48. Психодрама Дж. Морено. История возникновения. Основные понятия. Применение в практике психологического консультирования.

Психодрама - это метод групповой работы, представ­ляющий ролевую игру, в ходе которой используется дра­матическая импровизация как способ изучения внутрен­него мира участников группы и создаются условия для спонтанного выражения чувств, связанных с наиболее важ­ными для клиента проблемами. Психодрама основана на игровом принципе. Понятие о драме как о коррекционном методе возникло в результате эксперимента, который был поставлен Якобом Леви Морено (1892-1974) по окончании первой мировой войны. Этот эксперимент получил название «спонтанный те­атр». Впервые Морено задумался о терапевтическом потенци­але игровых методик, когда обратил внимание на то, как гуляющие в парках Вены дети разыгрывали свои фантазии. По версии самого Морено, идея психодрамы как метода воздействия возникла у него после того, как один из акте­ров его театра рассказал о своих проблемах в отношении с невестой. При содействии труппы Морено вывел актера вме­сте с его личными проблемами на сцену. Эксперимент ока­зался весьма полезным как для жениха с невестой, так и для всей группы. Морено стал экспериментировать с подобными группо­выми представлениями дальше, применяя уже более форма­лизованные исследовательские методы и разрабатывая тех­нические приемы, которые позже стали неотъемлемой час­тью психодрамы. Цель психодрамы - диагностика и коррекция неадек­ватных состояний и эмоциональных реакций, их устране­ние, отработка социальной перцепции, углубление само­познания. Во время психодрамы про­исходит поиск эффективных путей решения психологичес­ких проблем разных уровней: от обыденного, бытового до экзистенциального. Клиент с помощью ведущего и группы воспроизводит в драматическом действии значимые собы­тия своей жизни, разыгрывает сцены, имеющие отношения к его проблемам.

Необходимое условие для про­ведения психодрамы - доброжелательность группы, спонтан­ность поведения, импровизация.

Задачи психодрамы: 1.Творческое переосмысление собственных проблем и конфликтов. 2. Выработка более глубокого и адекватного самопонима­ния клиентом. 3. Преодоление неконструктивных поведенческих стерео­типов и способов эмоционального реагирования. 4. Формирование нового адекватного поведения и новых способов эмоционального реагирования.

Классическая процедура психодрамы включает в себя 5 ос­новных элементов :

Протагонист - первый игрок, изображает в пси­ходраме героя, главного исполнителя психодраматической сцены, который представляет свои проблемы. Протагонист создает образ собственной жизни. Он является главным пер­сонажем, и на него обращены взгляды всей группы. С помо­щью режиссера, аудитории и специальных постановочных приемов протагонист воссоздает свою актуальную психоло­гическую реальность, чтобы достичь инсайта и улучшить способность функционирования в реальной жизни. Режиссер - тот, кто помогает клиенту исследовать свои проблемы. Как правило, это психолог. Его функции заклю­чаются в организации психодраматического действия, про­странства, создании атмосферы доверия, стимулировании участников к спонтанности, подготовки протагониста и всей группы к ролевой игре, выявлении проблем, переживаний клиента, комментировании, включении вспомогательных персонажей, организации обсуждения, эмоционального об­мена и анализа, интерпретации происходящего. Режиссер создает в группе определенную атмосферу, распределяет роли. От хорошего режиссера требуются такие ка­чества, как гибкость, способность привлечь к участию в психодраме всю группу. Режиссер выполняет функции постанов­щика, аналитика, терапевта. В роли постановщика режиссер организует работу в груп­пе, побуждает участников к выражению их мыслей в сценических действиях. Постановщик должен быть чрезвычай­но чувствительным ко всем вербальным и невербальным проявлениям психических состояний актеров психодрамы и настроения ее зрителей. В роли аналитика режиссер обсуждает действия всех уча­стников психодрамы, интерпретирует их поведение, мысли и чувства. В роли терапевта руководитель психодраматического дей­ствия направляет его в нужное психокорректирующее русло, старается помочь уча­стникам изменить нежелательные формы поведения. Вспомогательные «Я» - это клиенты, исполняющие вспо­могательные роли и усиливаю

щие функции психолога. Вспомогательные «Я» могут олицетворять значимых для прота­гониста людей или части его собственного «Я».Основные функции вспомогательных «Я»: сыграть роль, которая необходима протагонисту для реализации замысла; помочь понять, как протагонист воспринимает взаимоотношения с другими персонажами; сделать видимым неосозна­ваемые протагонистом отношения; направлять протагониста в решении проблем и конфликтов; помочь протагонисту перейти от драматического действия к реальной жизни. Вспомогательные «Я» - это участники группы, представляющие отсутствующих людей такими, ка­кими они предстают во внутреннем мире клиента. В качестве зрителей выступают члены группы, не при­нимающие непосредственного участия в психодраматичес­ком действии, но обсуждающие ситуацию после ее завер­шения (не только относительно протагониста и участников психодрамы, но и применительно к самим себе). На заклю­чительном этапе занятия они демонстрируют свое эмоцио­нальное отношение к происходящему, рассказывают о вол­нующих их проблемах и конфликтах, которые аналогичны разыгранны в психодраме. Задача зрителей, с одной стороны, помочь протагонис­ту, реагируя критически или сочувственно на то, что про­исходит на сцене, с другой - помочь самим себе, пережи­вая происходящее на сцене и таким образом достигая инсайта в отношении своих собственных мотивов и конфликтов. Когда сценическое действие заканчивается, зрители могут помочь протагонисту осознать его собственные проблемы, не анализируя их по стереотипу психолога, диагностирую­щего клинический случай, а рассказывая различные случаи из своего личного опыта, похожие на то, что происходило с протагонистом. В результате он чувствует себя увереннее, зная, что неоди­нок со своими проблемами, что другие тоже могут испыты­вать подобные трудности и вследствие этого они способны к сопереживанию и пониманию его ситуации. Сцена - это место в пространстве, где разворачивается действие. Часто психодраму применяют в специально орга­низованных для этого театрах или приспособленных для игры кабинетах.

Выделяют следующие формы психодрамы :

1. Психодрама, центрированная на протагонисте. 2. Психодрама, центрированная на теме. 3.Психодрама, направленная на группу. 4. Психодрама, центрированная на группе.

Центрированная на протагонисте психодрама концентри­руется на главном исполнителе, который с помощью ведуще­го и партнеров изображает реальную или воображаемую ситу­ацию своей жизни. Центральной темой групповой беседы становится страх. Члены группы вкратце изображают ситу­ации, в которых страх угнетал бы каждого члена группы. Характерной особенностью направленной на группу психодрамы является работа с проблемой, затрагивающей всех членов группы. Центрированная на группе психодрама занимается эмо­циональными отношениями участников группы друг с дру­гом и возникающими «здесь и теперь» общими проблема­ми, вытекающими из этих отношений. Размер группы в психодраме составляет от 6 до 9 человек. Если группа меньше 6 человек, то получается слишком мало зрителей. Если группа слишком велика - даже опытному режиссеру нелегко управляться с запросами протагониста, улавливать реакции отдельных членов группы и следить за динамикой всей группы. Психодрама в группе требует гетерогенного состава группы. Участники группы (различные по своему полу, структуре личности, способностям, опыту) способны изобразить нео­жиданные ситуации более полно, чем гомогенные группы. Психодрама для группы чаще всего осуществляется в го­могенных по составу группах (например, группах супружес­ких пар, родителей, подростков, алкоголиков и т.д.). Длительность психодрамы. Обычно сеанс представля­ется как встреча продолжительностью 50 мин. В реальности встречи могут быть короче или длиннее, и протяженность сеансов зависит от остроты, сложности проблем клиента, от его реакции. Примерные рамки сеанса: от 15-20 мин до 4 ч.

Основные фазы психодрамы : 1. Разогрев и разминка. 2. Собственно драматическое действие. 3. Обсуждение (предоставление обратной связи и эмоци­ональный обмен).

При проведении психодрамы используются следующие типичные методики:

1. Представление самого себя (самопрезентация) 2. Монолог. 3. Дублирование (множественное дублирование). 4. Обмен ролями. 5. «Пустой» стул и «высокий» стул. 6. «Зеркало». 7. Проигрывание возможных будущих жизненных ситуаций. 8. «За спиной» 9. Идеальный другой. 10. Волшебный магазин.

Психодрама - метод психотерапии и психологического консультирования, созданный Якобом Морено.

Классическая психодрама - это терапевтический групповой процесс, в котором используется инструмент драматической импровизации для изучения внутреннего мира клиента. Психодрама, по существу является таким видом драматического искусства, который отражает актуальные проблемы клиента, а не создает воображаемые сценические образы. В психодраме искусственный характер традиционного театра заменяется спонтанным поведением ее участников. Следует отметить, что именно психодрама, является первым методом групповой психотерапии, разработанным для изучения личностных проблем, мечтаний, страхов и фантазий. Она основывается на предположен. что исследование чувств, формирование новых отношений и моделей поведения более эффективно при использовании действий, реально приближенных к жизни. В некотором смысле психодрама несколько напоминает методы лесной терапии. Возможно, психодрама имеет более значительный потенциал для трансформации пятиминутного словесного обмена мнениями в получасовое активное исследован чем другие виды групповой работы. Интенсивность переживаний усиливается использованием разнообразных психодраматических приемов, которые облегчают выражение чувств и эмоций.

Современная психодрама - это не только метод групповой психотерапии. Психодрама используется в индивидуальной работе с клиентами (монодрама), а элементы психодрамы широко распространены во многих областях индивидуальной и групповой работы с людьми.

История психодрамы в первую очередь связана с жизнью ее создателя, и своеобразие личности и жизненного пути Морено непосредственно отразилось на теории и практике его психотерапевтической системы.

Согласно Морено, идея о психодраме как лечебном методе возникла у него после того, как одна актриса рассказала ему о своих конфликтах с женихом. С помощью труппы театра Морено поставил историю актрисы на сцене. Этот опыт оказался значимым и успешным как для самой пары, так и для остальных членов труппы. Затем Морено приступил к более формализованным экспериментам с подобными групповыми представлениями, разрабатывая разнообразные приемы, которые впоследствии стали существенной частью психодраматического подхода.

Морено продолжил разрабатывать психодраматический подход, работая с детьми в институте в Нью-Йорке.

2.Основные непсихологические источники психодрамы. Психодрама и религия

Первоначально психодраматические идеи Морено развивались в рамках его духовных представлений, сопряженных с теологией и космологией. Эти идеи впоследствии сохранятся, хотя и обретут более психологизированную форму. Современную ему религию, точнее, религиозную практику Морено критиковал за оторванность от человека. Она, по мнению Морено, обращает человека к результату божественного творения, а не к его процессу. Главное же, по Морено, - стремление к “встрече” с Богом тогда, когда Он пребывает в начале творения и творит. В этом плане основное для Морено понятие - “искра Божья”, космический источник творчества. Спонтанность в этом аспекте означает активную причастность к божественному творчеству.

В целом же Морено испытал влияние идей и образов, возникших в различных конфессиях. Библию Морено рассматривал как “психодраму Бога”; на него произвели неизгладимое впечатление призывы Иисуса к единству и любви

27 сен 2008, 00:27

Журнал практического психолога №2-3, 2002 г. Специальный выпуск: История психодрамы в России

Е.З. Нифонт! Расскажи, пожалуйста, коротко о себе и о том, какой твой главный род занятий.

Н.Д. Я психотерапевт, тренер по психотерапии, т.е. обучаю гештальт-методу, психодраме, и особой своей специализации - футуропрактике (работе с будущим), основанной на гештальте и психодраме. Еще занимаюсь организационным консультированием и немного ему обучаю.

Занимаю некоторое организационное место в Московском Институте Гештальта и Психодрамы. Я так уклончиво говорю - “некоторое организационное место”, потому что сейчас фактически директором является Маша Лекарева-Бозененкова, а мое место называется каким-то странным словом, к которому я еще не могу привыкнуть... - Президент. Что это такое...

Е.З. Спасибо. Когда и как состоялась твоя первая встреча с психодрамой?

Н.Д. Когда и как… Про первую не могу сейчас вспомнить. Я знаю, что осмысленная встреча с психодрамой состоялась, когда приехал Йоран Хёгберг и начал обучать нас психодраме. Это 1989 год. У нас набралась разнообразная группа: с одной стороны, ведущие психотерапевты в разных областях, консультанты (Юля Алешина, Леонид Кроль, Лена Лопухина), с другой - только начинающие свою психотерапевтическую карьеру члены недавно созданной Ассоциации психологов -практиков. Инициаторами этой программы были Юля Алешина с Леной Новиковой, поскольку они соблазнили Йорана Хёгберга в 1988г. в Софии на приезд в Москву. А к тому времени Йоран уже начал программу в Болгарии, у него было достаточно подготовки для встречи с Россией....

С.К. А что было в Софии?

Н.Д. В Софии была одна из конференций, которые в пору “перестройки” назывались “Мостами” для сближения Востока и Запада.

Е.З. Что такое Восток и Запад? Это Восточные психотехники?

Н.Д. Нет, это куцая (по историческим причинам) психотерапия Восточной Европы и психотерапевтические мэтры Запада - Европы, Америки. Под Востоком имелись в виду бывшие соцстраны Восточной Европы, которые только что вышли из-за “железного занавеса”. Я имею в виду не сталинский “железный занавес”, когда вообще нельзя было выехать, а “ гуманитарный занавес”, когда блокировались живые культурные контакты между “капиталистическим” лагерем и соцстранами. Когда я рос (я родился в 1953 г.) выезжать было можно, но, строго говоря, под очень сильным государственным контролем, но уже в 1988-1989 годах выезду на какую-нибудь конференцию практически не препятствовали. “Конференции - мосты” по психотерапии привлекали западных звезд, в основном из сферы семейной психотерапии, и “новых русских психотерапевтов”, выезжавших за свой счет, движимых жгучим любопытством, а не административными обязанностями, и говоривших на своем ломаном английском, а не с помощью официальных переводчиков...

С.К. А что Вы раньше видели - психодраму или гештальт?

Н.Д. Обучаться начал раньше, но не намного, психодраме у Йорана (осень 1989). Психодраму от “мастера” я видел впервые у Анны Шутценбергер в августе 1989 году - она показывала свою психодраму на Амстердамском конгрессе по групповой психотерапии и психодраме. Меня очень сильно впечатлило, как она работала - блестяще, уверенно, “не глядя”.
Затем уже видел психодраматическую презентацию Хёгберга в Психологическом Институте “на Моховой”.
С гештальт-терапией был знаком раньше, потому что моя жена - Ольга Долгополова - начала заниматься гештальтом давно (она ходила с 1986 г. в группу, которую вел американец Джеф. И еще я видел работу Роя Парсонса (в 1987-1988гг..) .

Е.З. Что тебе ближе сейчас, с кем ты себя больше идентифицируешь - с гештальт-психологами или с психодраматистами? Или с кем-то еще?

Н.Д. Если ребенка спросить, кого он больше любит - папу или маму... Для меня это примерно такой же вопрос, потому что начал обучаться этим методам, как я уже говорил, примерно в одно время -в конце 80-х и в равной мере был ими увлечен. Так это и продолжается...
А если говорить про мои специальные пристрастия, то это работа с будущим - футуропрактика, собственно и она в равной степени корнями упирается и в гештальт, и в психодраму... Так что, чей это больше ребенок, то тоже не ясно: по внешнему виду - больше психодрама, а по внутреннему содержанию - работа с потребностями заимствована из гештальта.

Е.З. А кого ты считаешь своими учителями в психотерапии?

Н.Д. В психотерапии вообще?

Е.З. Да, в психотерапии вообще.

Н.Д. Моего учителя музыки. У нас с ним были глубокие личные отношения. Он был профессором Московской консерватории. Звали его Исаак Рабинович. И он меня, начиная с семилетнего возраста, обучал музыке. Я ему очень благодарен, потому что многие навыки психотерапии я получил от него. Во-первых, он был великолепный мастер Контакта. Во-вторых, он не рассматривал игру на рояле как техническое исполнение, а как существование человека в музыке. И соответственно, музыкальные образы возникают не от того, что пианист пальцами что-то делает (техническим способом), а создаются магией переживания играющего. Я помню, что даже когда он меня учил, как держать руку, основным наставлением было -“воспринимать руку не как технический инструмент, а как инструмент творения -легкий, свободный, своенравный...”.
Для меня это очень близко перекликается с психотерапией: я воспринимаю свои действия не как технический инструмент, а как акт творения. Хотя как тренер много времени уделяю обучению технике.
Среди психотерапевтических учителей.... Это ведь странная субъективная вещь, кого называешь учителем, а кого не называешь. Для меня три вещи важны при определении учителя: кто тебе близок по духу, от кого воспринял какое-то существенное знание, перед кем готов смириться - называя его Учителем, он всегда будет первым...
Первым тренером- гештальтистом был для меня Рой Парсонс, но я не могу его назвать своим учителем, хотя на его семинаре произошло сильное событие в моем обучении. Я впервые начал работать на английском языке с западным клиентом... До сих пор помню этого негра, который начал что-то делать со своим телом, независимо от меня, и закончил раньше, чем я мог понять, что он делает... Я был поражен, насколько я отстаю от процесса...
Я с огромным уважением и благодарностью отношусь к Сигрид Паппе и Вильфриду Шлею - тренерам Гамбургского Перлзовского Института, выдавшим мне первый гештальт- сертификат после четырехлетнего обучения, но к своим Учителям также их не причисляю... А Учителем по гештальт- методу считаю Жана Мари Робина, директора Французского Гештальт Института, которого в 1993 году вместе с Данилой Хломовым осознанно приглашал в Москву на трехлетнюю программу. От Робина я впервые начал воспринимать теорию гештальта. И еще к Учителям отношу Боба Резника и Тода Бэрли (Лос-Анджелесское Объединение Гештальт-тренеров), которых пригласил в 1998 году вести образовательную программу в Московском институте гештальта и психодрамы и у которых продолжаю обучаться до сих пор.
В психодраме Йоран Хёгберг для меня является основным Учителем, и он же был первым тренером. Какие еще Учителя? Зерка Морено, безусловно, хотя она и не являлась моим московским тренером - я видел ее работу за рубежом, Анна Щутценбергер, Марша Карп, Моника Зуретти (Аргентина), Сью Дэниэлс (Австралия), Йорг Бургмайстер(Швейцария), Элла Мей Шеарон (Германия). К Наталии Новицки (Финляндия), Полу Холмсу (Англия), Эве Стремберг-Фальстрем (Швеция), много вложившим в мое образование, очень уважительно отношусь, но к своим учителям не причисляю. Для меня все-таки многое зависит от какой-то моей идентификации с личностью Учителя, с его стилем, идеями.

Е.З. А ученики у тебя есть в психодраме?

Н.Д. Это тоже сложный вопрос. Если учениками называть всех, кто просто закончили мои образовательные программы, получили сертификат, то таковых очень много, потому что я уже сертифицировал в Москве и в регионах более 30 программ (и по гештальту и по психодраме), т.е. это минимум пятьсот человек, которым я выдал сертификаты “психодраматист”, “гештальтист”.
А вот ученики, с которыми у меня действительно какая-то личная связь, общность идей, их меньше, существенно меньше, и с многими из них я как раз организовал Московский Институт Гештальта и Психодрамы.

Е.З. Ты можешь их назвать?

Н.Д. Да, могу. Например, по гештальту - Маша Бозененкова-Лекарева, Лена Шуварикова, Вика Дубинская, Миша Дубинский и много других.
По психодраме - Таня Бессонова, Ира Дьяченко, Миша Кряхтунов, Вера Ряшина из первого выпуска. Не все они работают в институте, но, по крайней мере, их я причисляю к первым своим ученикам. А дальше уже следующие поколения - Жанна Лурье, Наташа Кокуркина, Женя Кузнецова, Алла Носкова, Лена Морозова и другие...

Е.З. А можешь ли ты выделить этапы на своем психодраматическом пути?

Н.Д. “Этапы драматического пути”. Звучит так, знаешь, монументально, я ощущаю себя “мамонтом”. Я их до сих пор не выделял… Обычно, когда человек умер, выделяют этапы его жизни. Но попробую поиграть в “этапность”...
Первый. Это было, когда я еще начал обучаться на факультете психологии МГУ, в 1974 году. Слова про психодраму там звучали в разных контекстах. Например, при упоминании о театре Гротовского, где зрителю позволялось быть активным. Или при чтении книги Морено “Социометрия”, находившейся раньше в “спецхране”... Это отрывочные сведения и впечатления о психодраме - первый этап, до 1988 года.
Второй... С 1989 по 1990 годы - это пора чистого ученичества - когда я впитывал профессиональные психодраматические знания и...воздерживался от применения психодрамы в своей профессиональной деятельности. Это сладостная безответственная пора личных встреч с психодрамой и “профессионально-психодраматической девственности”.
Третий... С 1990 по 1996 гг.. Поскольку я все равно преподавал в педагогическом институте (сейчас это МПГУ, а раньше назывался МГПИ), то я спросил у Йорана, имею ли я право каким-то элементам психодрамы начать обучать. На что он мне ответил, что, собственно, права себе дает каждый человек сам. Это был нормальный ответ учителя: “В той мере, в которой ты отвечаешь за свои действия, ты и можешь обучать”. Тогда у нас вообще не было профессионалов-психодраматистов, а запрос на знакомство с психодрамой был сильный, и поэтому был такой выбор: или знакомят студентов с основами психодрамы психотерапевты, находящиеся в профессиональном обучении, или вообще непрофессионалы. (Сейчас ситуация принципиально изменилась - ограничения на преждевременное использование методов гораздо более сильное - поскольку профессиональное сообщество уже сложилось).
Во всяком случае, с согласия Йорана, я начал вести психодраматические занятия со студентами, обозначал, что пока что я являюсь учебным директором. года. Моя первая группа закончилась в 1992 году, причем я специально обсуждал с Йораном, как же я им выдам сертификат, ведь у меня самого сертификат “старшего лаборанта” (наш первичный сертификат - сертификат помощника директора (Director assistant). В переводе на наш язык я называл его сертификатом “старшего лаборанта”, потому что в права помощника директора не входила возможность самостоятельного проведения драмы...) и просил его ускорить мне выдачу основного сертификата. На что он мне сказал: “Ничего страшного. Выдавай сертификат. Будет подписан “лаборантом”. У меня тогда существовала организация - Психологический центр “Альф” , и это организация должна отвечать за “лаборантские” подписи. Я ему благодарен за то, что он поддержал меня. Я выдал сертификаты от Центра за своей подписью: я все равно был директором этого центра. Центр уже начал к тому времени называться психодраматическим. На этом этапе я закончил свое первичное обучение, продолжил обучение у Пола Холмса и Наташи Новицкой. И в 1996 году я получил сертификат “психодрама -терапевта” от всей команды тренеров -за подписью Хёгберга, Новицки, Холмса, Карп, Шутценбергер, Зуретти и др. Третий этап - этап своего профессионального становления и становления себя как тренера по психодраме.
Четвертый этап - 1996...
С 1996 года, поскольку я получил свой официальный сертификат, я уже имел моральное право открыть специализированный институт, и началась новая эпоха: в рамках Московского Института Гештальта и Психодрамы я вместе со своими учениками начали реализовывать психодраматические образовательные и терапевтические программы.
Мы с Леной Лопухиной, каждый со своим институтом, вступили в 1996г. в Федерацию Европейских Психодраматических Тренинговых Институтов (FEPTO). И каждый год мы участвуем в собрании FEPTO. Закончился ли этот этап?.. Нет, наверное, он еще продолжается

Е.З. Нифонт, а у тебя сертификат психодраматиста или тренера по психодраме, или и того, и другого?

Н.Д. Наш первичный сертификат - ассистент директора, а второй - психодраматерапевт. Через 6 лет обучения нам его выдали, но выдали не всем, а тем, кто защитил тезисы и выполнил другие сертификационные требования. Но, по крайней мере, из первой группы Лена Лопухина, Катя Михайлова и я его получили. Я не знаю, собственно говоря, кто еще, потому, что это происходило в индивидуальном порядке. Сертификат тренера по психодраме упомянутые трое получили по факту реального тренерства от Российской Ассоциации Психодрамы.

С.К. А у вас было какое-то достаточно явное завершение группы?

Н.Д. Конечно, но сертификация была индивидуальной. Мне и Лене Лопухиной выдали сертификат на очередной конференции по психодраме в Европе.

Е.З. А может быть у тебя есть какое-то представление о планах на будущее?

Н.Д. Ты знаешь, по крайней мере, по работе с будущим у меня есть задумки какого-то более детального оформления этой специализации. И я даже начал вести сейчас курс психодрамы со специализацией по футуропрактике. Мои планы связаны с развитием футуропрактики, что предполагает оформление текстов в виде небольшой книжки.

Е.З. Спасибо. А помнишь ли ты, как ты был Протагонистом в первый раз?

Н.Д. Нет, не помню. Я вообще первые разы в своей жизни плохо помню, а помню лучше вторые... Два своих протагонистских опыта я хорошо помню. Один -когда я разводился в 1990 году, я делал драму про свои отношения с женщинами, про сексуальность, и я очень хорошо помню эту драму. Я помню, сколько в ней было боли и сколько было энергии и освобождения... Помню свою признательность Директору (Йорану) .
И очень хорошо я помню еще одну свою драму (это было в 31 аудитории на педфаке МГПИ, на драматической площадке, которую я сам построил и где проходила часть нашего обучения). Эту драму я делал через неделю после смерти моего двухмесячного сына. Не знаю, смог бы я выжить и продолжать работать, если бы не было этой драмы... Вот это две драмы, которые больше всего запомнились.

Е.З. Спасибо. А помнишь ли ты, как ты был Директором в первый раз?

Н.Д. Нет, не помню. Я очень хорошо помню мою первую серьезную супервизию, которую давала Наталия Новицкая. Я “был в ударе” , клиент был очень доволен, вся группа очень меня поддерживала, у клиента были очень сильные инсайты и катарсические переживания. Я сел, ужасно довольный, а Наташа Новицки, поскольку отличалась, как бы это публично выразиться, “достаточно стервозным характером”, жестко мне сказала, что все было отлично, только никакого отношения к психодраме это не имеет. В общем, обидела меня ужасно, но с другой стороны, я ей очень благодарен, потому что запомнил эту супервизию на всю жизнь. Она пояснила, что метод психодрамы предполагает, в отличие от гештальта, “осознавание в процессе действия”, а я занимался “осознаванием” клиента в ущерб драматической игре. По содержанию критики я с ней полностью согласен. И поскольку я обучаю сейчас и психодраме, и гештальту, то эту фразу (правда с большей поддержкой терапевту) я уже воспроизводил неоднократно.
Я еще помню свою первую драму вне обучения. Это было, когда я руководил интенсивом в г.Нарва по “авангардным” психологическим методам в рамках движения инновационных учителей - “Эврика” (А.И.Адамский). На этот сбор приехало множество учителей, школьных психологов, просто психологов... А в команде тренеров интенсива - лучшие в то время специалисты в определенных психотерапевтических направлениях... Например, Фарида Ассадулина презентировала психосинтез, Юля Алешина презентировала психоанализ. Я был не только организатором, но и сам презентировал психодраму.
Трехчасовая “мастерская” прошла бурно... В зале было человек 70-80, не меньше, может быть, даже чуть больше. Моя клиентка-протагонист рассказала, что ей “представляется картинка, в которой я вижу бассейн, и в нем тонет человек”. Я это все материализую: на полу большого зала обозначаю “бассейн”, из зрителей выбираем “дополнительное Я”, который “тонет” в бассейне, а мы с протагонистом стоим на “бортике” бассейна. После каждого ролевого взаимодействия она бросалась в слезы бурные и выбегала из зала... При этом аудитория замирала и в ужасе на все это таращилась. Я как “директор” старался сохранять “приличное лицо” - “мол все идет по плану”, но находился сам в эти моменты в панике: то ли мне за ней бежать, то ли публику “откачивать”... Я выбирал все-таки первое: медленно продвигался за ней к двери, находил ее в коридоре, возвращал... И так каждая сцена сопровождалась побегом протагониста... Причем убегала она с таким леденящим душу криком, что было ясно, что она вот-вот выкинется в окно где-то в коридоре. И каждый раз я ее возвращал, успокаивал зрителей, и мы продолжали драму. Три раза она выбегала... Финал был тоже душераздирающий. Она попросила как-то “засыпать” этот бассейн, на что уже совершенно измотанная публика спонтанно начала его закидывать кто чем горазд: снимали с себя вещи, ручки кидали, деньги … На что клиентка в очередной раз побежала из зала, на бегу говоря, что это действие ее сильно ранит. Публика тут совсем умерла от страха и прошептала: “А как надо?” Тогда она показала, как “надо” засыпать, и все благополучно закончилось.
Слава богу, никто не сошел с ума, я в том числе, но вообще-то я до сих пор помню эту драму, всегда рассказываю ее своим ученикам как пример того, что бывает, когда количество эмоций в Драме превосходит то количество эмоций, которое может выдержать Протагонист, Директор и Аудитория. И как пример того, как не надо делать небезопасные драмы.
Хотя в некотором смысле эффект был положительный, так как большинство школьных психологов и инновационных учителей, которые до того бодро подходили и требовали: “А дайте нам техники психодрамы, мы их будем использовать!”, после этого “действа” уже с менее фанатическим взглядом и со следами ужаса на лице подходили и клятвенно обещали, что они сами никогда не будут использовать психодраму без специального обучения и разрешения...

С.К. То есть, получилась социодрама с сообществом?

Н.Д. Да,это была психодрама с социальными последствиями, очень полезная для сообщества, хотя и очень опасная.

Е.З. Нифонт, у нас к тебе еще несколько вопросов. Как ты думаешь, существует ли в России психодраматическое сообщество?

Н.Д. Непростой вопрос… Что ты имеешь в виду под психодраматическим сообществом?

Е.З. Что ты имеешь в виду, так и ответь.

Н.Д. Хитрая какая… Психодрама в России играет важную роль как психотерапевтическое направление - это безусловно. Все больше психологов и непсихологов интересуются психодрамой, в разных регионах заказывают учебные курсы. Например, я веду (а некоторые сертифицировал) психодраматические группы в Красноярске, в Новосибирске, в Барнауле, в Нижнем Новгороде, в Питере, в Москве, Киеве... Это пролонгированные сертификационные программы. Не оскудевает интерес к этому методу и к его приложениям - психотерапевтическим, педагогическим, организационным. Я знаю, что и другие тренеры, - среди основных -Катя Михайлова и Лена Лопухина - проводят много групп. В этом смысле сообщество существует и расширяется. Сообщество в этом смысле - это люди, интересующиеся и занимающиеся психодрамой.
Другой смысл словосочетания “психодраматическое сообщество” - это профессионалы - психодраматисты, которые признают и уважают друг друга, и занимаются своей профессиональной психодраматической деятельностью. В этом смысле, сообщество тоже существует. Безусловно, я очень уважительно отношусь к другим тренерам, к тому, что они делают, к их ученикам и сертификатам, к психодраматическим центрам, которые развивают метод, и сам стараюсь не лениться в этом.
Чего не существует, на мой взгляд, - и это третий смысл слова “сообщество”, - не существует интеграции, полноценного взаимодействия внутри этого сообщества ни среди ведущих тренеров, ни среди этого сообщества в целом. Это не упрек, а просто констатация. Например, связи между психодраматическими институтами - Московским Институтом Гештальта и Психодрамы, Институтом Психодрамы и Ролевого Тренинга, Институтом Семейной и Групповой Терапии - пока еще очень слабые. Не существует общероссийского банка сертифицированных психодраматистов. Я не думаю, что это только информационные трудности, это говорит о том, как вообще живет профессиональное сообщество, - оно не интегрировано.

С.К. А у тебя есть предположения, почему это так сейчас?

Н.Д. Есть объективные причины и субъективные. Среди объективных, конечно, за годы советской жизни сильно упал статус разных интегрирующих организаций. Ассоциации сильно себя дискредитировали как организации, являющиеся инструментом обогащения и политической борьбы лидеров, и “использующие” рядовых участников. В свое время, когда я пытался создать Ассоциацию российского гештальта (1994 г.), я общался с гештальтистами и получал один и тот же вопрос: “Это хорошо было бы, но где гарантия, что я буду с этого что-то иметь?”. Ясно, что это не принцип, на основе которого может развиваться ассоциация. Таким образом, первая объективная причина - то, что интегрирующие организации-ассоциации еще не реабилитированы в общественно-профессиональном сознании.
Среди других объективных причин - то, что наше профессиональное сообщество держится на отдельных центрах, институтах, которые вынуждены сами бороться за свое существование, государственных дотаций на их существование мало или практически нет, финансовых и временных ресурсов на межинституциональные отношения не хватает, конкурентные отношения преобладают над кооперационными. Поэтому с одной стороны профессиональные институты - развивают профессиональное психотерапевтическое движение и являются его основой, а с другой стороны, они блокируют интегрирующие ассоциативные организации. (Поэтому мы с Леной Лопухиной где точно встречаемся, так это на Федерации Европейских Психодраматических Институтов, в Европе, или на случайных событиях, как, например, когда недавно приезжал Берт Хеллингер… А жаль...)

С.К. То есть в метапозиции…

Н.Д. Да. А среди субъективных причин я бы назвал следующие. Лидеры институтов и основные тренеры - уже люди немолодые, со сложившимся статусом, с устойчивыми личностными привычками... Чем больше статус, возраст и объем занятости, тем меньше возможностей для взаимных отношений и интеграции. Хотя, могу признаться, что изредка у меня возникают фантазии, - как бы скооперироваться, но …

С.К. А в какие моменты у тебя возникают такие фантазии?

Н.Д. Каждый раз после посещения ФЕПТО такое ощущение появляется. Я думаю: “Ведь они же собирают людей из разных государств, посвящают этому время, деньги, - потому что у них тоже нет никаких спонсоров и дотаций!...”

Л.З. Как тебе кажется, Нифонт, каково место российской психодрамы в мировом психодраматическом пространстве ?

Н.Д. В этом году я был на ежегодном собрании ФЕПТО, которое проходило на родине Шутценбергер, под Ниццей. Ей воздавали всяческие почести за ее вклад в психодраматическое движение - и в том числе рисовали “генеалогическое древо” психодрамы по воспоминаниям присутствующих “мэтров”. Я был очень сильно поражен, когда увидел, что ведущие российские тренеры по психодраме (Лена Лопухина, Катя Михайлова и я) занимают уже не место молодых веточек на верхушке дерева- как это было 10 лет назад, а чуть ли не срединное место в основном стволе... Радостно, что мы смогли занять достойное место, грустно, что беззаботная безответственная пора профессиональной молодости исчезает в дымке времени.
Испытываю огромную признательность ко всем членам ФЕПТО за колоссальную поддержку, которую они всегда оказывают российской психодраме и лично мне... Чего стоит только поддержка в презентации моего психодраматического воркшопа в Буэнос-Айресе (1995 г.) (я работал на английском языке в условиях жесткой конфронтации англо- и испаноговорящих участников - и друзья-психодраматисты последовательно переводили на французский-испанский-португальский!) или защита от “принудительного равноправия” в Лондоне(1998г.) (на этом конгрессе была попытка снять финансовые регистрационные льготы с участников из Восточной Европы).

С.К. А чем, по-твоему, отличается российская психодрама от зарубежной?

Н.Д. Психодрама любого мастера отличается существенно от других, независимо от национальности психодраматиста. Более того даже у одного мастера психодрамы не похожи друг на друга... Индивидуальный стиль мэтра перекрывает различия в сообществах.
Тем не менее можно пофантазировать, что поскольку первая психодраматическая российская группа проходила обучение у команды тренеров (а не у одного базового базового тренера - как большинство западных психодраматистов), то и индивидуальный диапазон регистров у российского мастера должен быть шире, чем в среднем у западного. В этом смысле нам парадоксально повезло- мы более широко образованы в психодраме, чем сами западные мэтры.
Еще одно отличие - ортодоксальная Мореновская драма в России не занимает того места, которое она имеет на Западе - ведь у нас нет “прямых” его наследников.
Образование строится тренерами по западным стандартам и скорее отличается в содержательных нюансах - в сборнике ФЕПТО “Психодраматическое обучение”(1999) я писал, например, что использую приемы футуропрактики в обучении психодраматистов.

Л.З. Ты можешь как-то кратко охарактеризовать состояние психодраматического сообщества в России сейчас и предложить образ его желаемого состояния?

Н.Д. Я уже говорил, что реальный образ пока - это частично пересекающиеся микросообщества, поддерживаемые “удельными княжествами-институтами”, идеальный - сочетание институциональной энергии и ответственности за обучение качественных специалистов по психодраме с межинституциональной интеграцией с помощью Ассоциации или Конфедерации институтов.

Л.З. Как ты думаешь, где можно применять психодраму?

Н.Д. Психодраме около ста лет - она же почти ровесница психоанализу. За это время метод как губка впитал достоинства других подходов и скорее правильным является другой вопрос - где она не может быть применена.
Ответ один: она не может быть применена там, где нет хорошо обученных психодраматистов. Хорошо обученный специалист может работать и в клинике, и с организациями (диагностические расстановки, индивидуальное консультирование руководителей, тренинг персонала), и в педагогике (наша программа психодраматической подготовки социопсихологов в УВК “Измайлово” показала эффективность психодрамы в обучении учителей и школьников), и с группами клиентов, и с отдельными клиентами в жанре монодрамы.

Л.З. Ты можешь набросать прогноз относительно развития психодрамы в России?

Н.Д. Жить будет точно. А темп развития и вес на “психологическом рынке” будет сильно зависеть от усилий сообщества...

Е.З. А ты сам лично можешь что-то для этого сделать?

Н.Д. Продолжать обучать и поддерживать молодых психодраматистов, продолжать обучаться самому... Продолжать жить...

Л.З. Я хочу сделать обмен ролями. Какой вопрос ты задал бы сам себе, если бы был на нашем месте?

Н.Д. “Какое самое радостное психодраматическое событие было бы для меня в будущем?”. Ответ - общероссийская психодраматическая конференция с участием всех психодраматистов России.

С.К. Наш последний вопрос. Чем было для тебя это интервью?

Н.Д. Приятно в этом участвовать, ведь это тоже межинституциональный проект. К молодому энтузиазму интервьюеров отношусь с теплой симпатией.
К концу интервью устал - слишком много вопросов, заметил, что на последние вопросы стараюсь отвечать лаконично.
Благодарен Виктору Семенову за организацию этого проекта и Саше Лидерсу за его издательскую поддержку.
С нетерпением буду ждать публикации.

Психодрама возникла около 80 лет назад как психотерапевтическая техника в групповой и семейной терапии и является одной из классических форм психотерапии XX века.

Создание и последующее развитие психодрамы неразрывно связаны с именем Якоба Леви Морено австрийским психиатром, эмигрировавшим в 1925 году в США. Морено считается основателем не только психодрамы, но и социометрии, а, по мнению некоторых исследователей и всей групповой психотерапии. Доктор Морено задумал психодраму как систему действий, изображающих внутренний мир человека и социальное поведение с помощью ролевых игр.

В играх собственного детства Морено впоследствии видел источник будущей психодрамы. Знаменитый эпизод этих игр можно считать символичным для последующего создания метода. Однажды Морено вместе с детьми играл «в Бога». Сам Морено играл роль Бога и, восседая на горе из стульев, наблюдал «летавших и певших» вокруг него «ангелов», бегавших возле сложенного из стульев «рая». «Бог» попробовал взлететь вместе с «ангелами» и, упав, сломал руку. Однако вера в возможность стать Богом не покидала Морено.

Начиная с первой половины прошлого века, Морено заинтересовался детскими играми уже в ином плане. Наблюдая за играми в садах и парках Вены, Морено обратил внимание на то, насколько полно дети отдаются процессу воплощения своих фантазий. С другой стороны, его привлекло то, что в ходе развития игр сюжеты и роли начинают повторяться, как бы «консервироваться». Идея «культурных консервов», которые, являясь итогом творчества, обретает стабильность, устойчивость и парадоксальным образом могут оказаться препятствием творчеству вследствие своей ригидности. Морено в жанре спонтанной драмы начал сочинять и разыгрывать с детьми сказки на темы их жизни, видя в этом истоки ролевой игры, прообраз театра, основанного на импровизации.

В 1922 году Морено организовал «театр импровизации», функции которого постепенно становились психотерапевтическими. Театр этот явился прообразом психодрамы. Затем в Биконе он открыл оздоровительный центр, построив для проведения психодрамы театр. Понятие о драме как о коррекционном методе возникло в результате эксперимента, который был поставлен Морено по окончании Первой мировой войны. Этот эксперимент получил название «Спонтанный театр». Его создание задумывалось как новое развлечение и первоначально не ориентировалось на практику личностных изменений. Позитивные последствия такого воздействия отмечались им лишь как побочные эффекты театральных представлений. По версии самого Морено, идея психодрамы как лечебного метода возникла у него после того, как один из актеров его театра рассказал ему о своих проблемах в отношениях с невестой. При содействии труппы Морено вывел актера вместе с его личными проблемами на сцену. Эксперимент оказался весьма полезным как для жениха с невестой, так и для всей труппы. Нужно отдать должное творческому мышлению и профессионализму Морено, поскольку воодушевленный успехом, он стал экспериментировать с подобными групповыми представлениями дальше, что позже стало неотъемлемой частью психодрамы.

Введение

Психодрама - метод психотерапии и психологического консультирования, созданный Якобом Морено. Классическая психодрама - это терапевтический групповой процесс, в котором используется инструмент драматической импровизации для изучения внутреннего мира человека. Это делается для развития творческого потенциала человека и расширения возможностей адекватного поведения и взаимодействия с людьми. Современная психодрама - это не только метод групповой психотерапии. Психодрама используется в индивидуальной работе с клиентами (монодрама), а элементы психодрамы широко распространены во многих областях индивидуальной и групповой работы с людьми.

История возникновения

Психодрама ведет свою историю с начала 1920-хх годов.1 апреля 1921 года в венском театре врач Якоб Леви Морено представил публике экспериментальную постановку "на злобу дня". В процессе игры актеры импровизировали и вовлекали в действие зрителей. Постановка с треском провалилась, тем не менее этот день, день смеха, считается днем рождения психодрамы.

После переезда в США Морено основал в г. Биконе Морено-институт, ставший центром развития психодрамы. Открытие центра в Биконе связано с историей, характеризующей Морено не только как философа, врача, психолога и социолога, но и как инженера. Морено вместе со своим другом разработал аппарат, являющийся прототипом магнитофона, и записывал на него свои группы. После переезда в США, Морено получил патент на свое изобретение, и на эти деньги открыл центр в Биконе.

В издаваемом Морено журнале "Имаго", посвященном психодраме, социометрии и групповой психотерапии, публиковались такие известные психотерапевты как Ф. Перлз, Э. Берн, и другие.

Психодрама - это первый в мире метод групповой психотерапии (собственно, сам термин "групповая психотерапия" введен в психологию Морено). Морено исходил из того, что, поскольку любой человек - существо социальное, то группа может более эффективно решать его проблемы, чем один человек. В 20-х годах прошлого века самым популярным методом психотерапии был психоанализ, где пациент, лежа на кушетке и не видя психотерапевта, рассказывал ему о своих сновидениях и вызванных ими ассоциациях их жизни. Морено развивал свои идеи в полемике с Фрейдом, ему не нравилась пассивная роль пациента и то, что психотерапевтический процесс происходил "один на один". Молодой Морено заявил Фрейду: "Я пойду дальше того места, где вы остановились. Вы разрешили пациенту говорить, я разрешу ему действовать. Вы проводите свои сеансы в условиях вашего кабинета, я приведу его туда, где он живет - в его семью и коллектив".