был взят, а Шамиль пленен. Крупнейшее на Кавказе восстание прекратилось. Причинами его поражения являлись неравенство сил, экономическое и моральное истощение Дагестана. Определенную роль сыграл и факт обособления верхушки восставших и отделение их от общей народной массы. Постепенно наибы Шамиля накапливали богатства и мало чем отличались от феодалов, против которых и боролись. Происходило это все на фоне общего обнищания народных масс. После сообщения о взятии Гуниба, император Александр II написал в своем рескрипте от11 сентября 1859 года: "Слава тебе, Господи! Честь и слава тебе и всем нашим кавказским молодцам". Война на Кавказе истощала ресурсы, как России, так и Дагестана, После пленения Шамиль был направлен на местожительство в Калугу и стал "почетным пленником" России. Уже проживая в Калуге, Шамиль неоднократно обращался с просьбой к государю разрешить ему выезд на святые места, в Мекку. Но отпущен туда он был спустя 10 лет в канун1870 года. Учитывая возраст и старые ранения Шамиля, поездка не была для него легкой. Здоровье его было подорвано и в ночь с 3 на 4 февраля 1871 г. Шамиль умер в Медине. Он был похоронен на кладбище Джаннат аль Бакия.

Духовное становление Гази-Магомеда

Магомед был внуком ученого Исмаила, родился в селении Гимры. Отец его не пользовался народным уважением, не иным особенных способностей и придерживался вина. Когда Магомеду минуло десять лет, отец отправил его к другу в Каранай где он и обучился арабскому языку. Он окончил свое образование в Араканах у Сагида-Эфенди, славящегося своею ученостью, но придерживающегося также вина. Магомед был очень набожным человеком, отличался своею строгостью жизни, серьезным направлением ума, необычайным пристрастием к учению, склонностью к уединению и самосозерцанию, во время которого он даже затыкал уши воском, чтобы не развлекаться. Шамиль говорил про него: «он молчалив как камень». Саид Араканский был, очевидно, неплохим знатоком Корана, но жизнь праведника не считал для себя обязательной, ни в коей мере. Анекдоты Саид-Эффенди были известны не менее его проповедей. Что же до его политических симпатий, то они давно уже склонились к русской власти. Этот начитанный старик настолько хорошо умел толковать священную книгу со всеми её противоречиями, что способен был оправдать отличнейшими цитатами любой аморальный поступок.

В конце концов, они поссорились, и Магомет с Шамилем покинули Араканы. Юноши искали ответ на то как сделать жизнь лучше и чище, и, не получив его у Саида, начали поиски в другом месте. Странствия то сводили Шамиля и Магомеда, то вновь разводили их пути. Оставаясь близкими друзьями, они шли к знаниям разными тропами, полагая, что таким образом постигнут больше. И всюду Шамиль слышал о необыкновенных дарованиях Магомеда, а тот – об удивительном ученом Шамиле. Встречаясь, они делились постигнутым, жарко спорили и вновь расходились.

Решив, что дальнейшее учение ничего нового ему уже не даст, Магомет стал муллою, вероучителем, и со всем азартом своего мрачного фанатизма отдался проповеди шариата - гражданских законоположений Корана. Вдохновенный, суровый проповедник, он быстро снискал широкую популярность среди своих воинственных земляков. Его стали называть Кази-мулла - «непобедимый мулла», и движение молодого духовенства за реформы нашло в нем энергичного и умного идеолога. Но однажды вернувшись в Гимры, Шамиль нашел своего друга в весьма возбужденном состоянии. Магомед уже целый месяц маялся от нетерпения, желая посвятить Шамиля в свои отнюдь не отшельнические планы. Убедившись, что знаний в Дагестане - целые горы, а веры, добра и справедливости становится все меньше, что родники истины высыхают, не успев утолить черствеющие души, Магомед вознамерился расчистить благодатные источники, чтобы спасти гибнущий в грехах и невежестве народ. Магомеду не пришлось долго убеждать друга, который давно уже был готов к подобному повороту дела. Тем более что беды и нашествия, обрушившиеся на Дагестан, оба считали наказанием Аллаха за ослабление веры. Божественная воля, избравшая Магомеда своим орудием, преобразила доселе кроткого алима в яростного обновителя веры.

Первым делом Магомед обрушился на адаты - древние горские обычаи, которые не только противоречили шариату - мусульманскому праву, но и были главным препятствием к объединению горцев. Как писал хронист аль-Карахи: «На протяжении последних веков дагестанцы считались мусульманами. У них, однако, не имелось людей, призывающих к проведению в жизнь исламских решений и запрещающих мерзкие с точки зрения мусульманства поступки». Адаты в каждом обществе, ханстве, а порой и в каждом ауле были свои. Кровная месть, опустошавшая целые области, тоже была адатом, хотя шариат запрещает кровомщение против кого-либо, кроме самого убийцы. Похищение невест, работорговля, земельные междоусобицы, всевозможные насилия и притеснения - множество давно прогнивших обычаев толкали Дагестан в хаос беззакония. В феодальных владениях, на глазах царских властей, процветало варварство: ханы сбрасывали неугодных со скал, выменивали дочерей провинившихся крестьян на лошадей, выкалывали глаза, отрезали уши, пытали людей каленым железом и обливали кипящим маслом. Царские генералы тоже не особенно церемонились, когда речь шла о наказании непокорных. И все же адаты были для горцев привычны и понятны, а шариат, как закон для праведников, казался делом слишком обременительным.

Одни лишь проповеди, даже самые пламенные, неспособны были вернуть горцев на путь истинный. И молодые адепты не замедлили присовокупить к ним самые решительные действия. Для наглядности они решили испытать гимринского муллу. Когда горцы собрались на годекане обсудить последние новости, Шамиль сообщил мулле, что его бык забодал корову Шамиля, и поинтересовался, что мулла даст ему в возмещение убытка. Мулла ответил, что ничего не даст, так как, по адату, не может отвечать за глупое животное. Тогда в спор вступил Магомед, сказав, что Шамиль все перепутал, и это корову муллы забодал бык Шамиля. Мулла переполошился и начал убеждать собравшихся, что ошибся и что, по адату, с Шамиля причитается компенсация. Гимринцы сначала рассмеялись, а затем заспорили - что же для них лучше: адаты, которые позволяют судить и так и этак, или шариат - единый закон для всех. Спор был готов перерасти в стычку, но Магомед легко объяснил горцам их заблуждения и нарисовал такую пленительную картину всенародного счастья, ожидавшего горцев, если те станут жить по вере и справедливости, что решено было безотлагательно ввести в Гимрах священный шариат, а неправедного муллу удалить из общества вместе со списками богомерзких адатов.

«Нормы обычного права - собрания трудов поклонников сатаны.

Как же можно жить в доме, где не имеет отдыха сердце, где власть Аллаха неприемлема?

Где святой ислам отрицают, а крайний невежда выносит приговоры беспомощному человеку?

Где презреннейший считается славным, а развратный - справедливым, где мусульманство превращено в невесть что?

Все эти люди разбрелись к нынешнему времени из-за бедствий и вражды.

Их беспокоят свое положение и свои дела, а не исполнение заповедей Аллаха, запрет осужденного исламом и верный путь. Из-за своего характера и грехов они раздробились и ими стали править неверные и враги. Я выражаю соболезнование горцам и другим в связисо страшной бедой, поразившей их головы. И говорю, что если вы не предпочтете покорность своему Господу, то да будьте рабами мучителей».

Это воззвание стало манифестом вспыхнувшей в горах духовной революции.

Магомед обходил аул за аулом, призывая людей оставить адаты и принять шариат, по которому все люди должны быть свободны и независимы, и жить, как братья. По словам очевидцев, проповеди Магомеда «будили в душе человека бурю». Шариат распространялся, как очистительный ливень, сметая недовольных мулл, лицемерных старшин и терявшую влияние знать. Кази-мулла собрал вокруг себя уже много мюридов, и его проповедь звучала по всей Аварии. Жить по Корану и бороться с неверными! - таков был смысл его учения. Популярность молодого муллы вскоре разошлась по всей стране. О Кази-мулле заговорили на базарах, в ханских дворцах, в кельях отшельников. Аслан-хан Казикумухский вызвал Магомеда к себе и стал упрекать, что он подбивает народ к непослушанию: «Кто ты такой, чем ты гордишься, не тем ли, что умеешь изъясняться на арабском языке?» - «Я-то горжусь, что я ученый, а вот ты чем гордишься? - отвечал гость. - Сегодня ты на троне, а завтра можешь оказаться в аду». Объяснив хану, что ему следует делать и как себя вести, если он правоверный мусульманин, Магомед обернулся к нему спиной и начал обуваться. Ханский сын, изумленный неслыханной дерзостью, воскликнул: «Моему отцу наговорили такое, что собаке не говорят! Если бы он не был ученым, я отрубил бы ему голову!» Выходя из дома, Магомед бросил через плечо: «Отрубил бы, если бы Аллах позволил». Власти не придали особого значения новому движению шариатистов, полагая, что они могут быть даже полезны в смысле обуздания ханов, дикие нравы которых возбуждали у населения ненависть к властям. Зато силу нового учения хорошо понял почитаемый в горах ученый Саид Араканский.

Он написал своим бывшим ученикам письма, в которых требовал оставить опасные проповеди и вернуться к ученым занятиям. В ответ Магомед и Шамиль призвали его поддержать их в деле введения шариата и сплочения горцев для освободительной борьбы, пока царские войска, расправившись с восставшими чеченцами и жителями Южного Дагестана, не принялись за высокогорные аулы, которым уже некого будет звать на помощь. Араканский не соглашался, полагая, что дело это безнадежное и непосильное. Тогда Магомед обратился к его многочисленным ученикам: «Эй, вы, ищущие знаний! Как бы ваши аулы не превратились в пепелища, пока вы сделаетесь большими учеными! Сайд может дать вам только то, что имеет! А он - нищий! Иначе бы ему не понадобилось царское жалованье!». Уязвленный, Араканский собрал своих сторонников и открыто выступил против Магомеда. Но было уже слишком поздно. Приверженцы шариата явились в Араканы и разогнали отступников. Сайд бежал к шамхалу Тарковскому, сказав, что его кусает щенок, которого он сам выкормил. Сайд любил хорошее вино, и в Араканах его оказалось достаточно, чтобы исполнить волю Магомеда: дом бывшего учителя был залит вином доверху, пока не рухнул. Ручейки с дьявольским зельем текли по аулу несколько дней, а захмелевшие ослы и домашняя птица изрядно повеселили араканцев. Горячие приверженцы нового учения сравнивали Магомеда с самим Пророком. Люди переставали платить налоги и подати, наказывали отступников, возвращались к истинной вере. Брожения и бунты охватывали уже подвластные царским властям области. Ученый тарикатист, созерцатель - Джемал-Эддин, служивший секретарем казикумухского хана, выразил желание познакомиться с молодым проповедником, но без мысли сделать из него тарикатиста. Джемал-Эддин был «молодым» вероучителем, лишь недавно получившим право благовествовать тарикат от Курали-Магомы из села Яраги, и ему нужны были дельные ученики.

Натура Кази-муллы не выносила абстрактных увлечений. Он чувствовал себя бессильным углубиться в мистику тариката и с грубой иронией ответил Джемал-Эддину, что не считает себя способным к принятию таких высоких истин, как истина тариката. Дело в том, что Коран состоит из трех разделов - шариата, тариката и хакикята. Шариат - это свод предначертаний гражданского права, нормативы практической жизни; тарикат - указания нравственного пути, так сказать, школа праведников, и хакикят - религиозные видения Магомета, составляющие в глазах мусульман высшую степень веры. В феодальных условиях демократический шариат был забыт и не выполнялся. Его прямолинейную логику заменили устные обычаи - адаты, которые, нагромождаясь столетиями, создали из гражданского права непроходимое болото примет, обрядов, преданий. На основе устного законодательства и росла тирания феодалов. Адаты опутывали народ крепче цепей, и Кази-мулле, прежде всего, пришлось столкнуться с противодействием феодалов.

Чтобы вернуться к законам Корана, надо было сначала изъять из рук ханства суд. Таким образом, борьба за чистоту веры невольно становилась борьбой политической, и тот, кто посвящал себя ей, отказывался от всех степеней «святости». Именно это дело избрал для себя неистовый Кази-мулла. Джемал-Эддин же ограничивался только проповедью святости. Пути их были различны. Однако же они вскоре встретились. И самое неожиданное из всего, что можно было ожидать, произошло мгновенно - Джемал-Эддин легко и быстро подчинил себе Кази-муллу Последнему недоставало лишь «ясновидения», чтобы самому сделаться мюршидом, провозвестником тариката, ибо истинный мюршид без ясновидения, как известно, ничто. Обладая спасительным «ясновидением», - уделом избранников, - человек становится чист, как стекло, и в свою очередь обретал способность видеть, как через стекло, все помыслы людей. Джемал-Эддин открыл в Кази-мулле и эту «способность» и, не откладывая дела в долгий ящик, предоставил ему право проповеди тариката в Северном Дагестане, о чем немедленно уведомил старшего мюршида - Курали-Магому.

Это произвело в них необыкновенные перемены. Воинственные вожди шариатистов обратились в смиренных послушников, для которых молитвы стали средством более привлекательным, чем битвы. С тем они и вернулись. Магомеда будто подменили. Вместо кинжалов он вновь взялся за проповеди, что мало соответствовало темпераменту его последователей. Они полагали, что волчьи аппетиты ханов и прочей знати можно укротить лишь силой, а вовсе не чудодейственными молитвами. Вскоре люди стали расходиться по домам, а первоначальные успехи шариатистов обращались в пыль. Но Магомед недолго оставался в плену очарования Джамалуддина. Он уже колебался между тягой к постижению пленительных высот тариката и стремлением к решительному искоренению адатов. В конце концов, он объявил Шамилю: «Что бы там ни говорили Ярагинский с Джамалуддином о тарикате, на какой бы манер мы с тобой ни молились и каких бы чудес ни делали, а с одним тарикатом мы не спасемся: без газавата не быть нам в царствии небесном... Давай, Шамиль, газават делать».

Деятельность шариатистов развернулась с новой силой. К началу 1830 года большинство обществ нагорного Дагестана признало шариат, росло его влияние и в других областях. И лишь Аварское ханство, располагавшееся в самом сердце горного Дагестана, не спешило менять свои порядки, всецело полагаясь на силу войск кавказского главнокомандующего. В феврале 1830 года Магомед с 8-тысячным отрядом сподвижников уже стоял у стен Хунзаха - столицы Аварского ханства, владетелей которого Магомед считал главными виновниками падения веры и порчи общественных нравов. Аварский ханский дом был одним из самых древних и почитаемых в Дагестане. Владения его распространялись далеко за пределы Аварии. Но события начала XIX века, особенно в период правления Ермолова, нанесли ханству непоправимый урон и породили в нем раскол. Султан-Ахмед-хан, упорно сопротивлявшийся войскам Ермолова, умер в 1823 году, оставив вдову и малолетних сыновей. Объявленный наследником престола Нуцал-хан Ермоловым признан не был. Вместо него был назначен Сурхай-хан - родственник аварских ханов.

В результате ханство разделилось. Но большей частью, все же управлял молодой Нуцал-хан, вернее его мать, которая по малолетству сына вынуждена была взять на себя ханские заботы. Впрочем, Баху-бика, вдова хана, справлялась с ролью регентши довольно успешно. Народ уважал ее за мудрость и необычайную храбрость. Конь, обнаженная сабля и винтовка были ей знакомы не хуже, чем самому отчаянному джигиту. В делах государственных она была тверда, в делах житейских - великодушна. Магомед предложил ханше принять шариат, объявив: «Аллаху было угодно очистить и возвеличить веру! Мы лишь смиренные исполнители его воли!» Хунзах ответил огнем. Шариатистов было мало, но они были уверены, что лучше один истинно верующий, чем сто колеблющихся. Началась битва. Был уже захвачен ханский дворец, но тут смелая ханша поднялась на крышу, сорвала с головы платок и закричала: «Мужчины Хунзаха! Оденьте платки, а папахи отдайте женщинам! Вы их недостойны!». Хунзахцы воспаряли духом и нанесли нападавшим жестокое поражение.

За эту победу Николай I пожаловал ханству знамя с гербом Российской империи. Ханша потребовала от царских властей подавить восстание и прислать в Хунзах сильное войско для удержания населения в покорности. Чтобы покончить с шариатистами, Паскевич направил к Гимрам сильный отряд. После демонстрационного артиллерийского обстрела гимринцам было велено изгнать Магомеда и выдать аманатов. Магомед и его последователи ушли из аула и начали строить невдалеке от него каменную башню. Оборонительные башни были традиционным сооружением на Кавказе. Они строились различных форм и размеров. Бывало, что целый род помещался в одной башне, каждый этаж которой имел свое предназначение. Иногда башни строились для бежавшего кровника его родственниками. Обычно башня служила для защиты всего аула, но были и аулы, состоявшие из одних башен. Когда башня под Гимрами была закончена, Магомед сказал Шамилю: «Они еще придут на меня. И я погибну на этом месте» Позже это предвидение сбылось. Опечаленный Джамалуддин велел Магомеду «оставить такой образ действий, если он называется его мюридом в тарикате». Однако Магомед не собирался опускать руки. Под Хунзахом он потерпел поражение, но в народном мнении он одержал победу, дерзнув пошатнуть главную опору отступников в Дагестане.

Шамиль убеждал Магомеда, что для развертывания всенародной борьбы нужно нечто большее, чем убежденность в своей правоте и кинжалы. Размышления о случившемся и сомнения в правильности своих действий привели Магомеда к светилу тариката Магомеду Ярагинскому: «Аллах велит воевать против неверных, а Джамалуддин запрещает нам это. Что делать?» Убедившись в чистоте души и праведности намерений Магомеда, шейх разрешил его сомнения: «Повеления Божьи мы должны исполнять прежде людских». И открыл ему, что Джамалуддин лишь испытывал - истинно ли он достоин принять на себя миссию очистителя веры и освободителя страны.

Видя в Магомеде воплощение своих надежд и считая, что «отшельников-мюридов можно найти много: хорошие же военачальники и народные предводители слишком редки», Ярагинский наделил его духовной силой, восходящей к самому Пророку, и благословил на борьбу. Обращаясь ко всем своим последователям, Ярагинский велел: «Ступайте на свою родину, соберите народ. Вооружитесь и идите на газават». Молва о том, что Магомед получил разрешение шейха на газават, всколыхнула весь Дагестан. Число последователей Магомеда стало неудержимо расти. Царские власти решили положить конец деятельности шейха. Он был арестован и отправлен в Тифлис. Но, в очередной раз, явив свою необыкновенную силу, шейх легко избавился от пут и укрылся в Табасаране. Вскоре затем он появился в Аварии, обеспечивая духовную поддержку ширящегося восстания.

В том же 1830 году в аварском ауле Унцукуль состоялся съезд представителей народов Дагестана. Ярагинский выступил с пламенной речью о необходимости совместной борьбы против завоевателей и их вассалов. По его предложению Магомед был избран имамом - верховным правителем Дагестана. К его имени теперь добавлялось «Гази» - воитель за веру. Шейх наставлял избранника: «Не будь поводырем слепых, но стань предводителем зрячих». Принимая имамское звание, Гази-Магомед воззвал: «Душа горца соткана из веры и свободы. Такими уж создал нас Всевышний. Но нет веры под властью неверных. Вставайте же на священную войну, братья! Газават изменникам! Газават предателям! Газават всем, кто посягает на нашу свободу!».

Походы Гази-Магомеда

Собрав сильный отряд мюридов, Гази-Магомед спустился на плоскость и построил укрепление в урочище Чумес-кент. Отсюда он призвал народы Дагестана объединиться для совместной борьбы за свободу и независимость. Главным его советником и военным командиром стал Шамиль. Первые стычки с регулярными царскими войсками принесли горцам первые победы. Гази-Магомед взял Параул - резиденцию шамхала Тарковского. 25 мая 1831 года он осадил крепость Бурную. Но взрыв порохового погреба, унесший сотни жизней, и прибытие царских подкреплений вынудили Гази-Магомеда отступить. Мощи царских войск имам противопоставил свое нововведение - тактику стремительных малых походов. Неожиданно для всех он совершил бросок в Чечню, где с отрядом своего сторонника Ших-Абдуллы, осадил Внезапную - одну из главных царских крепостей на Кавказе. Горцы отвели от крепости воду и держали блокаду, отбивая вылазки осажденных. Только прибытие 7-тысячного отряда генерала Эммануэля спасло осажденных. Эммануэль преследовал Гази-Магомеда, разрушая по пути аулы, но попал в окружение и был разбит при отступлении в Ауховских лесах. Сам генерал был ранен и вскоре покинул Кавказ. Гази-Магомед тем временем атаковал укрепления на Кумыкской плоскости, поджигал нефтяные колодцы вокруг Грозной и рассылал эмиссаров, чтобы поднять на борьбу горцев Кабарды, Черкесии и Осетии. В августе 1831 года Гази-Магомед совершил рейд на юг и осадил Дербент. На помощь дербентскому гарнизону двинулся генерал Коханов.

В ответ Гази-Магомед совершил стремительный переход через горы, прорвал Кавказскую пограничную линию и захватил крепость Кизляр. Среди прочих трофеев горцы увезли в горы много железа, которого им так не хватало для изготовления оружия. Для решительного натиска на восставших было решено усилить Кавказский корпус частями, освободившимися после подавления восстания в Польше. Но привычная тактика не давала в горах желаемого результата. Значительно уступая отрядам Розена по численности, горцы превосходили их в маневренности и умении использовать местность. Поддерживало их и население. На помощь имаму прибывали все новые партии вооруженных горцев. В ряды восставших вставали не только простые горцы, бывшие рабы или крепостные, но и известные в народе люди. В начале 1832 года восстания охватили Чечню, Джаро-Белоканы и Закаталы. Гази-Магомед укрепился в Чечне, откуда совершал нападения на укрепления пограничной линии. Вскоре его отряды уже угрожали крепостям Грозная и Владикавказ. При атаке на последнюю в коня имама попало ядро. Гази-Магомед был тяжело контужен. Когда спросили, кто будет после него, Гази-Магомед, ссылаясь на виденный сон, ответил: «Шамиль. Он будет долговечнее меня и успеет сделать гораздо больше благодеяний для мусульман». Это никого не удивило, потому что Шамиль был не только ближайшим сподвижником имама, признанным ученым, талантливым военачальником и выдающимся организатором, но давно уже стал и народным любимцем.

В том же году Розен предпринял большой поход против имама. Соединившись на реке Ассе с отрядом генерала А. Вельяминова, он прошел с запада на восток всю Чечню, разоряя восставшие села и беря штурмом укрепления горцев, но добраться до имама так и не смог. Тогда Розен решил сменить тактику, вернулся в Темир-Хан-Шуру и оттуда снарядил крупную экспедицию к Гимрам - родине имама. Как Розен и предполагал, Гази-Магомед не замедлил явиться к родному очагу. Он даже велел бросить большой обоз с трофеями, который сдерживал движение отряда. «У хорошего воина карманы должны быть пусты, - считал он. - Наша награда у Аллаха». Прибыв к Гимрам на несколько дней раньше неприятеля, имам принялся спешно укреплять подступы к аулу. Теснина была перегорожена каменными стенами, на уступах скал были устроены каменные завалы. Гимры являли собой неприступную крепость и горцы полагали, что проникнуть сюда может лишь дождь. В ауле остались только те, кто способен был держать в руках оружие. Старики красили хной седые бороды, чтобы издали походить на молодых джигитов. Семьи и имущество гимринцев были переправлены в другие аулы. Жена Шамиля Патимат, с годовалым сыном Джамалуддином, названным Шамилем в честь своего учителя, укрылась в Унцукуле, в доме отца. Там же укрылась и жена Гази-Магомеда - дочь шейха Ярагинского. 10 октября 1832 года войска Розена подступили к Гимрам. Отряд генерала Вельяминова, насчитывавший более 8 тысяч человек и 14 пушек. Сквозь туман и гололедицу, теряя на крутых горных тропах людей, лошадей и пушки, передовой отряд Вельяминова сумел подняться на окружающие Гимры высоты со значительными силами.

Имаму было предложено сдаться. Когда он отказался, начался тяжелый штурм. С окружающих высот беспрерывно палили пушки. Несмотря на неравенство сил (у Гази-Магомеда было всего 600 человек, горцы не имели ни одной пушки), осажденные, проявляя чудеса храбрости и героизма сдерживали напор противника с утра до заката солнца. Мюриды отразили множество атак, но силы были слишком неравны. После ожесточенного боя Гимры были взяты. Отряд Гамзат-бека шел на подмогу имаму, но был атакован из засады и не смог помочь осажденным.

Гимринская башня. Смерть имама

Гази-Магомед и Шамиль с немногими уцелевшими мюридами решили защищаться до последней возможности, и засели в башне, построенной после хунзахской битвы, у которой Гази-Магомед предсказал свою гибель. Они личным примером ободряли немногих уцелевших мюридов. В воспоминаниях современного Шамилю горского историка Мухаммеда-Тагира есть замечательный рассказ об исключительном мужестве этой горстки храбрецов, из которой удалось спастись только Шамилю и одному мюриду. Войска Розена обстреливали башню со всех сторон, а смельчаки взобрались на крышу, пробили в ней дыры и бросали внутрь горящие фитили, пытаясь выкурить мюридов. Горцы отстреливались, пока их оружие не пришло в негодность. Вельяминов велел подтащить пушки прямо к башне и расстреливал ее почти в упор. Когда двери были разбиты, Гази-Магомед засучил рукава, подоткнул за пояс полы черкески и улыбнулся, потрясая саблей: «Кажется, сила не изменила еще молодцу. Встретимся перед судом Всевышнего!». Имам окинул друзей прощальным взглядом и бросился из башни на осаждавших. Увидев, как частокол штыков пронзил имама, Шамиль воскликнул: «Райские гурии посещают мучеников раньше, чем их покидают души. Возможно, они уже ожидают нас вместе с нашим имамом!». Шамиль изготовился к прыжку, но прежде выбросил из башни седло.

В суматохе солдаты начали стрелять по нему и колоть штыками. Тогда Шамиль разбежался и выскочил из башни с такой нечеловеческой силой, что оказался позади кольца солдат. Сверху бросили тяжелый камень, который разбил Шамилю плечо, но он сумел зарубить оказавшегося на пути солдата и бросился бежать. Стоявшие вдоль ущелья солдаты не стреляли, потрясенные такой дерзостью и, опасаясь попасть в своих. Один все же вскинул ружье, но Шамиль увернулся от пули и раскроил ему череп. Тогда другой сделал выпад и всадил штык в грудь Шамиля. Казалось, все было кончено. Но Шамиль схватился за штык, притянул к себе солдата и свалил его ударом сабли. Затем вырвал штык из груди и вновь побежал. Вслед затрещали запоздалые выстрелы, а на пути его встал офицер. Шамиль выбил шашку из его рук, офицер стал защищаться буркой, но Шамиль изловчился и проткнул противника саблей. Потом Шамиль пробежал еще немного, но силы стали покидать его. Услышав приближающиеся шаги, он обернулся, чтобы нанести последний удар. Но оказалось, что Шамиля догонял юный гимринский муэдзин, который выпрыгнул из башни вслед за ним и остался невредимым, так как осаждавшие были отвлечены Шамилем. Юноша подставил обессилевшему Шамилю плечо, они сделали несколько шагов и бросились в пропасть. Когда солдаты добрались до края пропасти, открывшаяся перед ними картина была столь ужасной, что дальнейшее преследование представлялось уже бессмысленным. Один из солдат бросил в темную бездну камень, чтобы по звуку определить ее глубину, но отклика так и не дождался. Лишь клекот орлов нарушал воцарившуюся после битвы тишину.

Во всеподданнейшем рапорте барона Розена из лагеря при селе Гимры от 25 октября 1832 года говорилось: «... Неустрашимость, мужество и усердие войск вашего и.в. начальству моему всемилостивейше вверенных, преодолев все преграды самой природой в огромном виде устроенные и руками с достаточным военным соображением укрепленные, несмотря на суровость горного климата, провели их, чрез непроходимые доселе хребты и ущелья Кавказа, до неприступной Гимри, соделавшейся с 1829 г. гнездилищем всех замыслов и восстаний дагестанцев, чеченцев и других горских племен, руководимых Кази-муллою, известным своими злодеяниями, хитростью, изуверством и смелою военною предприимчивостью.... Погибель Кази-муллы, взятие Гимров и покорение койсубулинцев, служа разительным примером для всего Кавказа, обещают ныне спокойствие в Горном Дагестане». Тело имама принесли на аульскую площадь. Гази-Магомед лежал, умиротворенно улыбаясь. Одной рукой он сжимал бороду, другая указывала на небо, туда, где была теперь его душа - в божественных пределах, недосягаемых для пуль и штыков.

Гимринская башня

Биография

Отец Гази-Мухаммада был родом из Гидатля (Хидатля) .

Был одним из самых отважных и предприимчивых горских предводителей, действовавший против России в конце 1820-х и в начале 1830-х годов.

Тело Гази-Мухаммада было выставлено в том виде, как его нашли; его труп принял положение молящегося; одна рука держалась за бороду, другая указывала на небо.

Первоначально был похоронен в селении Тарки , близ города Петровска (ныне - Махачкала) , но в 1843 г., отряд хаджжи Кебеда ал-Унцукулави захватил Тарки и перенёс тело Гази-Мухаммада под Гимры. В Гимрах над его могилой был воздвигнут небольшой мавзолей .

Духовное становление Гази-Мухаммада

Первые годы

Гази-Мухаммад был внуком ученого Исмаила, родился в селении Гимры . Отец его не пользовался народным уважением и не имел особенных способностей. Когда Магомеду минуло десять лет, отец отправил его к другу в Каранай где он и обучился арабскому языку. Он окончил своё образование в Араканах у Сагида-Эфенди, славящегося своею ученостью. Магомед был очень набожным человеком, отличался своею строгостью жизни, серьёзным направлением ума, необычайным пристрастием к учению, склонностью к уединению и самосозерцанию, во время которого он даже затыкал уши воском, чтобы не отвлекаться. Шамиль говорил про него: «он молчалив как камень»

Кази-Мулла против адатов

Решив, что дальнейшее учение ничего нового ему уже не даст, Магомед стал муллою, вероучителем, и совсем отдался проповеди шариата - гражданских законоположений Корана. Вдохновенный, суровый проповедник, он быстро снискал широкую популярность среди своих воинственных земляков. Его стали называть Кази-мулла - «непобедимый мулла», и движение молодого духовенства за реформы нашло в нём энергичного и умного идеолога. Но однажды вернувшись в Гимры, Шамиль нашёл своего друга в весьма возбуждённом состоянии. Магомед уже целый месяц маялся от нетерпения, желая посвятить Шамиля в свои отнюдь не отшельнические планы. Убедившись, что знаний в Дагестане - целые горы, а веры, добра и справедливости становится все меньше, что родники истины высыхают, не успев утолить черствеющие души, Кази-Мулла Магомед вознамерился расчистить благодатные источники, чтобы спасти гибнущий в грехах и невежестве народ. Кази-Мулле не пришлось долго убеждать друга, который давно уже был готов к подобному повороту дела. Тем более что беды и нашествия, обрушившиеся на Дагестан, оба считали наказанием Аллаха за ослабление веры. Божественная воля, избравшая Кази-Муллу своим орудием, преобразила доселе кроткого алима в яростного обновителя веры. Первым делом Магомед обрушился на адаты - древние горские обычаи, которые не только противоречили шариату - мусульманскому праву, но и были главным препятствием к объединению горцев. Как писал хронист аль-Ка-рахи: «На протяжении последних веков дагестанцы считались мусульманами. У них, однако, не имелось людей, призывающих к проведению в жизнь исламских решений и запрещающих мерзкие с точки зрения мусульманства поступки» .

Адаты в каждом обществе, ханстве, а порой и в каждом ауле были свои. Кровная месть, опустошавшая целые области, тоже была адатом, хотя шариат запрещает кровомщение против кого-либо, кроме самого убийцы. Похищение невест, работорговля, земельные междоусобицы, всевозможные насилия и притеснения - множество давно прогнивших обычаев толкали Дагестан в хаос беззакония. В феодальных владениях, на глазах царских властей, процветало варварство: ханы сбрасывали неугодных со скал, выменивали дочерей провинившихся крестьян на лошадей, выкалывали глаза, отрезали уши, пытали людей каленым железом и обливали кипящим маслом. Царские генералы тоже не особенно церемонились, когда речь шла о наказании непокорных .

И все же адаты были для горцев привычны и понятны, а шариат, как закон для праведников, казался делом слишком обременительным. Одни лишь проповеди, даже самые пламенные, неспособны были вернуть горцев на путь истинный. И молодые адепты не замедлили присовокупить к ним самые решительные действия. Для наглядности они решили испытать гимринского муллу. Когда горцы собрались на годекане обсудить последние новости, Шамиль сообщил мулле, что его бык забодал корову Шамиля, и поинтересовался, что мулла даст ему в возмещение убытка. Мулла ответил, что ничего не даст, так как, по адату, не может отвечать за глупое животное. Тогда в спор вступил Кази-Мулла Магомед, сказав, что Шамиль все перепутал, и это корову муллы забодал бык Шамиля. Мулла переполошился и начал убеждать собравшихся, что ошибся и что, по адату, с Шамиля причитается компенсация. Гимринцы сначала рассмеялись, а затем заспорили - что же для них лучше: адаты, которые позволяют судить и так и этак, или шариат - единый закон для всех. Спор был готов перерасти в стычку, но Магомед легко объяснил горцам их заблуждения и нарисовал такую пленительную картину всенародного счастья, ожидавшего горцев, если те станут жить по вере и справедливости, что решено было безотлагательно ввести в Гимрах священный шариат, а неправедного муллу удалить из общества вместе со списками богомерзких адатов .

Прослышав о новшествах, в Гимры поспешили соседи, приглашая ввести шариат и у них. По такому случаю, Кази-Мулла написал «Блистательное доказательство отступничества старшин Дагестана». В этом страстном трактате он обрушился на приверженцев адата: «Нормы обычного права - собрания трудов поклонников сатаны. …Как же можно жить в доме, где не имеет отдыха сердце, где власть Аллаха неприемлема? Где святой ислам отрицают, а крайний невежда выносит приговоры беспомощному человеку? Где презреннейший считается славным, а развратный - справедливым, где мусульманство превращено в невесть что? …Все эти люди разбрелись к нынешнему времени из-за бедствий и вражды. Их беспокоят своё положение и свои дела, а не исполнение заповедей Аллаха, запрет осужденного исламом и верный путь. Из-за своего характера и грехов они раздробились и ими стали править неверные и враги. Я выражаю соболезнование горцам и другим в связи со страшной бедой, поразившей их головы. И говорю, что если вы не предпочтете покорность своему Господу, то да будьте рабами мучителей» .

Это воззвание стало манифестом вспыхнувшей в горах духовной революции.

Кази-Мулла обходил аул за аулом, призывая людей оставить адаты и принять шариат, по которому все люди должны быть свободны и независимы, и жить, как братья. По словам очевидцев, проповеди Кази-Муллы «будили в душе человека бурю». Шариат распространялся, как очистительный ливень, сметая недовольных мулл, лицемерных старшин и терявшую влияние знать. Кази-Мулла собрал вокруг себя уже много мюридов, и его проповедь звучала по всей Аварии. Жить по Корану и бороться с неверными! - таков был смысл его учения. Популярность молодого муллы вскоре разошлась по всей стране. О Кази-мулле заговорили на базарах, в ханских дворцах, в кельях отшельников. Аслан-хан Казикумухский вызвал Кази-Муллу Магомеда к себе и стал упрекать, что он подбивает народ к непослушанию: «Кто ты такой, чем ты гордишься, не тем ли, что умеешь изъясняться на арабском языке?» - «Я-то горжусь, что я учёный, а вот ты чем гордишься? - отвечал гость. - Сегодня ты на троне, а завтра можешь оказаться в аду». Объяснив хану, что ему следует делать и как себя вести, если он правоверный мусульманин, Кази-Мулла обернулся к нему спиной и начал обуваться. Ханский сын , изумленный неслыханной дерзостью, воскликнул: «Моему отцу наговорили такое, что собаке не говорят! Если бы он не был учёным, я отрубил бы ему голову!» Выходя из дома, Кази-Мулла Магомед бросил через плечо: «Отрубил бы, если бы Аллах позволил» .

Власти не придали особого значения новому движению шариатистов, полагая, что они могут быть даже полезны в смысле обуздания ханов, дикие нравы которых возбуждали у населения ненависть к властям. Зато силу нового учения хорошо понял почитаемый в горах учёный Саид Араканский. Он написал своим бывшим ученикам письма, в которых требовал оставить опасные проповеди и вернуться к учёным занятиям. В ответ Кази-Мулла Магомед и Шамиль призвали его поддержать их в деле введения шариата и сплочения горцев для освободительной борьбы, пока царские войска, расправившись с восставшими чеченцами и жителями Южного Дагестана, не принялись за высокогорные аулы, которым уже некого будет звать на помощь. Араканский не соглашался, полагая, что дело это безнадежное и непосильное. Тогда Кази-Мулла Магомед обратился к его многочисленным ученикам: «Эй, вы, ищущие знаний! Как бы ваши аулы не превратились в пепелища, пока вы сделаетесь большими учёными! Сайд может дать вам только то, что имеет! А он - нищий! Иначе бы ему не понадобилось царское жалованье!» .

Джемал-Эддин

Уязвленный, Араканский собрал своих сторонников и открыто выступил против Кази-Муллы. Но было уже слишком поздно. Приверженцы шариата явились в Араканы и разогнали отступников. Сайд бежал к шамхалу Тарковскому , сказав, что его кусает щенок, которого он сам выкормил. Сайд любил хорошее вино, и в Араканах его оказалось достаточно, чтобы исполнить волю Магомеда: дом бывшего учителя был залит вином доверху, пока не рухнул. Ручейки с дьявольским зельем текли по аулу несколько дней, а захмелевшие ослы и домашняя птица изрядно повеселили араканцев. Горячие приверженцы нового учения сравнивали Магомеда с самим Пророком. Люди переставали платить налоги и подати, наказывали отступников, возвращались к истинной вере. Брожения и бунты охватывали уже подвластные царским властям области. Учёный тарикатист, созерцатель - Джемал-Эддин, служивший секретарем казикумухского хана, выразил желание познакомиться с молодым проповедником, но без мысли сделать из него тарикатиста. Джемал-Эддин был «молодым» вероучителем, лишь недавно получившим право благовествовать тарикат от Курали-Магомы из села Яраги , и ему нужны были дельные ученики .

Натура Кази-Муллы не выносила абстрактных увлечений. Он чувствовал себя бессильным углубиться в мистику тариката и с грубой иронией ответил Джемал-Эддину, что не считает себя способным к принятию таких высоких истин, как истина тариката. Дело в том, что Коран состоит из трёх разделов - шариата , тариката и хакикята. Шариат - это свод предначертаний гражданского права, нормативы практической жизни; тарикат - указания нравственного пути, так сказать, школа праведников, и хакикят - религиозные видения Магомета, составляющие в глазах мусульман высшую степень веры .

В феодальных условиях демократический шариат был забыт и не выполнялся. Его прямолинейную логику заменили устные обычаи - адаты , которые, нагромождаясь столетиями, создали из гражданского права непроходимое болото примет, обрядов, преданий. На основе устного законодательства и росла тирания феодалов. Адаты опутывали народ крепче цепей, и Кази-Мулле, прежде всего, пришлось столкнуться с противодействием феодалов. Чтобы вернуться к законам Корана, надо было сначала изъять из рук ханства суд. Таким образом, борьба за чистоту веры невольно становилась борьбой политической, и тот, кто посвящал себя ей, отказывался от всех степеней «святости». Именно это дело избрал для себя неистовый Кази-Мулла. Джемал-Эддин же ограничивался только проповедью святости. Пути их были различны .

Однако же они вскоре встретились. И самое неожиданное из всего, что можно было ожидать, произошло мгновенно - Джемал-Эддин легко и быстро подчинил себе Кази-Муллу. Последнему недоставало лишь «ясновидения», чтобы самому сделаться мюршидом, провозвестником тариката, ибо истинный мюршид без ясновидения, как известно, ничто. Обладая спасительным «ясновидением»,- уделом избранников,- человек становится чист, как стекло, и в свою очередь обретал способность видеть, как через стекло, все помыслы людей. Джемал-Эддин открыл в Кази-Мулле и эту «способность» и, не откладывая дела в долгий ящик, предоставил ему право проповеди тариката в Северном Дагестане, о чём немедленно уведомил старшего мюршида - Курали-Магому. Это произвело в них необыкновенные перемены. Воинственные вожди шариатистов обратились в смиренных послушников, для которых молитвы стали средством более привлекательным, чем битвы. С тем они и вернулись. Кази-Муллу будто подменили. Вместо кинжалов он вновь взялся за проповеди, что мало соответствовало темпераменту его последователей. Они полагали, что волчьи аппетиты ханов и прочей знати можно укротить лишь силой, а вовсе не чудодейственными молитвами. Вскоре люди стали расходиться по домам, а первоначальные успехи шариатистов обращались в пыль. Но Кази-Мулла Магомед недолго оставался в плену очарования Джамалуддина. Он уже колебался между тягой к постижению пленительных высот тариката и стремлением к решительному искоренению адатов. В конце концов, он объявил Шамилю: «Что бы там ни говорили Ярагинский с Джамалуддином о тарикате, на какой бы манер мы с тобой ни молились и каких бы чудес ни делали, а с одним тарикатом мы не спасемся: без газавата не быть нам в царствии небесном… Давай, Шамиль, газават делать» .

Имам Гази-Мухаммад

Первые действия

С 1820-х годов Кази-Мулла ведет пропагандистскую деятельность в кумыкском Тарковском шамхальстве и других областях Кумыкии . Создается общество шихов - особо преданных мюридов, ведущих аскетический образ жизни :

Предоставленные самим себе, шамхальцы явились первыми последователями учения Кази-муллы и послужили первым ядром его вооруженной силы.

В горах Кази-Мулла направил против господствующих сословий. Он истребил более 30 влиятельных феодалов, расправился с некоторыми духовными особами и во главе 8000 войска в феврале 1830 года выступил против аварских ханов. Приблизившись к Хунзаху , он потребовал от молодого хана Абу Султана, находившегося ещё под регентством своей матери Баху-бике, прервать всякие связи с кавказской администрацией и присоединиться к повстанцам, но получил решительный отказ. Впрочем, Баху-бике, вдова хана, справлялась с ролью регентши довольно успешно. Народ уважал её за мудрость и необычайную храбрость. Конь, обнаженная сабля и винтовка были ей знакомы не хуже, чем самому отчаянному джигиту. В делах государственных она была твёрда, в делах житейских - великодушна. Кази-Мулла предложил ханше принять шариат, объявив: «Аллаху было угодно очистить и возвеличить веру! Мы лишь смиренные исполнители его воли!» Хунзах ответил огнём. Разделившись на два отряда, первым из которых командовал сам Кази-Мулла, а вторым - Шамиль, восставшие горцы повели наступление на Хунзахскую крепость. Шариатистов было мало, но они были уверены, что лучше один истинно верующий, чем сто колеблющихся. Началась битва. Был уже захвачен ханский дворец, но тут смелая ханша поднялась на крышу, сорвала с головы платок и закричала: «Мужчины Хунзаха! Оденьте платки, а папахи отдайте женщинам! Вы их недостойны!». Хунзахцы воспаряли духом и нанесли нападавшим жестокое поражение. Взять Хунзах Гази-Мухаммаду не удалось. Более того, он оказался вынужденным снять блокаду и оступить .

Шамиль убеждал Кази-Муллу, что для развертывания всенародной борьбы нужно нечто большее, чем убежденность в своей правоте и кинжалы. Размышления о случившемся и сомнения в правильности своих действий привели Кази-Муллу к светилу тариката Магомеду Ярагинскому: «Аллах велит воевать против неверных, а Джамалуддин запрещает нам это. Что делать?» Убедившись в чистоте души и праведности намерений Кази-Муллы, шейх разрешил его сомнения: «Повеления Божьи мы должны исполнять прежде людских». И открыл ему, что Джамалуддин лишь испытывал - истинно ли он достоин принять на себя миссию очистителя веры и освободителя страны. Видя в Кази-Мулле воплощение своих надежд и считая, что «отшельников-мюридов можно найти много: хорошие же военачальники и народные предводители слишком редки», Ярагинский наделил его духовной силой, восходящей к самому Пророку, и благословил на борьбу. Обращаясь ко всем своим последователям, Ярагинский велел: «Ступайте на свою родину, соберите народ. Вооружитесь и идите на газават». Молва о том, что Кази-Мулла получил разрешение шейха на газават, всколыхнула весь Дагестан. Число последователей Кази-Муллы стало неудержимо расти. Царские власти решили положить конец деятельности шейха. Он был арестован и отправлен в Тифлис. Но, в очередной раз, явив свою необыкновенную силу, шейх легко избавился от пут и укрылся в Табасаране. Вскоре затем он появился в Аварии, обеспечивая духовную поддержку ширящегося восстания .

В том же 1830 году в аварском ауле Унцукуль состоялся съезд представителей народов Дагестана. Ярагинский выступил с пламенной речью о необходимости совместной борьбы против завоевателей и их вассалов. По его предложению Магомед был избран имамом - верховным правителем Дагестана. К его имени теперь добавлялось «Гази» - воитель за веру. Шейх наставлял избранника: «Не будь поводырем слепых, но стань предводителем зрячих». Принимая имамское звание, Гази-Магомед воззвал: «Душа горца соткана из веры и свободы. Такими уж создал нас Всевышний. Но нет веры под властью неверных. Вставайте же на священную войну, братья! Газават изменникам! Газават предателям! Газават всем, кто посягает на нашу свободу!» .

Кавказское командование снарядило в Дагестан специальную экспедицию под командованием генерала Г. В. Розена , который выступил против койсубулинцев. Старшины Унцукуля и Гимры дали клятву верности. Командующий отрядом решил, что дело сделано. Но он глубоко ошибался. Гази-Мухаммад стал готовиться к новому выступлению .

Походы Гази-Мухаммада

В Чумискент был отправлен усиленный отряд царских войск, но горцы вынудили их к отступлению. Это ещё более подбодрило повстанцев. В этой, до предела накаленной обстановке, имам повел борьбу против шамхала Тарковского. Многие селения стали переходить на сторону Гази-Мухаммада. В 1831 году он нанёс сильный удар царским войскам при с. Атлы-буюне . Гази-Магомед взял Параул - резиденцию шамхала Тарковского. 25 мая 1831 года он осадил крепость Бурную. Но взрыв порохового погреба, унёсший сотни жизней, и прибытие царских подкреплений вынудили Гази-Магомеда отступить. При штурме погиб Ирази-бек Бамматулинский. Мощи царских войск имам противопоставил своё нововведение - тактику стремительных малых походов . По призыву засулакских кумыков, Кази-Мулла осадил крепость Внезапную. Мюриды отвели от крепости воду и держали блокаду, отбивая вылазки осажденных. Только прибытие 7000 отряда генерала Эммануэля спасло осажденных. Эммануэль преследовал Гази-Магомеда, разрушая по пути аулы, но попал в окружение и был разбит при отступлении в Ауховских лесах. Сам генерал был ранен и вскоре покинул Кавказ. Гази-Магомед тем временем атаковал укрепления на Кумыкской плоскости, поджигал нефтяные колодцы вокруг Грозной и рассылал эмиссаров, чтобы поднять на борьбу горцев Кабарды , Черкесии и Осетии . В 1831 году Гази-Мухаммад отправил в Джаро-Белоканы Гамзат-бека , однако его действия там не имели успеха .

Значительное число кумыков и чеченцев перешли на его сторону. С 10000 отрядом он обложил крепость Внезапную. Однако под напором царских войск вынужден был отступить в Аух. Здесь произошло кровопролитное сражение, успешно завершившееся для повстанцев. Затем он вернулся в свой лагерь. В Чумискенте к Имаму прибыли посланцы из Табасаран и просили его оказать помощь в их борьбе с угнетателями. Гази-Мухаммад во главе значительного отряда двинулся в Южный Дагестан . В день 20 августа 1831 года Гази-Магомед начал осаду Дербента . На помощь дербентскому гарнизону двинулся генерал Коханов .

Пройдя без каких-либо осложнений Табасаран, Гази-Мухаммад вернулся в Чумискент. Пока царские войска были заняты подавлением повстанического движения в Южном и Центральном Дагестане, Гази-Мухаммад с небольшим отрядом прибыл в Чечню. В ноябре 1831 года Гази-Магомед совершил стремительный переход через горы, прорвал Кавказскую пограничную линию и подошёл к Кизляру . В городе возникла паника. Используя все это, Гази-Мухаммад ворвался в город, но взять крепость не удалось . Среди прочих трофеев горцы увезли в горы много железа, которого им так не хватало для изготовления оружия. Для решительного натиска на восставших было решено усилить Кавказский корпус частями, освободившимися после подавления восстания в Польше. Но привычная тактика не давала в горах желаемого результата. Значительно уступая отрядам Розена по численности, горцы превосходили их в маневренности и умении использовать местность. Поддерживало их и население. На помощь имаму прибывали все новые партии вооружённых горцев. В рядах восставших вставали не только простые горцы, бывшие рабы или крепостные, но и известные в народе люди .

Пока Гази-Мухаммад был на севере Дагестана, царские войска подчинили своей власти ряд сел и напали на лагерь Чумискент, который обороняли Шамиль и Гамзат-бек. Бой длился чуть ли нецелый день. Лишь ночью горцы покинули лагерь. Узнав об этих событиях, Гази-Мухаммад двинулся на юг . В начале 1832 года восстания охватили Чечню, Джаро-Белоканы и Закаталы. Гази-Магомед укрепился в Чечне, откуда совершал нападения на укрепления пограничной линии. Вскоре его отряды уже угрожали крепостям Грозная и Владикавказ. При атаке на последнюю в коня имама попало ядро. Гази-Магомед был тяжело контужен. Когда спросили, кто будет после него, Гази-Магомед, ссылаясь на виденный сон, ответил: «Шамиль. Он будет долговечнее меня и успеет сделать гораздо больше благодеяний для мусульман». Это никого не удивило, потому что Шамиль был не только ближайшим сподвижником имама, признанным учёным, талантливым военачальником и выдающимся организатором, но давно уже стал и народным любимцем .

В том же году Розен предпринял большой поход против имама. Соединившись на реке Ассе с отрядом генерала А. Вельяминова , он прошёл с запада на восток всю Чечню, разоряя восставшие села и беря штурмом укрепления горцев, но добраться до имама так и не смог. Тогда Розен решил сменить тактику, вернулся в Темир-Хан-Шуру и оттуда снарядил крупную экспедицию к Гимрам - родине имама. Как Розен и предполагал, Гази-Магомед не замедлил явиться к родному очагу. Он даже велел бросить большой обоз с трофеями, который сдерживал движение отряда. «У хорошего воина карманы должны быть пусты, - считал он. - Наша награда у Аллаха». Прибыв к Гимрам на несколько дней раньше неприятеля, имам принялся спешно укреплять подступы к аулу. Теснина была перегорожена каменными стенами, на уступах скал были устроены каменные завалы. Гимры являли собой неприступную крепость и горцы полагали, что проникнуть сюда может лишь дождь. В ауле остались только те, кто способен был держать в руках оружие. Старики красили хной седые бороды, чтобы издали походить на молодых джигитов. Семьи и имущество гимринцев были переправлены в другие аулы. Жена Шамиля Патимат, с годовалым сыном Джамалуддином, названным Шамилем в честь своего учителя, укрылась в Унцукуле, в доме отца. Там же укрылась и жена Гази-Магомеда - дочь шейха Ярагинского. 3 или 10 октября 1832 года войска Розена подступили к Гимрам. Отряд генерала Вельяминова насчитывал более 8000 человек и 14 пушек. Сквозь туман и гололедицу, теряя на крутых горных тропах людей, лошадей и пушки, передовой отряд Вельяминова сумел подняться на окружающие Гимры высоты со значительными силами .

Имаму было предложено сдаться. Когда он отказался, начался тяжёлый штурм. С окружающих высот беспрерывно палили пушки. Несмотря на неравенство сил (у Гази-Магомеда было всего 600 человек, горцы не имели ни одной пушки), осажденные, проявляя чудеса храбрости и героизма, сдерживали напор противника с утра до заката солнца. Мюриды отразили множество атак, но силы были слишком неравны. После ожесточенного боя Гимры были взяты. Отряд Гамзат-бека шёл на подмогу имаму, но был атакован из засады и не смог помочь осажденным .

Гимринская башня

Гази-Магомед и Шамиль с 13 уцелевшими мюридами решили защищаться до последней возможности и засели в башне, построенной после хунзахской битвы, у которой Гази-Магомед предсказал свою гибель. Они личным примером ободряли немногих уцелевших мюридов. В воспоминаниях современного Шамилю горского историка Мухаммеда-Тагира есть замечательный рассказ об исключительном мужестве этой горстки храбрецов, из которой удалось спастись только Шамилю и одному мюриду. Войска Розена обстреливали башню со всех сторон, а смельчаки взобрались на крышу, пробили в ней дыры и бросали внутрь горящие фитили, пытаясь выкурить мюридов. Горцы отстреливались, пока их оружие не пришло в негодность. Вельяминов велел подтащить пушки прямо к башне и расстреливал её почти в упор. Когда двери были разбиты, Гази-Магомед засучил рукава, подоткнул за пояс полы черкески и улыбнулся, потрясая саблей: «Кажется, сила не изменила ещё молодцу. Встретимся перед судом Всевышнего!» Имам окинул друзей прощальным взглядом и бросился из башни на осаждавших. Увидев, как частокол штыков пронзил имама, Шамиль воскликнул: «Райские гурии посещают мучеников раньше, чем их покидают души. Возможно, они уже ожидают нас вместе с нашим имамом!». Шамиль изготовился к прыжку, но прежде выбросил из башни седло. В суматохе солдаты начали стрелять по нему и колоть штыками. Тогда Шамиль разбежался и выскочил из башни с такой нечеловеческой силой, что оказался позади кольца солдат. Сверху бросили тяжёлый камень, который разбил Шамилю плечо, но он сумел зарубить оказавшегося на пути солдата и бросился бежать. Стоявшие вдоль ущелья солдаты не стреляли, потрясенные такой дерзостью и, опасаясь попасть в своих. Один все же вскинул ружье, но Шамиль увернулся от пули и раскроил ему череп. Тогда другой сделал выпад и всадил штык в грудь Шамиля. Казалось, все было кончено. Но Шамиль схватился за штык, притянул к себе солдата и свалил его ударом сабли. Затем вырвал штык из груди и вновь побежал. Вслед затрещали запоздалые выстрелы, а на пути его встал офицер. Шамиль выбил шашку из его рук, офицер стал защищаться буркой, но Шамиль изловчился и проткнул противника саблей. Потом Шамиль пробежал ещё немного, но силы стали покидать его. Услышав приближающиеся шаги, он обернулся, чтобы нанести последний удар. Но оказалось, что Шамиля догонял юный гимринский муэдзин, который выпрыгнул из башни вслед за ним и остался невредимым, так как осаждавшие были отвлечены Шамилем. Юноша подставил обессилевшему Шамилю плечо, они сделали несколько шагов и бросились в пропасть. Когда солдаты добрались до края пропасти, открывшаяся перед ними картина была столь ужасной, что дальнейшее преследование представлялось уже бессмысленным. Один из солдат бросил в темную бездну камень, чтобы по звуку определить её глубину, но отклика так и не дождался. Лишь клекот орлов нарушал воцарившуюся после битвы тишину .

Во всеподданнейшем рапорте барона Розена из лагеря при селе Гимры от 25 октября 1832 года говорилось: «…Неустрашимость, мужество и усердие войск вашего и. в. начальству моему всемилостивейше вверенных, преодолев все преграды самой природой в огромном виде устроенные и руками с достаточным военным соображением укрепленные, несмотря на суровость горного климата, провели их, чрез непроходимые доселе хребты и ущелья Кавказа, до неприступной Гимры, соделавшейся с 1829 г. гнездилищем всех замыслов и восстаний дагестанцев, чеченцев и других горских племен, руководимых Кази-Муллою, известным своими злодеяниями, хитростью, изуверством и смелою военною предприимчивостью. …Погибель Кази-Муллы, взятие Гимров и покорение койсубулинцев, служа разительным примером для всего Кавказа, обещают ныне спокойствие в Горном Дагестане». Тело имама принесли на аульскую площадь. Гази-Магомед лежал, умиротворенно улыбаясь. Одной рукой он сжимал бороду, другая указывала на небо, туда, где была теперь его душа - в божественных пределах, недосягаемых для пуль и штыков .

Последствия

Не замеченный царским правительством вначале, мюридизм скоро окреп и вырос в грозную силу. «Положение русского владычества на Кавказе внезапно изменилось, - пишет цитированный выше Р. Фадеев, - влияние этого события простерлось далеко, гораздо дальше, чем кажется с первого разу». Мюридизм сделался для горцев мощным оружием. Лозунги газавата, священной войны с угнетателями, дали выход ненависти, накопившейся против завоевателей и местных феодальных владетелей и содействовали объединению разноплеменного населения Северо-восточного Кавказа. В религиозной оболочке сказывались стихийность, неоформленность крестьянского движения, отсутствие ясного понимания своих задач. Религиозная форма движения, возглавлявшегося мусульманским духовенством, затемняла классовый смысл мюридизма и способствовала позднее его распаду. Одним из главных вдохновителей и сторонников этого движения за освобождение простых горцев и был имам Гази-Магомед. Ему суждено было погибнуть смертью достойной настоящего дагестанца - не изменив своим идеалам, своему народу и товарищам. Опасаясь паломничества на могилу имама, его похоронили подальше от Гимров - в

Имя Газимагомед - это не просто набор букв или графа в свидетельстве о рождении, а без преувеличения энергетическое послание в будущее. Зная о том, что значит имя Газимагомед, значение имени Газимагомед, происхождение имени Газимагомед, о том, какую имеет имя Газимагомед национальность, можно максимально точно охарактеризовать характер, пристрастия, вкусы и даже предопределить судьбу человека. В частности, сильное воздействие на человека оказывает не столько значение имени Газимагомед или происхождение имени Газимагомед, сколько его символика, планета-покровитель, талисманы Газимагомед, планетарное число и т.д. В любом случае имя Газимагомед несет в себе глубокий эмоциональный и психологический окрас, который в свою очередь определяет своего носителя как отдельную, уникальную личность.

Так что за имя Газимагомед, каково происхождение имени Газимагомед, значение имени Газимагомед? Самая полная информация о нем - значение имени Газимагомед , чье имя, счастливые числа, планета, астрологический камень, происхождение имени Газимагомед, олицетворяющее животное, зодиакальное и сакральное число, талисманы Газимагомед, счастливые дни недели и время года, счастливый цвет - собрана на сайте сайт. Мы постарались как можно подробнее охарактеризовать значение имени Газимагомед для того, чтобы после прочтения этой характеристики у вас не осталось вопросов. Читайте и узнайте, что за имя скрыто, казалось бы, в простой комбинации букв и звуков на самом деле.

Об имени Газимагомед: Значение, происхождение

Значение имени Газимагомед , как и происхождение имени Газимагомед (имя какой национальности), глубоко откликается в характере и судьбе своего носителя, определяя таланты, ум, материальное благополучие, волю, способность к самореализации и многое другое. Очень важно, чтобы значение имени Газимагомед, данного при рождении, соответствовало энергетическому влиянию даты рождения. Если имя Газимагомед дано без учета даты рождения, то оно может концентрировать негативное напряжение, приводя к развитию внутреннего дисбаланса. И, напротив: правильно подобранное имя помогает человеку добиться жизненного успеха. Вот почему важно знать, что за имя Газимагомед, чье имя, что значит имя Газимагомед и каково его историческое происхождение.

Значение имени Газимагомед: воин Мухаммада

Знать о том, какую имеет имя Газимагомед национальность (Газимагомед - имя какой национальности), важно, потому что именно через имя человек осознает себя самого, и любые его достоинства и недостатки неизбежно отражаются на части собственного "Я". В то же время, каждый народ имеет определенный список имен, ставших традиционными. Знание таких фактов, как происхождение имени Газимагомед , чье имя Газимагомед, еще до того, как наречь им ребенка, помогает повлиять на судьбу малыша с учетом национальных традиций.

Происхождение имени Газимагомед: чеченское кавказское

Нумерология имени Газимагомед

Самые важные цифры для человека - те, которые зашифрованы в его имени, так называемые счастливые цифры. Нумерологи утверждают, что числовое значение имени Газимагомед приносит носителю удачу и счастье, помогает улучшить материальное состояние, снизить количество неудач и разочарований. Нужно лишь учитывать их в момент принятия решений.

Число имени: 3

Число сердца: 7

Число личности: 5

Число счастья: 3

Счастливые числа имени Газимагомед: 3, 12, 21, 30, 39, 48, 57, 66, 75, 87, 93, 102, 111

Счастливые дни месяца: 3, 12, 21, 30

Все о Вас по дате рождения

Значение букв имени Газимагомед

Не только каждое из имен влияет на судьбу и характер. Сильное влияние оказывает как происхождение имени Газимагомед, так и каждая отдельная буква, ее трактовка и значимость. Так, значение имени Газимагомед таково, что первая буква говорит о задаче, которую важно решить человеку в течение жизни. Последняя буква указывает на слабое место, которое необходимо оберегать и защищать.

• а – сила и власть
• з – склонность к сомнениям, материальные трудности, неудовлетворенность, высокая интуиция
• и – впечатлительность, реализм, тонкая духовность, миролюбие
• а – сила и власть
• г – большие запросы и нервозность в их достижении, таинственность, внимание к деталям, добросовестность
• о – эмоциональность, таинственные волнения
• м – трудолюбие и педантичность, заботливость, застенчивость
• е – жизнестойкость, способность мобилизоваться в критической ситуации, прямодушие, болтливость
• д – коммуникабельность, умение привлекать к себе людей, приветливость, капризность, способность к экстрасенсорике

Талисманы имени Газимагомед

Человек имеет неразрывную связь с природным миром. В эту связь верили наши предки, и она продолжает незримо сохраняться в наши дни. Так, талисманы Газимагомед помогают сберечь энергию, защищают от неприятностей, придают сил в решающие моменты. Тотем наделяет своего владельца конкретными качествами, помогает раскрывать ранее неизвестные таланты и энергетические способности. Неслучайно тотемы и талисманы Газимагомед настолько востребованы в современном мире: они делают своего владельца сильнее.

Счастливое время года: Зима

Счастливые дни недели: Понедельник, Четверг и Пятница

Несчастливые дни недели: Среда

Счастливый цвет: Желтый

Растение-талисман: Подорожник

Камни-талисманы имнени Газимагомед: Бирюза, Скальные Породы, Пемза, Коралл, Гематит, Сапфир, Аметист, Жемчуг, Гагат, Лунный камень, Опал

Тотемное животное: Волк

Дерево: Ясень

Совместимость имен

Астрология имени Газимагомед

Между управителем именоформы и планетой имеется очень тесная связь. Поэтому знать астрологическое влияние не менее важно, чем происхождение имени Газимагомед, какие имеет тотемы и талисманы Газимагомед, имя какой национальности Газимагомед и т.д.

Происхождение имени Газимагомед таково, что управляющей планетой является Нептун и Юпитер. Эта планета наделяет носителя имени рядом преимуществ и недостатков.

Преимущества, которые получает имя Газимагомед от Нептун и Юпитер: Нежность, сострадание, оптимизм, великодушие

Недостатки, которыми наделяет Нептун и Юпитер имя Газимагомед: Двуличие, отсутствие воли, непрактичность, беспокойность, меланхолия

Астрологический цвет имени: Красный

Сторона света: Север

Астрологический камень: Гематит, Пирит, Сапфир

Олицетворяющее животное: Сокол

Также той или иной планете соответствует и имеет непосредственное влияние на судьбу каждая буква, из которой состоит имя Газимагомед (национальность Газимагомед, чье имя, в данном случае неважны). Если в именоформе присутствует несколько одинаковых букв, влияние соответствующей планеты усиливается во столько раз, сколько раз повторяется эта буква.

Доминирующая планета для Газимагомед: Солнце

Особое значение имени Газимагомед придается согласно планете, управляющей завершающей буквой. В ряде случаев, независимо от того, какую имеет имя Газимагомед национальность, что значит имя Газимагомед , чье имя, завершающая планета определяет продолжительность и особенности завершения жизни.

Последняя планета по имени: Юпитер

Планетарное число и значение имени Газимагомед

Читателям сайта сайт, наверняка, будет интересно узнать, что за имя Газимагомед с точки зрения планетарных чисел. Значение имени Газимагомед, происхождение имени Газимагомед указывает на планетарное число 6. Управляет этим именем Венера.

Происхождение имени Газимагомед определяет Зодиакальное число 12, что соответствует знаку-зодиака Рыбы.

Сакральным числом, которое определяет значение имени Газимагомед, является 12, что соответствует знаку-зодиака Рыбы

У имени газимагомед совпадают ключевой и сакральный знак зодиака и поэтому их жизнь является более монолитной и цельной и подходит для людей с таким же монолитным гороскопом. В таком случае, такое имя создает в контактах с другими людьми поле благоприятное для раскрытия способностей и реализации имеющихся в судьбе возможностей. Имена - Рыбы связаны с мистерий милосердия, духовности, поисков красоты и идеальной любви. Они создают вокруг человека поле тайн, загадок, любви и гармонии.

Редакция сайта сайт постаралась собрать самую полную информацию, которая описывает происхождение имени Газимагомед, чье имя, что значит имя Газимагомед, имя какой национальности Газимагомед, талисманы Газимагомед... Используйте эту информацию правильно и вы обязательно почувствуете всю скрывающуюся в нем энергетику.