Наиболее разработаны характеры персонажей в сказках о животных. Не случайно любую подмену персонажей в сюжетах мы легко замечаем и воспринимаем это как нарушение традиции. В сказах о животных каждый образ получает индивидуальную разработку. Чаще всего в сказках о животных встречаются лиса и волк. Объясняется это тем, что, во-первых, с ними человеку чаще всего приходилось сталкиваться в хозяйственной деятельности; во-вторых, эти звери по величине и силе занимают в животном царстве середину; наконец, в-третьих, благодаря предыдущим двум причинам, с ними человек имел возможность очень близко познакомиться. Но не менее часто встречаются и другие действующие лица сказок - дикие и домашние животные - медведь, заяц, баран, собака, рыбы, кошка, насекомые и т.д. Каждый из персонажей - это образ вполне определенного животного или птицы. Характеристика действующих лиц основана на наблюдениях за повадками, манерой поведения зверя, его внешностью. Также в образах животных проведены параллели с качествами человека: животные говорят и ведут себя, как люди. Это совмещение повело и к типизации характеров животных, которые стали воплощением определенных качеств: лиса - хитрости, волк - глупости и жадности, медведь - доверчивости и недогадливости, заяц -трусости. Так сказки приобрели иносказательный смысл: под животными стали разуметь людей определенных характеров. Образы животных стали средством морального поучения, а затем и социальной сатиры. В сказках о животных не только высмеиваются отрицательные качества (глупость, лень, болтливость), но и осуждаются угнетение слабых, жадность, обман в целях наживы. Однако едва ли есть основания считать, что во всех образах животных изображаются человеческие черты. Своеобразие образа животного в сказках как раз в том и состоит, что черты человеческие в нем никогда не вытесняют полностью черт животного. Как ни развито иносказание в сказках этого типа, в них можно найти и образцы, в которых трудно обнаружить иносказание. Известная сказка о лисе и тетереве содержит в себе ясное иносказание; оно очевидно из ряда деталей: лиса, например, говорит тетереву об указе, требующем, чтобы тетерева не летали на дерево, а ходили по земле. Но в сказке «Медведь - липовая нога» или в сказке «Волк и козлята», вероятно, нет иносказания. Эти сказки увлекают не иносказанием, а изображением действия. В сказках о животных аналогия «человек-животное» не позволяет сказке упускать ни качеств человека, ни качеств животного. В этом состоит своеобразие сказок, в этом особый эстетический эффект. И именно в переплетении, пересечении животного и человеческого в неожиданном соприкосновении этих, в сущности, разных планов (условного и реального) кроется эффект комического в животной сказке. В моральном плане можно выделить две основных идеи сказок о животных: прославление товарищества, благодаря которому слабые побеждают злых и сильных, и прославление самой победы, которая приносит слушателям моральное удовлетворение. Волк нередко глуп, но это не основная его черта: он жесток, свиреп, зол, жаден - вот основные его качества. Он съедает коня у бедного старика, вламывается «в зимовье зверей» и нарушает их мирную жизнь, хочет съесть козлят. Мирные животные, даже если они глупы, достигают победы: баран одурачивает волка, овца и лиса побеждают волка. Лиса хочет съесть петуха, тетерева. Но если она вместе с другими зверями выступает против волка, то получает положительную оценку, если сама наносит вред другим - отрицательную.

Волк в сказках традиционно олицетворяет собой жадность и злобу. Его часто изображают глупым, поэтому его часто одурачивают более хитрые персонажи сказок, например, Лиса. Противопоставление этих двух сильных животных характеров встречается во многих сказочных сюжетах, и почти во всех волк, являясь недогадливым и недальновидным, снова и снова дает себя обмануть. Однако в древних культурах образ волка ассоциировался со смертью, поэтому в сказках этот животный персонаж зачастую кого-то съедает («Волк и семеро козлят») или нарушает спокойную жизнь животных («Зимовье зверей»).

Ловкий, сильный и неустрашимый медведь получает манеру неуклюжести, неповоротливости и недогадливости. Эти качества ему приписывались для осмеяния его, как врага крестьянина. Страшное переставало быть страшным. В сказке же «Медведь - липовая нога» медведь не является ни глупым, ни доверчивым, каким мы его привыкли видеть в других сказках. Сказка отзывается нетронутыми древними поверьями. Медведь не оставил неотомщенной ни одной обиды. Он мстит по всем пра-вилам родового закона: око за око, зуб за зуб. Но это скорее исключение. Ведь в животных сазках медведь наиболее часто предстает как простофиля. Но в более древних источниках медведь показан как друг или брат человека, вступает в бра с женщиной, имеет сына, принадлежащего к человеческому коллективу, борется с нечистой силой, приносит человеку богатство. Медведь обладает двойной природой: он хозяин и леса и существо, тесно связанное с человеком.

К лисе весьма заметно двойственное отношение. Она - разбойница, кума, медведю и волоку, но умнее и хитрее всех остальных зверей, что не может не вызывать определенной симпатии. Живость и ловкость ей придает и эстетический образ: нарядная шкурка, изящная мордочка, яркий хвост. Лиса представляется зверем пронырливым, коварным, хитрым, своей хитростью берущим перевес над другими зверями, более сильными, чем она - над волком и медведем. Но при всем этом ей легко удается сохранить добрые отношения со всеми обманутыми. Еще одна ее характерная черта - это, конечно, лицемерие. В сказках лиса носит ряд прозвищ: кума-лиса, лисичка-сестричка, лиса-Патрикеевна, Лизавета Ивановна и т.д. Кроме того, в животном мире сказок существует особый тип героя - трикстер, плут и обманщик, которым наиболее часто выступает именно она. Это устойчивый образ, в котором доминирует хитрость, склонность к обману и уловкам. Лиса пойдет на всё, чтобы получить своё - будет притворяться слабой и беспомощной, пускать в ход всё своё обаяние и красноречие. В русских сказках трикстеру противопоставляется персонаж-простак. Им может быть волк, которого лиса с успехом одурачивает, петух («Кот, петух и лиса»), или слабый заяц, которого она выгоняет из своей избы («Лиса и заяц»). Первоначально в мифе именно его необычное поведение способствовало сотворению мира и обретению знания. В отличие от мифа, лиса-трикстер часто наказывается за свои проделки, особенно, когда она нападает на слабых беспомощных героев. Например, Лиса в сказке «Лисичка со скалочкой» спасается бегством и прячется в нору.

Система персонажей русской волшебной сказки

Вопрос о возможности системного подхода к изучению dramatis personae был поставлен в работах В. Я. Проппа "Морфология сказки" и "Исторические корни волшебной сказки"1. В "Морфологии сказки" впервые прозвучала и идея рассматривать персонаж как пучок функций. Однако диахроническая интерпретация единого сказочного сюжета, произведенная в "Исторических корнях волшебной сказки", привела к некоторой перестановке акцентов: главное внимание исследователя оказалось направленным на анализ того, как наследие мифа переосмысляется сказкой, как исконно мифологические персонажи трансформируются в персонажи сказочные.

В настоящей статье осуществляется попытка произвести описание системы персонажей в том виде, в каком они представлены в самой волшебной сказке, независимо от "корней", их породивших. Материалом для анализа послужили волшебные сказки сборника Афанасьева.

Системное описание персонажей волшебной сказки предусматривает выявление инвариантных форм, механизмов формообразования и механизмов формоизменения. Центральной задачей в этой связи становится выяснение вопроса, исчерпывается ли клишированность сказки "постоянством функций", является ли это постоянство единственным основанием, позволяющим привести в систему такие элементы волшебной сказки, как формы и атрибуты персонажей.

Настаивая на единообразии функций, на принципиальном единстве сюжетной формулы волшебной сказки, В. Я. Пропп склонен был считать, что "номенклатура и атрибуты действующих лиц представляют собой переменные величины сказки"2. Поэтому при анализе персонажей исследователь предлагал исходить из "постоянных", повторяющихся и независимых единиц повествования, каковыми являются функции действующих лиц.

Между тем, равно как одни и те же функции могут выполняться различными персонажами3, так один и тот же персонаж может играть самые разнообразные роли:

Змей похищает царевну (Аф. 129)4 - вредитель.

Змей дарит герою ковер-самолет (Аф. 208) - даритель.

Змей оживляет убитого героя (Аф. 208) - помощник.

Змей претендует на руку царевны (Аф. 124) - соперник.

Змей - заклятый царевич (Аф. 276), герой-жертва (или "конечная сказочная ценность" - жених).

Жена отнимает у мужа чудесного помощника (Аф. 199) - вредитель.

Жена дарит мужу чудесный клубочек и полотенце (Аф. 212) - даритель.

Жена помогает мужу бежать от Морского царя (Аф. 219) - помощник.

Жена возвращает себе потерянного мужа (Аф. 234) - героиня.

Жену получает герой в награду за подвиги - конечная сказочная ценность.

Классификация персонажей по ролям затруднена еще и тем, что функции заданы относительно героя, между тем и герой, и, например, вредитель могут действовать одинаково: Змей похищает царскую дочь, Иван-царевич с помощью Серого волка похищает царскую дочь; мачеха режет корову падчерицы, дети сами режут чудесного бычка; змеихи оборачиваются заманчивыми предметами, Василиса Премудрая оборачивает себя и жениха озером, ковшиком и т. п.

Независимость функций от персонажа-выполнителя имеет, как видим, и обратную сторону - относительную независимость персонажа от выполняемых им функций, отсутствие прямых корреляционных связей между поступком персонажа и его семантической характеристикой5.

Поэтому представляется целесообразным разграничить такие уровни, как уровень действующих лиц, или деятелей (герой, вредитель, даритель, помощник и т. д.), и собственно персонажей, т. е. действующих лиц в их семантическом определении. Основная цель, которая преследуется в настоящей статье, - описание dramatis personae волшебной сказки вне зависимости от той роли, которую они выполняют в сюжете.

Свобода в выборе исполнителей функций, о которой писал В. Я. Пропп, предполагает наличие некоторого множества, из которого этот выбор возможен.

Круг персонажей волшебной сказки не столь велик и в достаточной степени канонизирован6, чтобы его безоговорочно признать "переменной" величиной, для которой невозможны операции по выделению инвариантов. Однако единообразие это очевидно лишь в тех случаях, когда речь идет о стереотипных персонажах типа Ивана-дурака, падчерицы, Кощея и т. д. Более проблематичным выглядит это утверждение применительно к таким подвижным фигурам, как, например, чудесные животные или предметы. Между тем, еще В. Я. Пропп отметил, что "помощник может рассматриваться как персонифицированная способность героя"7, а волшебные предметы представляют собой лишь частный случай помощника8. Вражеская рать может быть разбита либо "сильномогущим богатырем", либо богатырским конем, либо чудесной дубинкой. И богатырь, и конь, и дубинка персонифицируют в данном случае одно и то же качество - силу. Попасть в тридесятое царство можно, превратившись в птицу, равно как и верхом на крылатом коне, для этой же цели могут быть использованы специальные приспособления: ремни, когти, лестница, но это может быть и дерево, чудесным образом вырастающее до неба. "Если сравнить, - замечает по этому поводу В. Я. Пропп, - три случая: 1) герой превращается в птицу и улетает, 2) герой садится на птицу и улетает, 3) герой видит птицу и следует за ней, - то здесь мы имеем расщепление, раздвоение героя"9 (разрядка моя. - Е. Н.). Аналогичным образом и Змей, Кощей или Яга могут либо обладать свойством сверхбыстрого перемещения по воздуху, либо для этого им нужны специальные помощники (Кощей, как и герой, "три дня пастухом был… за то баба-яга дала" ему чудесного коня, на котором тот способен догнать героя - Аф. 159) или приспособления (баба-яга "во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает" - Аф. 159). Чтобы уйти от погони, герою нужно иметь щетку, которая превращается в непроходимый лес; чтобы догнать беглеца, вредитель должен прогрызть в этом лесу дорогу, а для этого ему нужно добыть острые зубы, которые нередко специально выковываются у кузнеца.

Эта особенность волшебной сказки позволяет предположить, что все персонажи могут быть рассмотрены как персонификации определенных свойств или состояний.

То, как персонаж действует, во многом зависит от того, что он собой представляет10. Обширный круг вариантов волшебных сказок, в которых фигурирует герой чудесного происхождения, строится, например, несколько отлично от основной сюжетной схемы, описанной В. Я. Проппом. Здесь подробное описание чудесного рождения героя можно рассматривать как перенесение в начало повествования такого важного композиционного звена, как "получение чудесного средства", которое обычно следует уже после "предварительной беды" и после испытания героя дарителем; ряд сказок с таким чудеснорожденным героем вообще может не содержать элемента "получение чудесного средства", оно наличествует в самой характеристике чудесного героя-богатыря.

С такой точки зрения и сам повествовательный план волшебной сказки может рассматриваться как разворачивание в сюжете тех семантических признаков, которыми обладает персонаж. Если отец - умерший и этот признак обыгрывается в сюжете, то следует эпизод, в котором он одаривает сына; если в фокусе повествования оказывается его старость или слепота, то следует отправка сыновей за живой водой и молодильными яблоками; если фиксируется его вдовство, сказка разворачивает сюжет об инцестуальном преследовании дочери или о втором браке отца и преследовании мачехой падчерицы.

Семантические характеристики, которыми наделяются персонажи, соответствуют, как видим, тем конфликтам, в которых персонажи принимают участие. Иными словами, персонаж - воплощение тех семантических признаков, которые создают конфликтные ситуации и обыгрываются в пределах эпизода или всего сюжета.

Полифункциональность действующих в сказках фигур объясняется отчасти тем, что каждый персонаж наделен несколькими признаками, каждый из которых соотносим как с системой действий, так и с системой состояний персонажа, с его статусом (семейным, сословным, личностным). Отец инцестуально преследует свою дочь (т. е. выполняет роль вредителя) в состоянии вдовства, он сам оказывается как бы в ситуации "недостачи", которую и пытается ликвидировать, намереваясь жениться на родной дочери. Тот же персонаж (отец) оставляет сыну или сыновьям чудесное наследство (действует в роли дарителя), находясь в статусе предка. Баба-яга функционирует как вредитель в сказках AT 327, представляя собой один из вариантов лесного демона, но помогает в сказках типа "Пойди туда, не знаю куда", оказываясь в родственных отношениях с героем-"зятем".

Поскольку функции заданы с точки зрения героя, т. е. в зависимости от роли, а семантические признаки могут быть соотнесены с любым объектом, представляется целесообразным с помощью этого, специфического для волшебной сказки, набора смысловых противопоставлений описать персонаж как комбинацию этих семантических признаков11.

Речь идет, таким образом, об описании персонажей волшебной сказки в виде пучков признаков, выделении среди этих признаков величин постоянных и величин переменных, а также правил их комбинирования. Задача эта разрешима на межсюжетном уровне.

В качестве персонажей сказки рассматриваются такие объекты, которые принимают участие в действии и могут исполнять в ней ту или иную роль. Вопрос о том, действует ли данный объект или нет, чрезвычайно важен, так как этот признак позволяет чисто формально отделить "персонаж" от "вещи". Даже в одном и том же тексте действовать могут последовательно человек, животное и, наконец, предмет. Так, в сказке "Волшебное кольцо" (Аф. 191) герой Мартын вдовий сын сначала действует сам: выкупает на оставленные отцом деньги собаку и кошку, спасает змею из огня, получает от нее "чудодейное кольцо", женится на царевне, которая, завладев кольцом, улетает в тридесятое царство; героя после пропажи царевны сажают в каменный столб, а эстафета действий передается его помощникам - собаке и коту: именно они проникают в тридесятое царство, добывают похищенное кольцо, вынуждают "царя над всеми раками" помочь, когда роняют кольцо в море, доставляют кольцо хозяину; далее действует уже "чудодейная" сила кольца - двенадцать молодцов, возвращающие герою его жену.

Как видим, в волшебной сказке действия совершаются и людьми, и животными, и предметами. Но те же самые люди, животные или предметы спорадически возникают в сказке в качестве фона, на котором разворачивается действие, хотя сами в нем не участвуют. Например, печь, предлагающая девочке вытащить пирожок, а затем укрывающая ее от преследователей, действует (в данном случае ее роль - типичная роль дарителя-помощника, который испытывает героя, а затем помогает ему в прохождении основного испытания), в отличие от печи, служащей местом укрытия Иванушки-дурачка в сказках типа "Сивко-бурко". В последнем случае печь уже не является персонажем, а оказывается признаком локальной принадлежности другого персонажа - Запечника.

Не только предметы, но и люди могут оказаться признаком какого-либо другого персонажа. Так, в некоторых вариантах сказок типа "Сивко-бурко" старшие братья, наблюдавшие за подвигом младшего, рассказывают об увиденном своим женам: "Ну, жены, какой молодец приезжал, так мы такого сроду не видали! Портрет не достал только через три бревна. Видали, откуда приехал, а не видали, куды уехал! Еще опять приедет…" Иван-дурак сидит на печи и говорит: "Братья, не я ли то был?" - "Куда к черту тебе быть! Сиди, дурак, на печи да протирай нос-от" (Аф. 179). В других вариантах жены не упоминаются, рассказ старших братьев адресован самому Иванушке-дурачку. Жены в этих сказках не совершают никаких действий, они - признак семейного статуса старших братьев, которые, будучи женаты, не участвуют в брачных испытаниях, в отличие от других сюжетных типов, где соперничество в сватовстве неженатых старших и младшего братьев становится основной пружиной повествования.

Аналогичным образом и животные могут фигурировать в сказке то в качестве своего рода "вещей", то выступать в определенной роли: Коровушка-буренушка - это ключевой персонаж сказок типа AT 511, "коровы - золотые рога и хвосты" - одна из разновидностей сказочных диковинок и, наконец, "стадо коров", пасти которых заставляет Ивана-царевича неверная жена ("Слепой и безногий" - Аф. 198), - это атрибут фона, подчеркивающий низкое положение героя.

Все эти соображения заставляют считать сам факт исполнения персонажем какой-либо роли в сюжете основным его признаком. Поэтому, ставя перед собой задачу описания системы персонажей исходя из их семантических характеристик, мы будем учитывать лишь те из них, которые имеют значение для развития сюжета, т. е. признаки, образующие коллизию.

Временно отвлекаясь от классификации персонажей по ролям, от деления их на героев, антагонистов, ложных героев, дарителей и проч., мы должны избрать какие-то характеристики, которые были бы наиболее постоянными, не зависящими от внутрисюжетных метаморфоз, претерпеваемых персонажем. Такой постоянной характеристикой могут служить наименования персонажей, которые на протяжении повествования остаются в основном неизменными.

Имя персонажа, как правило, небезразлично к тому, какие акции он совершает. Оно либо содержит те признаки, которые обыгрываются в сюжетном, либо номинация происходит вслед за описанием какого-либо эпизода, смысл которого фиксируется в имени и затем как бы в свернутом виде продолжает свое существование в сюжете. Так, например, описание чудесного рождения героя или героев обязательно фиксируется в его имени (Покатигорошек, Медведка, Сученко, Лутоня и др.). Аналогичным образом отдельные сегменты повествования служат развернутым объяснением особенностей наименования персонажа: поиски смерти Кощея Бессмертного или тактика борьбы со Змеем о девяти головах приобретают характер развернутых сюжетных ходов.

В повествовании происходит последовательное (в рамках общей сюжетной формулы волшебных сказок) "обыгрывание" отдельных признаков, фиксируемых наименованием персонажа, а происходившие с ним события как бы консервируются в имени.

Иногда сами эти события не фигурируют не только в данной сказке, но и в целом корпусе сказок. Русская волшебная сказка не содержит, например, развернутых описаний брака с небесными светилами или каких-либо обрядовых действий, связанных с очагом. Тем не менее они оказываются экстраполированы в текст в силу того, что были зафиксированы в именах таких персонажей, как Звезда, Солнцева сестра, Попялов, Запечник и др.

Нас, однако, интересуют не эти, сами по себе чрезвычайно интересные, моменты, а фундаментальные для персонажей волшебной сказки семантические признаки, материалом для выявления которых могут послужить имена, отражающие естественную, самой сказкой осуществляемую классификацию персонажей.

Обычно в наименовании фиксируется семейное положение персонажа (Иван девкин сын, Надзей попов внук, Мартын вдовий сын и т. д.), его сословный, имущественный и профессиональный статус (Царенко, Поваренко, Иван Голый и пр.), его духовные (Незнайка, Иван-дурак, Василиса Премудрая и т. д.) и телесные качества (Красота Ненаглядная, Елена Прекрасная, Крошечка-Хаврошечка, Ванюша Недоросточек, Одноглазка и т. д.), а также признаки локальной принадлежности (Затрубник, Леший, Горыныч, Лесыня) и отнесенность к определенной стихии или цвету (Морозко, Водяной, Студенец, Вихрь, Чернушка и проч.).

Часто, однако, само имя персонажа содержит в себе сразу несколько признаков: Царевна Белая Лебедь (Аф. 174), Буря-богатырь Иван коровий сын (Аф. 136), Василиса Золотая коса, непокрытая краса (Аф. 560), Змей Горыныч (Аф. 204, 209), Чудо-юдо, морская губа (Аф. 313) и т. д., или же родственные отношения фиксируются в нем одновременно с сословным статусом: Царенко, т. е. сын царя, локальная характеристика одновременно с сословным статусом: Водяной = Морской Царь, сословная характеристика может служить синонимом определенной локальной приуроченности: король, в отличие от царя, обозначает иноземного правителя. Что же касается трансформирующихся в процессе сюжетного развития действующих лиц, то они тем более могут быть описаны только как комбинации нескольких семантических признаков.

Стабильность наименований не позволяет включить в них все разнообразие атрибутов, которыми обладает персонаж и которые изменяются в процессе его сюжетного функционирования. Однако сами эти атрибуты реализуют те же области значений, которые выделены на основе анализа наименований dramatis personae13.

Действительно, главенствующую роль в наборе семантических признаков, которыми наделяются персонажи волшебной сказки, играют признаки пола (оппозиция мужской/женский), возраста (старый/молодой, взрослый/ребенок); признаки, относящиеся к индивидуальным качествам персонажа (естественный/чудесный, антропоморфный/неантропоморфный); признаки, характеризующие семейный статус персонажа (родители/дети, старший/младший, родной/неродной, состоящий в браке/вне(до)брачный партнер); признаки, определяющие его сословное и имущественное положение (царский/крестьянский, главный/подручный, хозяин/слуга, богатый/бедный), признаки локальной приуроченности (домашний/леной, относящийся к своему или иному царству, близкому или далекому миру). Все эти семантические признаки наличествуют как в именах собственных, так и в именах нарицательных, описывая внутренние и внешние характеристики персонажа с точки зрения его индивидуального, семейного, сословного и локального состояний.

Рассмотрим отношения признаков внутри каждой из выделенных групп.

Группа I. Индивидуальный статус.

Дистрибуция персонажей этой группы осуществляется с помощью следующих признаков: особенности внутреннего мира (оппозиция естественный/сверхъестественный) и внешнего облика (оппозиция антропоморфный/неантропоморфный). Эти оппозиции задают основное разделение персонажей на сверхъестественных существ, людей, животных, растения и предметы. Признаки антропоморфный/неантропоморфный (зооморфный, растительный, аморфный) соотносятся лишь с признаком сверхъестественный, чудесный. Собственно, этот признак и отличает животных, растения и предметы как персонажей сказки от животных, растений и предметов как атрибутов фона: чудесная кобылица, но кляча, которую убивает Иван-дурак; чудесные ворота, пропускающие падчерицу, когда та "подлила им под пяточки маслица" (Аф. 103), но ворота в выражениях типа "баба за воротами ждет" (Аф. 98). Очевидно, этим объясняется и тот факт, что при всем разнообразии животных, растений и предметов, которые могут фигурировать в сказке в качестве персонажей, явное предпочтение отдается здесь мифологизированным объектам. Из домашних животных это козел, баран, конь, бык, корова, собака, кошка, мышь, из зверей - медведь, волк, лев, из птиц - лебедь, утка, ворон, сокол, орел, голубь или горлица, Жар-птица, птица Моголь и др.; из насекомых - пчела, комар, из растений - дуб, береза, тростник, камыш.

Сверхъестественные существа представлены на материале русских волшебных сказок обширной группой антропоморфных персонажей (Яга, Морозко, богатырь, колдун, бес, нечистый, ведьма, волшебница, чаровница и т. д.). Надо, однако, отметить, что внешний облик сверхъестественных существ очень часто носит неопределенный характер. Исходя из их имен (Змей, Ворон Воронович, Вихрь и др.), можно сделать заключение об их неантропоморфности, тем не менее многоголовый Змей русских сказок чаще изображается в виде всадника, а не дракона, а Шмат-разум или Сура - слуги-невидимки - вообще как бы лишены плоти14.

Неопределенность внешнего облика восполняется четкой фиксированностью для подавляющего большинства персонажей волшебной сказки признаков пола (оппозиция мужской/женский) и возраста (оппозиции взрослый/ребенок и старый/молодой).

Немаркированность пола какого бы то ни было персонажа крайне редка, в частности, пол может не фиксироваться, когда речь идет о младенце: нянька носит ребенка в лес к матери-рыси, подмененной ведьмой (AT 409), дети-утята приходят на двор к отцу и мачехе-ведьме (AT 403 В) и в некоторых других сюжетных типах. Дети здесь скорее атрибут матери, знак материнства, а не самостоятельный персонаж. Они фигурируют в "испытании на идентификацию" аналогично метке или "заветному" предмету (перстню, платку), по которым узнают искомый персонаж, но в отличие от них несут информацию не о победе в основном испытании, а о "беде": о подмене, обмане, изведении, околдовании (исключение в данном случае составляет лишь мотив "поисков виноватого", где дети - доказательство того, что живая вода и молодильные яблоки добыты младшим из братьев). Показательно, что когда "информация о подмене" разворачивается в целый сюжетный ход (мачеха стремится убить утят, поющих о своей матери, среди утят оказывается младший - "заморышек", которому удается спасти себя и своих братьев), т. е. малолетние дети выступают как самостоятельный персонаж, фиксация пола последовательно производится.

Почти все сверхъестественные существа имеют мужской и женский варианты: колдун - колдунья, чародей - волшебница, ведьма - черт (бес, нечистый), Яга - Морозко, богатыр - богатырка. С меньшей определенностью они могут быть классифицированы по возрастным группам, хотя и здесь достаточно ощутима тенденция противопоставить старых колдуна, дедушку Ox, старика "сам с ноготь, борода с локоть", Медного лба, Водяного, Ягу молодым "богатырям" Вернигоре, Вернидубу, Дугыне, Усыне и т. д.; ведьма или колдунья также обычно "старые", в отличие от "молодых" волшебницы или чаровницы. Люди четко делятся на возрастные группы: старик - старуха, молодец - девица, мальчик - девочка.

Животные также достаточно последовательно наделяются признаками пола и возраста: мед - ведь - медведица - медвежонок, ворон - ворониха - вороненок; лев - львица - львенок, конь - кобылица - жеребенок, сокол, воробей, орел, но утка, голубица, горлица, лебедушка.

Соответствующим образом при превращениях человека в животное обычно соблюдается их соответствие по полу: змей, волк, козел, сокол, орел, ворон - заклятые царевичи; утица, лебедушка, медведица, рысь и др. - царевны.

Возрастная характеристика весьма существенна для характера функционирования персонажа. "Старые" обычно выступают в роли испытателей или советчиков, "молодые" - в роли героя или его соперников, причем для героя-ребенка круг действий ограничивается движением от "потери дома" до "возвращения домой", в то время как для взрослого "потеря семьи" компенсируется "созданием новой семьи", т. е. вступлением в брак15.

Отсутствие признаков пола и возраста у группы персонажей, представленных чудесными предметами, значительно сужает сферу их функционирования, ограничивая ролью чудесного средства и, реже, помощника.

Дальнейшая дистрибуция персонажей волшебной сказки может быть осуществлена с помощью системы признаков, описывающих модусы внутреннего и внешнего состояний индивида, а также связанных с оценочными категориями. Это оппозиции живой/мертвый, здоровый/больной, сонный/бодрствующий, целый/расчлененный, истинный/преображенный, видимый/невидимый, сильный/слабый, мудрый/глупый, добрый/злой, красивый/уродливый, чистый/грязный, большой/маленький.

Оппозиция живой/мертвый пронизывает многочисленные ситуации волшебной сказки, где герою грозит смерть (ведьма хочет изжарить детей, змеиха проглатывает героев, колдунья топит сестрицу Аленушку, превращает героя в камень) или происходит наказание вредителя (герой казнит ложную жену, убивает Змея, засовывает в печь Ягу, колдуна и пр.). Сюда же относится мотив "временной смерти и оживления".

Мертвое персонифицируется в антропоморфных существах обоего пола - мертвецах, вурдалаках, вампирах (мертвый богатырь; девушка, встающая из гроба), в виде птиц (ворон), частей тела (череп, кости, мертвая голова). Знаком умерщвления какого-либо персонажа часто должны служить сердце и печень - эти вместилища души, средоточия жизни. Операторами умерщвления и оживления служит обширная группа волшебных предметов: игла, шпилька, живая и мертвая вода, отрава, мертвый зуб или волос. Целую цепочку воплощений внешней души Кощея Бессмертного находим в мотиве поисков его смерти (дуб - сундук - заяц - утка - яйцо - игла).

Часто временная смерть эквивалентна сну (спящая царевна), а сон дан как временная смерть (например, богатырский сон героя после победы над противником или формулы типа "как долго я спал" после оживления). Состояние сна, как и состояние смерти, наступает в результате применения специальных операторов: сонного зелья, булавки, заговоренного яблока, его наводит Кот-Баюн, волшебные гусли. Кроваткой оборачиваются змеихи, намереваясь разорвать героев "по макову зернышку"; ведьма (или ее дочь Ирина мягкая перина) зазывает богатырей, укладывает их спать, а затем сбрасывает в погреб или убивает.

Болезнь и здоровье воплощаются в таких предметах, как плоды: молодильные яблоки, чудесные ягоды или груши, вызывающие здоровье или болезнь (от них вырастают рога, в этом случае герой прикидывается лекарем); болезнь царевны может быть результатом того, что ее мучают по ночам демонические существа (черти, Змей, Яга), болеет царевна Несмеяна, больной притворяется неверная сестра или мать героя, отправляя его на поиски лекарства (пыль с чудесной мельницы; волчье, медвежье и львиное молоко).

Мертвый, сонный, больной требуют определенной услуги со стороны других действующих лиц: герой ночует на могиле отца, хоронит мертвеца, спасает от смерти полуживую собаку, кота, сохраняет и зарывает в землю кости убитого, из которых затем вырастает дерево или куст (ветка или щепочка такого дерева может вновь превратиться в ожившего героя).

Эта мена облика при оживлении переводит оппозицию живой/мертвый в оппозицию целый/расчлененный. Расчленение тела идентично убийству (чудесную корову падчерицы мачеха велит зарезать; героиню уводят в лес, где ее должны зарезать и принести в доказательство ее смерти сердце и печень), а собранное из кусков тело вновь становится живым после окропления его целящей и живой водой. Убиение может состоять в разрывании тела на части: ведьму казнят, привязав к хвосту лошади и разметав ее тело "по чисту полю"; побежденного Змея разрубают, сжигают, а пепел развеивают по ветру. Окончательная, а не временная смерть наступает, лишь когда персонаж "разметан по макову зернышку" или сожжен. До тех пор каждая из сохранившихся частей может через цепь трансформаций вновь превратиться в целое и живое тело либо передать свое основное свойство новому, так сказать, владельцу. Например, убийство чудесного мальчика замышляется исключительно из-за того, что съевший его сердце научится разгадывать сны; чудесную курицу режут, так как известно, что "съевший ее голову станет царем, а сердце - богачом".

Расчлененное тело - источник многочисленных персонажей, поскольку каждая его часть может функционировать в сказке самостоятельно. Перышко Финиста ясного сокола, привезенное отцом младшей дочери, превращается в него самого; Кобылячья голова испытывает падчерицу; мертвая голова становится источником чудесной беременности; руки прислуживают; палец оживает и превращается в мальчика; крылышко златоперого леща, съеденное служанкой, равно как и все его тело, зажаренное и поданное бездетной царице, вызывают рождение чудесных богатырей. Метонимия становится здесь последовательным приемом, позволяющим продуцировать новые персонажи: горошина, ягодка, кожа, шкура, ветка, ребро, волос, шерстинка - все эти и многие другие части тела человека, животного или растения вызывают рождение, воскресение, исчезновение персонажа, служат для его вызова (Сивко-бурко является после того, как герой подпалит оставленные ему волосинки). Отрубленные пальцы, ремни, вырезанные из спины ложных героев, языки Змея и другие части тела служат знаками, с помощью которых герой доказывает, что именно он совершал подвиг (победил Змея, добыл диковинки).

Вокруг членовредительства группируется довольно много коллизий: мужичок с ноготок, борода с локоток или Яга калечат братьев; царевна приказывает отрубить ноги дядьке Катоме; служанка вырезает у царевны глаза; злая жена велит отрубить золовке руки и т. д. Сказка пестрит персонажами, несущими на себе знаки увечья (Косоручка, слепцы, беспалые). Персонажи, отмеченные каким-либо увечьем или, наоборот, наделенные "лишними" частями тела, часто обладают чудесными свойствами или являются сверхъестественными существами (Лихо одноглазое, многоголовый Змей, Трехглазка, конь о двенадцати крыльях и т. д.).

Оппозиция истинный/преображенный связана с многочисленными.формами изменения облика, к которому либо прибегает сам персонаж, либо эти изменения - результат околдования. Змей оборачивается золотой козой, прекрасным юношей; царевна превращает себя и мужа в колодец и ковшик, в церковь и попа; змеихи превращаются в сад, колодец, кроватку, мальчик учится у колдуна принимать облик различных животных, конь или Серый волк превращаются в клетку с жар-птицей, в коня, красавицу, герой принимает облик комара, мухи и пр. Баба-яга подражает голосу матери, специально выковывая его у кузнеца и делая его похожим на "тонкий" голос человека; мальчик с пальчик меняет колпачки своих братьев на шапочки дочерей ведьмы. Форм маскировки очень много. Для распознавания нужного объекта служат специальные предметы-сигнализаторы (блесточка, муха и прочие метки).

Оппозиция видимый/невидимый воплощается в таких персонажах, как невидимые слуги: Никто, Саура, Гурей, Мурза, Шмат-разум, в шапке-невидимке.

Оценочные признаки, как и модусы состояний, относятся к внутреннему миру персонажа или к его внешности. Здесь тоже существуют преимущественные корреляции: добрыми или злыми, мудрыми или глупыми в русской волшебной сказке чаще бывают антропоморфные существа16, красивым или уродливым, большим или маленьким, чистым или грязным могут быть и человек, и животное и предмет.

Оппозиция добрый/злой весьма существенна для волшебной сказки, так как именно эти признаки служат основой для деления персонажей на героев, тех, кто находится на его стороне (даритель, помощник) и его антагонистов: злая старуха, но добрая волшебница; отрицательный член оппозиции персонифицирован в таких антропоморфных персонажах, как Лихо, злыдни. Но в основном эта оппозиция маркирует правила поведения действующих лиц, т. е. носит скорее морально-этический характер, что связано с ведущей ролью, которую она играет в предварительном испытании (добрый герой щадит пленника, кормит голодного, помогает слабому, злой ложный герой этого не делает и не получает чудесного средства).

Оппозиция мудрый/глупый связана с такими персонажами, как мудрец, старичок-ведун, учитель, знатка, Премудрая, мудрый ребенок, обладающий даром разгадывать сны (что переводит его в разряд чудесных персонажей, так как "нормой", специально фиксируемой сказочными формулами, является мудрость стариков: "Старые люди хитры и догадливы" - Аф. 222), но глупый черт или великан. Иван-дурак противопоставлен "умным" братьям или зятьям, причем здесь "глупость" героя - одна из форм его "низкой видимости". Мудрость часто интерпретируется сказкой как хитрость, "мудрить" - означает "вредить": "Ну, - думает королевна, - когда он ноги свои воротил, то с ним мудрить больше нечего" (Аф. 199). Хитрым иногда оказывается и герой, причем именно в тех ситуациях, когда он сам наносит вред своему противнику: умный Терешечка притворяется неумелым, незнающим, глупым и, хитростью заставив Ягу показать ему, как надо садиться на лопату, уничтожает антагониста. Мудрость может выступать и как "ведовство", "знание" (ср. мотив обучения у лесного мудреца чудесному умению или состязание в мудрости между колдуном и героем, между "премудрой" невестой, загадывающей загадки, и претендентами на ее руку).

Признаки сильный/слабый параллельны в некотором отношении мудрости/глупости, определяя свойства не духовной, а физической силы. Эти признаки воплощаются в таких персонажах, как богатырь, богатырка, силач, но Заморышек; богатырский конь, но паршивый жеребенок; рать-сила несметная, войско; в чудесных предметах: сильная и слабая вода, чудесная дубинка, меч, клюка и помело, чудесная рубашка, в которой герой непобедим. Реализацией этой оппозиции служит мотив испытания силы: поднять камень или головы Змея, забросить палицу, победить противника в бою, укротить коня, выдержать рукопожатие невесты ("…первые три ночи станет она вашу силу пытать, наложит свою руку и станет крепко-крепко давить; вам ни за что не стерпеть!" - Аф. 199).

Оценочные признаки красивый/уродливый, чистый/грязный, большой/маленький часто фиксируются" в имени персонажа: Анастасия Прекрасная, Василиса Краса, Красота Ненаглядная, Дунька Приукрасная, Чудище, Пан Плешевич, Неумойка, Конек-горбунок, Мальчик с пальчик, Мужичок с ноготок, Ванюша Недоросточек, Крошечка-Хаврошечка, Великан и др. При этом уродливый, грязный оказывается временной низкой видимостью героя, "не подающего надежд", которая меняется на положительную в результате чудесной помощи ("Ванюша в одно ухо влез, в другое вылез и стал таким красавцем, что ни в сказке сказать, ни пером описать"), либо это результат сознательного переряживаиия в уродливую одежду (свиной чехол, бычий пузырь, рубище) или положенного запрета ("три года не мыться"). Маленький - также низкая видимость героя, наделенного чудесными свойствами (мудростью, удалью: "мал, да удал").

Группа II. Семейный статус.

Признаки семейного статуса надстраиваются над признаками пола и возраста. Это четко фиксируется в традиционных формулах типа: "Кто бы ни был таков… выходи сюда; коли старый человек - будешь мне родной батюшка; коли средних лет - будешь братец любимый, коли ровня мне - будешь милый друг" (Аф. 222) или "Коли стар человек - будь мне батюшкой, а старушка - будь мне матушкой; коли млад человек - будь сердечный друг, а красная девица - будь родная сестра" (Аф. 213). Действительно, "кто бы ни был таков" персонаж, он либо является родственником или свойственником, либо выдает себя за них, либо оказывается им. Поэтому почти все сверхъестественные существа, люди или животные могут наделяться признаками семейного статуса.

Собственно говоря, отец, мать, брат, сестра, сын, дочь, жених, невеста, муж, жена, тесть - это и есть основные персонажи волшебной сказки. Почти любая сказка начинается с описания семьи ("Жили-были старик со старухой, был у них сыночек Ивашечка…", "В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик, и было у него три сына…" и т. д.), в которой, как правило, есть родители и дети. Родители иногда предстают как бездетные, тогда следует описание чудесного рождения ребенка. Равно и дети могут оказаться сиротами (сообщается, что их родители умерли); есть варианты завязок, в которых фиксируется смерть либо отца, либо матери.

Если с точки зрения сюжетной все эти ситуации рассматривались как варианты "предварительной беды", "отлучки", "недостачи", то с точки зрения задач описания персонажей важно выяснить, какими признаками отличаются родственники (отец, мать, дочь, сын, падчерица, сирота, мачеха) или свойственники (тесть, свекр, муж, жена, невеста, жених, зять, невестка) друг от друга, чтобы понять, почему тот или иной персонаж способен к функционированию в той или другой роли.

Номенклатура терминов родства, встречающихся в волшебной сказке, достаточно стабильна. Четко противопоставлены два поколения: поколение родителей и поколение детей17.

Родители и дети могут быть родными (отец, мать, сын, дочь) и неродными (мачеха, падчерица, пасынок)18.

Отношения между родственниками одного и того же поколения определяются следующими противопоставлениями: для поколения родителей это различие старых отца и матери, которые часто фигурируют как единый персонаж ("родители", "старики"), и молодых, которые предстают в сказке обычно как муж и жена; для поколения детей - это противопоставление старших братьев и сестер младшим, родных братьев и сестер неродным (сводным).

Особую группу составляют бездетные родители и дети-сироты (подкидыш). Кроме того, существуют специальные термины для фиксации внесемейных родственных отношений (побратимы, названые брат или сестра, крестник).

Дистрибуция свойственников также осуществляется за счет этих же оппозиций: старшее поколение - это тесть, свекр, теща, свекровь, младшее поколение - зять, невестка, сноха. Внутри одного поколения различаются близкие (муж, жена) и далекие (шурин, золовка) свойственники. Специально фиксируются внесемейные свойственные отношения (вне- или добрачные партнеры: сожитель, любовник, невеста, жених). Отсутствие одного из супругов маркировано в таких терминах, как вдова и вдовец.

Именно отношения родственников или свойственников определяют основные коллизии волшебной сказки. Это в первую очередь конфликты внутри семьи между родителями и детьми (инцестуальный отец изгоняет дочь; мать-изменница пытается извести сына; мачеха преследует падчерицу), между сиблингами (старшие братья или сестры соперничают с младшим братом или младшей сестрой, родные - со сводными; брат инцестуально преследует сестру или отрубает ей руки по наговору своей жены; сестра убивает брата или пытается уничтожить его, сговорившись с любовником) и между супругами (злая жена пытается извести мужа; муж по наговору завистников изгоняет жену; жена или муж покидает супруга после нарушения табу).

Конфликты эти, как мы видим, часто основаны на противопоставлении родственных и свойственных отношений: мачеха, любовник матери или сестры, жена брата вносят разлад во внутрисемейные отношения, являясь источником антагонизма между родственниками; такова же природа инцестуальных притязаний; отношения между однополыми сиблингами носят обычно характер сексуального соперничества. Вне этого противопоставления отношения внутри семьи носят характер взаимопомощи и поддержки: родители любят детей; отец выдает замуж дочь, женит сыновей, оставляет наследство; умерший отец награждает младшего сына чудесным конем, а умершая мать помогает осиротевшей дочери; сын отправляется за лекарством для больного отца или спасает похищенную мать от насильственного супружества со Змеем; брат идет выручать исчезнувшую сестру и старших братьев; сестра спасает братца от ведьмы и т. д. и т. д.

Родственники и свойственники составляют основное ядро персонажей волшебной сказки, хотя более выразительными, более специфическими для данного жанра на первый взгляд кажутся такие фигуры, как Баба-яга, Змей Горыныч, Кощей Бессмертный, крылатый конь или девушка-лебедь. Между тем Змей-Горыныч похищает девушку себе в жены; Морской царь, к которому попадает герой, - это отец его невесты ("…а во дворце живет отец красной девицы, царь той подземельной стороны" - Аф. 191); атаман, Змей, приказчик, заморский королевич - все они "неправильные" мужья матери (сестры или жены) главного героя (сказки типа "Звериное молоко"); служанка, дочь ведьмы, водовоз, генерал и т. п. выдают себя соответственно за невесту или жениха; заколдованная царевна, Свиной чехол, девушка-утица, Чудище, Финист ясный сокол, сопливый козел и проч. оказываются в конце сказки искомыми "сужеными".

Признаки родственного или свойственного статуса оказываются важными не только для отношений между людьми, до и для отношений между сверхъестественными существами, между животными, а также тех и других с человеком.

В сказках о приключениях героя или героини у лесного демона часто фигурируют термины родства или свойства. Отправка падчерицы к Морозко обставляется как поездка к жениху ("Старик, увези Марфутку к жениху; да мотри, старый хрыч, поезжай прямой дорогой, а там сверни с дороги-то направо, на бор, - знаешь, прямо к той большой сосне, что на пригорке стоит, и отдай Марфутку за Морозка" - Аф. 95). Баба-яга подражает голосу матери, заманивая Терешечку на берег, или оказывается матерью мудрой жены героя (сказки типа "Пойди туда, не знаю куда").

Тенденция эта настолько сильна, что распространяется не только на отношения сверхъестественных существ и животных с человеком (Кощей Бессмертный, Змей - "временные", "неправильные" мужья героини. Морской царь - тесть героя, лебединая дева - невеста, царевна-лягушка - жена, Баба-яга - тетка, колдун - "мнимый отец" или будущий тесть, Ворон, Сокол - шурья, ведьма - теща, Студенец, Объедало, Опивало или Дубыня, Усыня, Вернигора и проч. - названые братья и т. д.), но и на отношения внутри мира неантропоморфных существ.

Так, благодарные животные в сказках типа "Звериное молоко" предоставляют в распоряжение героя не самих себя, а своих детенышей: "Тотчас же она молока надоила и в благодарность медвежонка подарила" (Аф. 205). Волшебная кобылица, укрощенная Иванушкой-дурачком, откупается от него, подарив своего жеребенка: "Ну, добрый молодец, когда сумел ты усидеть на мне, то возьми-владей моими жеребятами" (Аф. 105). Для оживления героя помощник посылает за живой и мертвой водой Ворона, однако отправка его, как правило, связана с давлением на его "родительские чувства" - в беспомощное (пленное, мертвое) состояние приводится Вороненок. Погоню за героями в сказках "Калинов мост" осуществляют жены (сестры, золовки) убитых Змеев. Леший, Медный лоб в сказках "Чудесный пленник" часто награждает героя не сам, а предлагает сделать это своим дочерям: "У лешего-мужика три дочери; спрашивает он старшую: „А что ты присудишь королевскому сыну за то, что меня из железного столба выпустил?" Дочь говорит: „Дам ему скатерть-самобранку"" (Аф. 123). Орел, выкормленный героем, сжигает дома своих сестер за то, что они плохо приняли его спасителя. У Бабы-яги в сказках типа "Терешечка" есть дочь, которой она приказывает изжарить героя.

Иначе строятся отношения между сверхъестественными существами или животными и человеком. Брачные отношения между ними оказываются "правильными", когда соискателем является человек. Такой брак предстает как желанный, нормальный, хотя часто герой подвергается трудным испытаниям со стороны демонической невесты и ее родственников (в первую очередь отца), стремящихся уничтожить претендента. Когда же демоническое существо насильственно похищает женщину, вступает с ней в брак по взаимному согласию или с помощью обмана (ведьма выдает свою дочь замуж за царевича), такая ситуация рассматривается сказкой как конфликтная. Родственные же отношения между этими группами персонажей оцениваются, как правило, положительно, даже если это родство возникает на основе брачных отношений (Яга-теща помогает мужу ее дочери; животные зятья спасают героя).

Группа III. Сословный статус.

К этой группе характеристик персонажей отнесены признаки сословной принадлежности: Царь (царица, царевич, царевна), Царенко, король (королевич, королевна), дворянин (Данила-дворянин), барин, купец, поп, мужик; профессия или ремесло: солдат, стрелец, гонец (Марко-бегун), садовник, охотник, ловчий, пастух, водовоз, генерал, приказчик, повар (Поваренка), кузнец, Кожемяка, а также слуга (служанка), хозяин, работник; имущественное положение: бедняк (Ванька Голый), богач (Марко богатый), вор (Климка-вор), должник и т. д.

Сословный статус персонажа не играет столь существенной роли, какая принадлежит семейному или индивидуальному статусам. Признаки этой сферы значений служат лишь для дополнительной дистрибуции некоторых персонажей, рассмотренных выше.

Наиболее важным подразделением здесь следует, вероятно, считать противопоставление крестьянский/царский, поскольку ряд сказок реализует противоположность между низким сословным статусом персонажа в начале сказки и высоким положением, которого он достигает в конце (из мужицкого сына в царские зятья). Однако эта оппозиция образует коллизию гораздо реже, чем может показаться на первый взгляд. Если, например, злая жена преследует своего мужа из-за его мужицкого происхождения (тип "Волшебное кольцо"), то, не говоря уже о том, что сама по себе коллизия носит семейный характер (жена преследует мужа) и лишь дополнительно мотивирована низким происхождением супруга, эта ситуация может быть интерпретирована и как перекодировка в социальном плане ситуации антагонизма жены чудесного происхождения (богатырка, Премудрая) и ее "простого" мужа (тип 519 AT).

То же самое, вероятно, можно сказать и о сказках, где героем является солдат19, стрелец, конюх, пастух, которые параллельны сюжетам о герое-богатыре, освобождающем девушку, или о младшем брате, подвиги которого пытаются присвоить себе его старшие братья. Для героини подмена царевны служанкой (AT 533 А) находит соответствие в подмене истинной жены дочерью ведьмы.

В большинстве же текстов крестьянское и царское являются самостоятельными, скорее своего рода локальными, сферами, внутри каждой из которых развивается сюжет. Это, по-видимому, и дало основание традиционному разделению волшебных сказок на "царские" и крестьянские".

Отношения внутри крестьянской среды почти полностью совпадают с отношениями внутри семьи. Царская сфера, помимо того что она подчинена общей "семейной ориентации" жанра волшебной сказки в целом, имеет и свои дополнительные подразделения. Здесь довольно легко выделяется группа главных и неглавных (подчиненных). К первым можно отнести царскую семью, ко вторым - царских приближенных (бояре, дума, министр, губернатор, генерал). Кроме подручных царя к сфере царского дома относятся также слуги (холоп, лакей, слуга, мамка, дядька, горничная и проч.). Отношения подручных царя и царских слуг носят характер подчинения (ср. "…невеста с своими няньками и мамками и король с своими министрами" - Аф. 191).

Собственно говоря, лишь принадлежность к царской семье служит признаком высокого статуса персонажа, все остальные сословные подразделения иерархически разделяют персонажей на главных и подчиненных, хозяев и слуг: царю подчинены министр, губернатор или генерал; у них, в свою очередь, находятся в подчинении стрелец, солдат, конюх и проч., под маской которых часто и скрывается герой сказки.

Разделение на хозяев и слуг прослеживается и в группе персонажей, не связанных с царским двором. Леший, Баба-яга часто изображаются как "хозяева" зверей: "Вышла старуха на крыльцо, крикнула громким голосом, и вдруг - откуда только взялись! - набежали всякие звери, налетели всякие птицы…" (Аф. 112). Яге служат кот, береза, воротца, которые за доброе отношение к ним переходят на сторону падчерицы (Аф. 103). Именно как "слуга" обрисовывается иногда и чудесный помощник. Отец передает Ивану-дураку чудесного коня со словами: "а ты, конь, служи ему, как мне служил" (Аф. 179); Шмат-разум именуется "невидимым слугою"; дядька Катома - чудесный слуга, завещанный Ивану-царевичу его родителями, и т. д. Особенно четко прослеживается роль царя как "хозяина", когда речь идет о "главном" в царстве животных (змеиный Царь, птичий Царь, Царь над всеми раками и пр.).

Оппозиция богатый/бедный служит вариантом высокого или низкого статуса. Часто счастливый конец сказок о падчерице у Морозко заключается в том, что она получает "богатое приданое" или выходит замуж за "богатого". Чудесное свойство некоторых волшебных помощников или предметов заключается в том, что они приносят богатство: кошелек-самотряс, скатерть-самобранка, рассыпающийся золотом конь, несущая самоцветные камни курица и т. д.

Дистрибуция персонажей по их профессиональной принадлежности или ремеслу связана обычно с местом их деятельности. Горничные, мамки, дядьки, стража, кухарка, повар, скотник и др. локализуются вокруг царских хором; пастух, садовник, свинопас, водовоз, батрак - в саду и в поле; портной, сапожник, золотарь, плотник, корабельщик, каменщик, мясник, трактирщик и др. - в городе; ловчий, охотник связаны с лесом.

Особняком стоит в волшебной сказке профессия кузнеца. Этот персонаж наиболее тесно связан с чудесным: выковывает чудесное оружие для богатырей, кует "тонкий голос" или зубы для Яги, изготавливает медные, железные и оловянные прутья, с помощью которых только и можно усмирить демоническое существо (кота-баюна, волшебницу, свирепого коня и др.), в то время как представители других профессий в основном заняты в волшебной сказке своим обычным ремеслом.

Правда, само ремесло может носить в сказке характер "чудесного умения", и ряд персонажей репрезентирует именно эту способность. Сюда относятся плотники, за одну ночь строящие корабль-самолет, чудесный дворец или мост; садовники, насаждающие чудесный сад; сапожники и портные, изготавливающие диковинные наряды. Все эти "работники" приближаются по своей роли в сюжете к "чудесному предмету", т. е. являются своего рода антропоморфизированными орудиями (ср. чудесный топор "тяп да ляп - вышел корабль" - Аф. 212 и совершенно аналогичных ему по функции "плотников-работников", являющихся по зову хозяйки - Аф. 224). Показательны в этом отношении случаи, когда само существование персонажа целиком зависит от его ремесла: старые швеи будут жить до тех пор, пока не изломают сундук иголок и не изошьют сундук ниток.

Другую группу персонажей, воплощающих чудесное умение, составляют такие "искусники", как скороход, стрелец, звездочет.

"Умельцами" в ряде сказок выступают и основные герои: мудрая жена вышивает чудесный ковер; падчерица ткет полотно "такое тонкое, что сквозь иглу вместо нитки продеть можно" (Аф.104); царевна-лягушка печет лучшие, чем другие снохи, хлебы. "Мастером" играть в карты, плясать или играть на гуслях оказывается солдат.

Умение танцевать, играть на музыкальных инструментах, скоморошничать относится к разряду таких, которые часто квалифицируются сказкой как "хитрая наука". Музыканты, гусляры, скоморохи приближаются к чудесным, сверхъестественным персонажам, способным околдовывать, завораживать, наводить сон или, наоборот, заставлять плясать до безумия и полусмерти. Такой же способностью обладают музыкальные инструменты (гусли-самогуды, нагоняющие неодолимый сон, скрипочка, балалайка, барабан, дудка и т. д.), составляющие значительную часть арсенала чудесных предметов волшебной сказки. Интересна в этом отношении связь скоморохов, гусляров и проч. с мотивом "невидимого присутствия": герой сказки во втором ходе часто скрывается под их маской на пиру; во время пляски царевны-лягушки или пения Сопливого козла обнаруживается истинный облик этих замаскированных персонажей20.

Умельцам, рукодельникам, работящим противопоставлены "ленивые", "нерадивые": родные дочери мачехи "только и знали, что у ворот сидеть, на улицу глядеть, а Крошечка-Хаврошечка на них работала, их обшивала, для них пряла и ткала" (Аф. 100).

Среди представителей разного рода профессий, так же как и среди представителей сословной иерархии, выделяются главные и подручные: мастер, староста, хозяин, но работник, помощник, подмастерье. Под маской последних тоже иногда скрывается герой сказки: "На ту пору приходит Иван-царевич в свое государство, нанимается у одного старичка в работники и посылает его к царю" (Аф. 130), или: "Вот ходит Иван-царевич по базару; идет навстречу башмачник… „Возьми меня к себе в подмастерья…"" (Аф. 129).

Работникам в сказке противопоставлены бродяги: голъ кабацкая, люди убогие, калики перехожие, нищие, пьяницы, разбойники (главный среди последних - атаман). Бродяги в волшебной сказке часто наделены сверхъестественными способностями (чаще всего - чудесным знанием); нищий подсказывает герою, где найти волшебного коня, калики перехожие сообщают средство от бесплодия, среди голи кабацкой отыскивается чудесный богатырь и т. д. Возможно, это связано с отсутствием у этих персонажей строгой пространственной приуроченности (ср. чудесную печь, кроватку или кузницу в поле, сверхъестественность которых тоже связана с тем, что они находятся "не на своем месте").

Группа IV. Локализация.

Концентрация большинства коллизий волшебной сказки вокруг пути приводит к тому, что сюжетной схеме соответствует достаточно стабильная последовательность: дом а дорога а лес а иное царство21.

Рассмотренные в парадигматическом аспекте, эти locus"ы распадаются на две группы: свое место (жилище: изба, дворец; свое царство) и чужое место (дорога, иное царство, чужое жилище). Обязательность своего места, по крайней мере как исходного пункта, создает возможность выделить группы персонажей по их локальной приуроченности.

В доме помещаются родственники. Это либо изба, где живет крестьянская семья, либо дворец, населенный помимо царской семьи приближенными царя и слугами22.

Поле или дорога - место пребывания таких персонажей, как нищие, калики перехожие, в поле находится чудесная печь, кроватка, яблоня, здесь же обитает Сивко-бурко, могут встретиться попутчики, пастухи и т. д.

Лес - место локализации достаточно обширной группы лесных демонов (Баба-яга, Леший, Морозко, Медведь), их "слуг" (мышки, кот, собака и др.), помощных зверей (Серый волк, чудесная "охота", медведица, львица, волчица и др.).

Иное царство выступает в волшебных сказках в трех основных вариантах: царский дворец, "животное" царство и далекое "тридесятое" царство (верхнее и нижнее: подземное, подводное, на горе и пр.). Это место потенциальных брачных партнеров.

Более близкий царский дворец, на подворье которого находится терем с заключенной в нем царевной, в качестве "дома" предполагает наличие в нем отца царевны (= царь, испытывающий женихов), а в качестве "дворца" - бояр, слуг, музыкантов на пиру и т. д.

Более далекое "животное" царство - место локализации чудесных брачных партнеров. Оно может выступать в варианте леса, где охотник целится в птицу, становящуюся затем его чудесной женой (сказки типа "Пойди туда, не знаю куда"), в варианте дворца, в котором помещен заколдованный брачный партнер (почерневшая царевна, превращенный в чудовище царевич, царь-девица - хранительница живой воды и молодильных яблок, богатырка и т. д.), в варианте подводного или подземного царства, где герой встречает девушку-утицу или лебедушку или куда он попадает в поисках исчезнувшей жены (мужа). Здесь герою предстоит пройти испытание у отца своей "тотемной" суженой - Морского царя, царя Некрещеного лба и проч. Кроме того, из этого "животного" царства прилетают "чудесные зятья" героя, берущие в жены его сестер и становящиеся его "назваными братьями" (Орел, Сокол, Ворон), а также чудесный жених - Финист ясный сокол.

Еще более далекое "тридесятое" царство - место локализации основных "супротивников" - Змея Горыныча, Кощея, Вихря, насильно похищающих из "нашего" мира женщин себе в наложницы, и их рационализированных вариантов (черти, заморские королевичи, иноверцы).

Таким образом, персонажи, рассмотренные в предыдущих разделах, приурочены к определенным, "своим" местам. Причем сами эти "места" служат не только как атрибуты (лесные звери противопоставлены домашним животным, морские гады и рыбы небесным птицам; ср. выше, о дистрибуции слуг и ремесленников по месту их деятельности), но и воплощаются в серии специальных персонажей. Попадание в чужой locus связано с необходимостью преодолеть границу между частями сказочного пространства, одной из основных особенностей которого является дискретность его отдельных "мест".

В первую очередь это относится именно к пограничным областям сказочного пространства, персонифицированным в обширной группе сторожей и охранителей.

3акрытость жилища может быть представлена в виде естественной ограды (изгороди, стены), но даже они часто функционируют в сказке именно как персонаж: ворота и двери могут сами пропустить или не пропустить "чужака" внутрь жилища; стены часто снабжены гудящими струнами, предупреждающими хозяев о проникновении во дворец пришельца, избушка на курьих ножках поворачивается только после произнесения заговорной формулы. "Дом" может охраняться и специальными сторожами: у входа в палаты двенадцатиглавого змея стоят "вместо ворот огромные столбы, а к ним прикованы… два страшных льва" (Аф. 131); царский дворец стерегут караульщики, стражники, охрана и т. д.

Как закрытое в волшебной сказке выступает не только само жилище, дом, но и все "царство", причем это относится как к царству героя, так и к "иному царству"23. Граница "царств" тоже персонифицируется как в виде антропоморфных существ и сторожевых животных, так и в виде предметов и "мест". Например, "на рубеже" царства красной девицы, у которой "с ног целющая вода льется", "дикий человек стоит - ростом с лесом ровен, толщиной словно копна большая, в руках держит коренастый дуб" (Аф. 173); Яга или ведьма стерегут царство царь-девицы; Змей охраняет вход в "иное царство"; этот вход может быть завален камнем, поднять который под силу лишь богатырю (Аф. 128); в той же роли ограды, препятствия выступает гора, река или лес (ср. превращение полотенца - в реку, гребешка - в дремучий лес, преграждающих путь преследователю).

3акрытым "дому" и "царству" в сказке противопоставлены открытые места. Это в первую очередь чистое поле и дорога. Особенность этих locus"ов состоит в том, что эта пограничная полоса никому не принадлежит. "Свое" и "чужое" царства в качестве центра имеют дом ("в некотором царстве" находится изба или дворец, в лесу стоит хатка, землянка и т. д., в подводном царстве - замок или хоромы), обитатели которого являются "хозяевами" данного locus"а. Дорога и чистое поле не имеют хозяев24, а персонаж, находящийся в этих locus"ах, лишен "своего" места, делокализован и либо обладает неограниченной свободой перемещений, либо ищет укрытия. В качестве такого укрытия никогда не фигурирует дом, в лучшем случае это шатер, который обычно как раз и не может служить надежным убежищем: мужичок с ноготок или Яга свободно проникают в него и калечат братьев; герой без труда похищает из шатра девицу. Укрыться в поле можно лишь в местах, принципиально отличных от обычного жилища: в кузнице, в печке, под яблоней, закрывающей беглеца ветвями; нахождение их "не на своем месте", дислокализованность квалифицируется сказкой как сверхъестественное свойство25 и превращает из предметов обихода в персонажей.

То же можно сказать и о делокализованных персонажах, для которых дорога - обычное место обитания. Это бродяги, попутчики, проводники, провожатые, которые, не являясь "хозяевами" или "сторожами" определенного locus"а, обладают способностью преодолевать границы сказочного пространства. Принадлежа пространству "дороги", они являются своего рода персонификациями пути.

В качестве объектов, персонифицирующих путь, могут фигурировать не только антропоморфные существа, но также и животные или предметы: перевозчик у реки, Усыня, великан, помогающие перебраться через реку или море; гуси-лебеди, орел, птица Моголь, крылатый конь, Серый волк, доставляющие героя в тридесятое царство или выносящие его на "белый свет"; шарик или клубочек, указывающие путь в иное царство; волшебный корабль или лодка, сапоги-скороходы, чудесные башмаки, ковер-самолет, колесница, вырастающее до самого неба растение, различного рода орудия и приспособления: ремни, цепи, когти, которые "на руки и на ноги сами наделись" (Аф. 128), и т. д.

Помещенность в закрытый или открытый locus, нахождение в своем или чужом пространстве определяют пространственный статус персонажа. Заключенная в высоком тереме или недоступном замке царевна, спрятанные в землянке дети совершенно изолированы от "чужих". Находясь в защищенном месте, эти персонажи, однако, лишены возможности самостоятельных перемещений, в отличие от персонажей открытого пространства, не имеющих своего места, делокализованных: бездомных, изгнанных, бродяг.

Особый интерес представляет такой локальный статус персонажа, при котором, попав в чужое место, он оказывается не в состоянии его покинуть, т. е. пленным. В плену может оказаться как герой сказки, посаженный, например, в тюрьму (Аф. 120), так и пришелец из иного мира: лешего-мужика заключают в железный столб (Аф. 126); в чудесном чулане находится прикованный цепями Змей, Кощей или крылатая волшебница; летающий богатырский конь - персонаж, для которого "своим местом" является открытое пространство, - помещен в глубокий подвал или подземелье.

Иногда делокализация сопряжена в сказке с пленением: царицу и дитя "по локоть в золоте, во лбу светел месяц" изгоняют, предварительно заключив их в бочку и пустив по морю.

Возможностью менять место обладают в сказке не только люди, животные или предметы, но и сами locus"ы: молодцы из кольца переносят дворец из своего царства в чужое и обратно (Аф. 191); "чужое" тридесятое царство, свернутое в виде золотого, серебряного или медного яйца, перемещается в "свой" для героя мир.

Распределение персонажей по группам, произведенное выше, основывается на противопоставлении основных четырех семантических сфер: индивидуальной (I), семейной (II), сословной (III), пространственной (IV).

Однако эти области значений составляют в сказке определенную иерархию, они как бы вложены друг в друга. Членения пространства задают основные координаты: "внешнее" пространство (государство, царство, лес, дорога) и "внутреннее" (дворец, изба). "Жилище" в свою очередь служит вместилищем (т. е. чем-то "внешним") для семьи; она, в свою очередь, "вмещает" индивида с его "внешними" (тело) и "внутренними" характеристиками. Таковы отношения вместилища и содержимого, причем исходная точка, персонифицированная, например, в горошине или яйце, - это такое вместилище, содержимое которого может развернуться вновь: горошина превращается в человека, яйцо - в царство.

Являясь персонификацией определенной семантической сферы, персонаж волшебной сказки наделяется, как это уже отмечалось, признаками, реализующими не какую-либо одну, а сразу несколько или даже все четыре области значений. Персонажи, включенные в группу I, конкретизируются как родственники или свойственники (II), могут получить дополнительную сословную характеристику (III) и локализоваться в определенном месте сказочного пространства (IV). Например, Покатигорошек, обладающий в плане индивидуального статуса признаками "сильномогучего" богатыря, в качестве чудеснорожденного сына оказывается помещенным в семантическую сферу семьи, которая, в свою очередь, трактуется как крестьянская или царская, т. е. интерпретируется в определенном сословном ключе и включена в пространство своего мира, противопоставленного "чужому" миру Змея, похитившего сестру и убившего братьев Покатигорошка. Аналогичным образом и Змей - сверхъестественное демоническое существо (I) - выступает в статусе "неправильного" брачного партнера (II) и является царем или хозяином (III) далекого тридесятого царства (IV).

Такое "развертывание" признаков индивидуального статуса позволяет рассматривать персонаж волшебной сказки не только как отдельный пучок признаков, а как одно из звеньев в цепи межсюжетных трансформаций.

Например, Баба-яга, интерпретируемая в индивидуальном статусе как "сверхъестественное существо женского пола старшего поколения", может определяться с точки зрения ее семейного статуса как мать Ягишны или теща героя; с точки зрения сословного статуса - как "владычица всех тварей"; с точки зрения пространственной приуроченности - как персонаж леса. На один признак будет отличаться от нее ведьма, которая, сохраняя все эти атрибуты, локализована не в лесу, а в "ином царстве". В качестве следующего звена этой цепи может рассматриваться колдунья, обладающая способностью "оборачивать" человека животным и подменяющая истинную невесту или жену героя своей дочерью, но локализованная в "своем царстве". Мачеха - представитель "чужого", но уже в рамках семьи.

Мать, персонифицирующая область II и интерпретируемая здесь как "старший по поколению прямой родственник женского пола", составляет следующий узел в цепи трансформаций. В качестве предка она может выступать в индивидуальной сфере значений как умершая (в этом случае она наделяет дочь чудесным помощником или дает ей мудрые советы). В остальных случаях она не обладает признаками сверхъестественного существа. Лишенная сама признаков "чудесного", мать в качестве любовницы атамана или Змея ("неправильный" семейный статус) может тем не менее создавать ситуацию вхождения "чужого" в "дом" (сказки типа "Звериное молоко"). Этот случай может рассматриваться как переходный от мачехи. В зависимости от дополнительных атрибутов, которыми наделяется этот персонаж, возникает следующая цепочка. Семейный статус матери может быть не "неправильным", а "неполным": она - "честная вдова", обычным сословным статусом которой является крестьянский, а имущественным - бедность. "Неполным" может быть и родственный статус: старуха изображается в сказке как "бездетная" или потерявшая детей. В этом случае она становится матерью чудеснорожденного сына, а сословная принадлежность ее при этом варьирует (это либо "бедная старуха", либо "бездетная царица"). Во всех случаях мать локализуется в "своем" царстве.

Переходным звеном является мать-царица, для которой признаками индивидуального статуса служат "красота" и "молодость". Ее либо похищает Змей, либо подменяют дочерью ведьмы. И в том и в другом случае акцент на молодом возрасте переводит ее из класса матерей в класс жен, составляющих следующий узел цепи трансформаций.

Жена ("младший свойственник женского пола") с точки зрения ее индивидуального статуса может характеризоваться как "мудрая", "чудесная" (внутренний мир), доставшаяся герою в виде птицы, рыбки или лягушки (внешность). Эти признаки возвращают нас к группе сверхъестественных персонажей, которые противопоставлены Яге и ее вариантам как младшие старшим. Действительно, чудесная жена в некоторых сказках рисуется как колдунья, волшебница, демоническое существо, стремящееся погубить мужа. И "мудрая жена", и "жена-колдунья" с точки зрения их исходного пространственного статуса принадлежат "чужому" месту: лесная птица (Аф. 212), утица на взморье (Аф. 213), плотичка с золотым кольцом, выловленная из реки (Аф. 216), заморская пленница (Аф. 230), лягушка из болота (Аф. 267), хозяйка далекого "иного" царства (Аф. 198). Мудрая жена, кроме того, часто изображается "искусницей" (ткать, печь хлебы и т. д.).

Как трансформация враждебной по отношению к мужу жены-волшебницы может рассматриваться "злая жена" в сказках типа "Звериное молоко" (Аф. 205), где, аналогично "неверной" матери, жена героя сговаривается с любовником погубить своего мужа, или в сказках "Чудесная рубашка", в которых жена-царевна пытается отделаться от мужа "простого", "мужицкого" происхождения.

Гораздо чаще, впрочем, "младший свойственник женского пола" рисуется сказкой как добрачный партнер, т. е. как невеста. Атрибуты этого класса персонажей, пожалуй, наиболее полно реализуют все четыре семантические сферы. В плане индивидуального статуса невеста может быть демоническим существом (крылатой волшебницей, упырем, ведьмой, чертовкой), испытывающей жениха и стремящейся его погубить; мудрой волшебницей, помогающей будущему мужу пройти испытания у ее отца; девушкой-лебедем, превращенной в животное жертвой козней вредителя; окаменелой, почерневшей или, наоборот, девицей "красоты неописанной". С точки зрения сословного статуса она может быть как царской дочерью, так и бедной служанкой, помогающей герою избавиться от преследования злой матери или сестры; часто она - "хозяйка" живой воды и молодильных яблок, в ее владении находятся чудесные слуги, она обладает волшебной книгой и проч. Пространственно невеста обычно удалена: находится в тридесятом царстве, в подводном мире, помещена в высокий терем. Часто она "пленница": прикована к камню на берегу моря, заключена в заклятый замок и т. п. Такой "плен" может интерпретироваться и в семейном плане: девушка оказывается наложницей Змея, от которого ее освобождает жених. Вообще семейный статус невесты почти неизменно фиксируется: она дочь или падчерица.

Таким образом, семантический узел "невеста" может служить переходным звеном к следующей группе персонажей, представленной "младшим поколением родственников" (дочь, падчерица), и далее "сиблингам" (сестры).

Аналогичную цепь образуют и персонажи мужского пола: колдун - отец, отец - муж, муж - жених, жених - сын, сыновья - братья, старшие братья - младший брат, младший брат - солдат или слуга, слуга - детеныш животного ("охота") и т.д. и т.д.

При описании межсюжетных трансформаций мы имели дело с раздроблением целостной формы на отдельные признаки, характеризующие его основной статус, к которым присоединяются отдельные же признаки, характеризующие данный персонаж с точки зрения его статуса в других семантических сферах и служащие дополнительными атрибутами.

Как можно было убедиться, для персонажей волшебной сказки большее значение имеют признаки семейного и индивидуального статуса, а сословные и локальные признаки чаще служат вариантами этих основных сфер значений или дополняют их. Это вполне согласуется с общей ориентацией волшебной сказки на разрешение личной судьбы героя. "Биографичность" ее приводит к тому, что признаки семейного статуса последовательно обыгрываются в сюжете и иррадиируют на другие сферы. С этой точки зрения все персонажи волшебной сказки легко распределяются по двум основным группам: персонажи, основным признаком которых служит семейный статус, и персонажи, у которых основным является индивидуальный статус, причем по преимуществу семейные характеристики дополняются сословными, а индивидуальные - локальными, что в принципе соответствует делению всех персонажей на "мифические" и "немифические". Такая иерархия не исключает необходимости учета всех признаков, присущих данной форме, поскольку лишь в этом случае удается получить такую цепь трансформаций, когда каждое звено отличается от предыдущего только одним признаком.

Расширение набора признаков индивидуального статуса за счет надстраивания над ними признаков семейной, сословной и пространственной областей значений позволяет из ограниченного числа элементов "порождать" бесконечное множество вариантов персонажей. "Биографичность" волшебной сказки приводит, однако, к тому, что количество признаков, определяющих направленность сюжетного функционирования данного персонажа, сокращается. Действительно, именно родство и брак становятся тем гармонизирующим механизмом, который снимает противоречия между естественным и чудесным (укрощение демонической невесты), антропоморфным и неантропоморфным (расколдование превращенного в зверя брачного партнера), живым и мертвым (родство с мертвецом как основа получения от него помощи) и т. д. Сконцентрированность действия большинства волшебных сказок вокруг темы брака приводит к тому, что на первый план выводится персонаж, который по своим семантическим характеристикам принадлежит к младшему поколению, представляя собой потенциального брачного партнера. Как функции задаются по отношению к герою, так и семантические признаки оказываются ориентированными на младших в семье. Именно они представляют собой ту группу персонажей, которые обычно выступают в роли героя.

Таким образом, мы возвращаемся к рассмотрению действующих лиц волшебной сказки, инвариантные формы которых были выявлены В. Я. Проппом в "Морфологии сказки". То, какую роль выполняет персонаж, зависит не от всего набора признаков, которыми он наделен, а лишь от определенных, достаточно устойчивых именно для данного действующего лица.

Так, в роли героя выступает младший в семье: сын (варианты - малолетка, группа мальчиков), младшая дочь, падчерица или пасынок, младший брат или сестра, братья-близнецы. Принцип деления на "старших" и "младших" распространяется и на персонажи, реализующие сословную сферу значений: отношение родители/дети параллельны в этом аспекте отношению хозяева/слуги. Поэтому на границе с новеллистической сказкой возникает герой - солдат, слуга, конюх.

Признаки всех остальных действующих лиц задаются именно по отношению к статусу, занимаемому героем.

Если герой - это "младший", то для персонажа, выступающего в роли дарителя, обязательными оказываются признаки старший и "относящийся к границе" своего и чужого мира. В семейной сфере "старшие" интерпретируются как "родитель", "предок", в индивидуальной - как "старики". Действительно, очень часто именно эти персонажи наделяют героя помощником, причем в первом случае это "загробный" даритель (умершие родители), во втором - нищие, прохожие, т. е. персонажи, репрезентирующие "дорогу" в чужой мир.

Роль помощника выполняет всегда персонаж, относящийся к миру сверхъестественного. "Своим" для героя он становится в силу того, что тот "обладает", "владеет" им, является его"хозяином". Поэтому помощник - это обычно слуга.

Искомый брачный партнер (невеста, жених) всегда локализован в "чужом" для героя пространстве, интерпретируемом и как "иное царство", и как "иное" сословное пространство (Иванушка-дурачок женится на царевне), и как "иной" индивидуальный статус (зооморфный, чудесный, сверхъестественный).

В роли антагониста героя выступают вредитель и ложный герой.

Ложный герой или соперник, - это неистинный герой: старшие братья близки к младшему в семье в своем статусе "детей", но не являются подлинными младшими; дочь ведьмы сходна с героиней по возрасту, но она "не настоящая" царевна и т. д.

Вредитель - это всегда "чужой" по отношению к герою персонаж, причем в качестве "чужого" он может репрезентировать любой из признаков: "неродная" мачеха изводит падчерицу; "чужой", "далекий" жених-Змей похищает царевен; лесной демон (Яга, людоед) заманивает детей и т. д.

Героецентричность волшебной сказки приводит, таким образом, к тому, что семантические признаки, с помощью которых производилась классификация персонажей и описание их межсюжетных трансформаций, оцениваются с точки зрения их отношения к герою и оказываются ценностными индикаторами его движения от негативного состояния к позитивному. Статус любого действующего лица в одной или нескольких семантических сферах оценивается как "свой" или "чужой", "высокий" или "низкий" по отношению к статусу, который занимает герой. При этом позитивной или негативной оценке может быть подвергнут любой из статусов. Например, "ведовство" невесты расценивается как позитивное качество мудрой жены героя и как негативное - у колдуньи. Если Баба-яга в одних сказках действует как похититель детей, а в других как даритель, то это целиком зависит от того, в каком статусе она находится по отношению к герою: в первом случае она "чужая", во втором - оказывается в "родственных" отношениях с героем (Яга-теща) или является "пограничным" персонажем, дающим герою временное пристанище.

Эта особенность волшебной сказки делает структуру персонажей способной к внутри- и межсюжетным трансформациям и дает возможность семантически однотипным фигурам исполнять в сюжете самые разнообразные роли (например, мать-даритель, мать-вредитель, мать-жертва и т. д.), что, естественно, значительно увеличивает вариативность сказочных коллизий.

Итак, для внутрисюжетного функционирования персонажа важным оказывается не только то, какую роль он выполняет, но и то, какими семантическими признаками он наделен, поскольку именно они соответствуют тем конфликтам, в которых данный персонаж принимает участие. Именно они обыгрываются в сюжете, задавая тем самым формы коллизий. Убийство, поборение, изведение связаны с такими признаками, как сильный/слабый, живой/мертвый, цельный/расчлененный; изгнание, заточение - с признаками бездомный, свободный/пленный; обладание, получение, похищение - с такими, как богатый/бедный, хозяин/слуга и т. д.

Семантические признаки персонажа не только определяют характер сказочных коллизий, они могут меняться по ходу сюжета в силу того, что персонаж представляет собой пучок признаков, т. е. является многосоставным образованием, легко распадающимся и столь же легко комплектующимся в новое. Эта особенность структуры персонажа делает ее удобной для функционирования по законам сказочного повествования, так как она оказывается хорошо приспособленной для работы в условиях сюжета, построенного на ритмах потерь и приобретений.

Примечания

1 Пропп В. Я. Морфология сказки. Л., 1.928; В. Я. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946.

2 Пропп В. Я. Морфология сказки. Изд. 2-е. М., 1969. С. 79. Далее цитируется по этому изданию.

3 Ср.: "1. Царь дает удальцу орла. Орел уносит удальца в иное царство (171).

2. Дед дает Сученке коня. Конь увесит Сученко в иное царство (132).

3. Колдун дает Ивану лодочку. Лодочка уносит Ивана в иное царство (138).

4. Царевна дает Ивану кольцо. Молодцы из кольца уносят Ивана в иное царство (156)", - там же. С. 23.

4 "Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в З-х томах". М., 1958 (далее - Аф.).

5 Ср.: "Сказочник совершенно свободен в выборе номенклатуры и атрибутов действующих лиц. Теоретически свобода здесь полнейшая… Надо, однако, сказать, что народ и здесь не слишком пользуется этой свободой. Подобно тому как повторяются функции, повторяются и персонажи" (Пропп В. Я. Морфология сказки. С. 102).

Некоторые достаточно стабильные корреляции отмечены нами в статье: Мелетинский Е.М. и др. Проблемы структурного описания волшебной сказки // "Труды по знаковым системам" IV. Тарту, 1969. С. 121-122.

6 Ср. замечание П. Г. Богатырева, отметившего отрыв сказочной фантастики от конкретных верований, который приводит к тому, что "сверхъестественные и фантастические существа, являющиеся героями русских сказок, такие, как Кашей Бессмертный, Змей Горыняч, Баба-Яга и другие, не играют никакой роли в народной русской демонологии. Напротив, ее обычные персонажи - леший, водяной, домовой - лишь изредка вводятся в сказки… Эти персонажи появляются в сказках лишь для замены легендарных древних персонажей; такая замена к тому же ограничивается именем персонажа, основные черты которого обычно не модифицируются" (Богатырев П. Г. Вопросы теории народного искусства. М., 1971. С. 287).

7 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 150.

8 "Так, конь переносит героя за тридевять земель, но то же достигается при помощи ковра-самолета или сапог-скороходов… Конечно, есть специфические помощники и специфические предметы, которые не могут быть взаимозаменяемы. Но отдельные случаи не нарушают принципа морфологического родства их" (там же. С. 173).

9 Там же. С. 1.96.

10 Ср.: "…Значимость имени персонажа и, следовательно, его метафорической сущности развертывается в действие, составляющее мотив; герой делает только то, что семантически сам означает" (Фрейденберг О. Поэтика сюжета и жанра. Период античной литературы. Л., 1936. С. 249).

11 Об особенностях набора семантических оппозиций в волшебной сказке в отличие от основных смысловых противопоставлений в мифах см.: Мелетинский Е.М. и др. Проблемы структурного описания волшебной сказки. С.100–105.

12 Ср.: "…природа персонажа в ее этически неоднозначных проявлениях определяет его имя, заменяющее внешнее описание, и это имя становится семантически чрезвычайно значимым. Узловые семантические характеристики, заложенные в названии, могут быть явными или существовать в виде его „внутренней формы", то есть либо в виде скрытых и не выраженных непосредственно смысловых свойств, либо в виде признаков, проявляющихся лишь в процессе разного сюжетного функционирования" (Неклюдов С. Ю. Особенности изобразительной системм в долитературном повествовательном искусстве // Ранние формы искусства. М., 1972. С. 200).

13 Например, превращенная в уточку героиня возвращает себе прежний облик после того, как ее дети-утята поют под окном обманутого мужа грустную песню, из которой тот узнает о подмене (Аф. 265). Белая уточка не обязательно называется матерью, тем не менее материнство - обязательный признак героини этих сказок.

14 Подробнее об особенностях внешнего облика персонажей фольклора, и в частности волшебной сказки, см.: Неклюдов С. Ю. Особенности изобразительной системы в долитературном повествовательном искусстве. С. 194–204.

15 Сказки о герое-малолетке, таким образом, легко выделяются в совершенно обособленную группу, для которой канонизированный конец "воцарения и свадьбы" не обязателен. Эти сказки содержат и другие моменты, отличающие их от прочих волшебных сказок: герой здесь часто прибегает к хитрости, вообще говоря, не характерной для волшебных сказок; место испытания ограничено относительно "близким" лесом, а не "далеким" тридесятым царством; испытания, которым подвергается герой-малолетка, также носят достаточно специфический характер. Это в первую очередь задача вернуться в родительский дом, избежав угрозы быть съеденным лесным демоном (Ягой, Медведем). Каннибалистические намерения основных антагонистов героя-малолетки в сказках типа AT 327 параллельны проглатыванию мальчика с пальчик волком в сказках типа AT 700 как условию его возвращения домой.

16 Ср. "умные" и "глупые" звери в животной сказке.

17 Отношения между дедом (дедушкой), бабкой (бабушкой) и внуком, внучкой не составляют коллизий. Эти термины спорадически употребляются для обозначения нечистой силы (дедушка-сатана, черти - его внуки - Аф. 1.53; дедушка-водяной и его внуки-черти - Аф. 151; Морской царь - дедушка заморской королевны, испытывающей героя - Аф. 136) или отмечают отношения между чудеснорожденным героем и родителями его матери (Медведка именуется внуком и называет дедушкой отца своей матери Репки - Аф. 141; Наздей попов внук - чудесный герой, родившийся у поповой дочки от мертвой головы - Аф. 143). В последнем случае речь идет о чудесном герое и его приемных родителях.

18 Помимо прямых в сказке иногда фигурируют коллатеральные Родственники (тетка, дядя, племянник, племянница), но эти отношения имеют столь же периферийное значение, как и отношения внуков с дедом и бабкой.

19 Удачливый солдат в роли героя более характерен для новеллистической сказки.

20 Как "хитрая наука" интерпретируется сказкой и способность принимать различные облики, превращаться в животных (Аф. 208, 249 и др.). Отданный учиться "ремеслу" к мастеру (под маской которого часто скрывается колдун), герой овладевает именно умением маскироваться.

21 Этот "прямой" порядок выдерживается в подавляющем большинстве сюжетных типов, исключая, пожалуй, ряд сказок, в которых героями являются малолетние дети, движение которых замыкается возвращением из "леса" в "дом". Есть и другие варианты редуцированных форм, например, сказка "Крошечка-Хаврошечка", где пространственные перемещения осуществляются в границах "изба а поле а богатый дом".

22 Показательно, что если "дом" находится в лесу или в ином царстве, т. е. выступает в вариантах лесная избушка, лесной дом, дворец, то живущие в нем персонажи последовательно наделяются признаками семейного статуса: у Яги оказывается дочь Ягишна, у лешего или Морского царя - дочери, у орла - сестры.

23 Ср.: "…уж молодец-удалец на свою землю пробрался и ее (ведьму. - Е. Н.) не опасался: сюда она скакать не смела…" (АФ. 171).

24 Ср. принадлежащее мужику засеянное поле, которое "закрыто", огорожено и составляет часть "своего" царства. Вторжение в него чудесной кобылицы, Жар-птицы и других "волшебных воров" расценивается как вредительство, разорение, расхищение.

25 Ср.: обнаруженную царскими охотниками в дупле дерева героиню (Свиной чехол) называют "чудом чудным, дивом дивным" (Аф. 290).

Материал размещен на сайте при поддержке гранта №1015-1063 Фонда Форда.

Происхождение сказок. Специфика вымысла. Древнейшие мотивы. Типы сюжетов. Опыт классификации сюжетов. Поэтика и стиль. Композиция. Пространство и время. Стилевые формулы. Контаминация. Система образов. Темы, образы, смысл наиболее распространенных сказок.

Волшебная сказка – это повествование о необыкновенных событиях и приключениях, в которых участвуют нереальные персонажи. В ней происходят чудесные, фантастические события. Сказки этого типа возникли в результате поэтического переосмысления древнейших рассказов о соблюдении табу – бытовых запретов на разные случаи жизни, созданных для того, чтобы уйти из-под власти таинственной злой силы. Вероятно, когда-то существовали рассказы о нарушении табу и о следующих за этим печальных событиях.

В волшебных сказках мы видим отголоски запретов – употреблять неизвестную еду или пить из неизвестных источников, а также покидать дом, прикасаться к некоторым предметам. Нарушив запрет сестры, братец Иванушка пьет воду из следа козлиного копытца и превращается в козлика. Преступив запрет родителей покидать дом, сестра уходит с маленьким братцем на полянку, и его уносят гуси-лебеди в избушку Бабы-Яги. Забыв о запрещении серого волка прикасаться к клетке жар-птицы и уздечке златогривого коня, Иван- царевич попадает в беду.

Специфичен вымысел волшебной сказки. В ней все необычно, и напрочь снимается вопрос о вероятности, достоверности повествования. В сказке этого типа встречаются мотивы, содержащие веру в колдовство, в существование потустороннего мира и возможность возвращения оттуда, в оборотничество – превращение людей в реку или озеро, всевозможных животных и даже в церковь, как, например, в сказке «Василиса Премудрая и Морской царь».

Некоторые волшебные сказки связаны с мифологическими представлениями. Такие персонажи как Морозко, Морской или Водяной царь, чудесные зятья Солнце, Месяц, Ветер или Орел, Сокол и Ворон явно связаны с обожествлением сил природы и почитанием тотемного зверя. Культ предков обнаруживается в образе чудесной куколке, которую умирающая мать дает Василисе. Куколка помогает сироте противостоять козням мачехи и спасает ее от Бабы Яги.

Таким образом, сказки сохранили в себе когда-то реальные черты давно исчезнувших представлений, жизненных явлений, следы пережитых человеческих эпох, которые теперь воспринимаются нами как фантастика, вымысел. Например, в образах мудрых дев Василисы Премудрой, Марьи Моревны, Елены Прекрасной, обладающих сверхъестественными способностями и помогающих герою, явно обнаруживаются представления эпохи матриархата о превосходстве женщины над мужчиной. Мотивы человеческих жертвоприношений видны, например, в сказках о Змее, похищающем девушек; колдовства и людоедства – в сказках о Бабе – Яге. Эти и другие сказочные мотивы – отзвук давно забытой действительности, но в сказках они не воспринимаются как рассказ о прошлом. Они формируют тот чудесный фантастический мир, в котором живут сказочные герои.

Фантастику волшебной сказки сформировали также мечты, обращенные в будущее. Сказка опережает действительность. Мечтая о быстром передвижении по земле, человек в сказке создает сапоги-скороходы. Он хочет летать по воздуху – создает ковер-самолет. Хочет всегда быть сытым – и в сказке появляются скатерть-самобранка, чудесная мельница, горшок, который может по приказу наварить любое количество каши.

Волшебные сказки по своему сюжетному составу – сложный жанр. Они включают в себя героические сказки о борьбе героя с врагами, сюжеты о поисках диковинок, добывании невесты, повествования о падчерице и мачехе и другие. В указателе сказочных сюжетов А. Аарне можно обнаружить 144 сюжета, известных в русских сказках. Кроме того, русский ученый Н.П. Андреев нашел еще 38 сюжетов, неизвестных фольклору других народов. Русский исследователь сказок В.Я. Пропп выделил следующие типы сюжетов:

1. Борьба героя с чудесным противником.

2. Освобождение от плена или колдовства невесты (жены) или жениха.

3. О чудесном помощнике.

4. О чудесном предмете, помогающем герою достичь цели.

5. О чудесной силе или необычном умении героя.

6. Прочие типы сюжетов, не вошедшие в предыдущие разделы.

Как правило, сюжет волшебной сказки начинается с интригующей завязки, необычного события: например, в сказке «Три царства» завязка сказочного действия начинается с того, что в сад, где гуляет царица, прилетел вихрь, схватил ее и унес неведомо куда. Завязка подчеркивает необычность происходящего, показывает, что речь пойдет о чудесных приключениях героев. Сюжет каждой волшебной сказки неповторим. Его отличительная черта – многособытийность. В сказке описывается довольно продолжительный период в напряженной и драматичной жизни героя. Герой сказки проходит через ряд испытаний, выполняет трудные задания.

В разных волшебных сказках встречаются одни и те же мотивы, или наиболее часто встречающиеся эпизоды. Например, мотив отлучения героя от дома по какой- либо причине, мотивы трудных поручений, поиска похищенной жены или невесты, состязания с врагом, мотив бегства от врага, содействия чудесных помощников или предметов. При всем сюжетном различии структура волшебных сказок едина: мотивы строго последовательны, каждый предшествующий мотив поясняет последующий, подготавливает событие основного, кульминационного. Обычно наиболее значительный мотив в сказке может повторяться трижды. Повтор замедляет сюжетное действие, но фиксирует внимание слушателей на важном моменте.

Композицию сказки можно охарактеризовать как круговую и однолинейную. Условно последовательность действия может быть передана схемой: герой покидает дом для совершения подвигов или для приключений – подвиги или приключения – возвращение. Так создается замкнутость действия, круговая композиция. Выделяя героя в начале повествования, сказка связывает все действия с ним, к нему относится вся цепь сказочных событий. Мы не найдем ни одного эпизода, где бы отсутствовал главный герой. Такое построение принято называть однолинейным.

Специфической чертой волшебной сказки является изображение особого сказочного пространства и времени, в которых совершаются действия героя. Художественное пространство волшебно-фантастической сказки ограничено от реального. Оно четко членится на свое – «некоторое царство, некоторое государство», в котором живет герой, и чужое, иное – «тридевятое царство, тридесятое государство», в котором герой проходит испытания и совершает подвиги. Граница между ними – всегда какое-то препятствие. Это может быть темный лес, огненная река, море, гора, колодец, глубокая яма, которые герою нужно суметь преодолеть, чтобы из «своего» попасть в «иное» царство.

Художественное время волшебной сказки – это особое сказочное время, не совпадающее с реальным ни по своей протяженности, ни по своему характеру. Оно всегда отнесено к неопределенно далекому прошлому. Оно условно, ирреально. Оно никогда не исчисляется годами, а лишь событиями. Герой сказки никогда не стареет. О его жизни до того момента, как он уходит из дома для выполнения своих подвигов, повествуется очень кратко. Только с момента выезда героя из дома начинается отсчет времени и далее время определяется лишь теми событиями, о которых повествует сказка. Сказочное время всегда последовательно движется вперед, в будущее, никогда не возвращаясь в прошлое героя. Оно явственно подразделяется на время в пути и время событий.

Для обозначения времени героя в пути используются особые художественные формулы, например: «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Употребляются глаголы движения, повторяющиеся 2-3 и более раз. Увеличение повторов означает увеличение длительности времени в пути. «Идет, идет, идет Иван-царевич...» – означает, что он идет очень долго. Протяженность пути может передаваться состоянием усталости, голода, жажды, изнашиванием одежды и обуви.

Мир персонажей волшебной сказки необычайно разнообразен. Центральное место в системе образов занимают положительные герои, наделенные идеальными физическими и моральными качествами. В свою очередь они подразделяются на следующие группы: герой-богатырь, герой-удачник и герой – мнимый дурак. Второй ряд составляют помощники героя, при содействии которых он совершает свои подвиги и успешно преодолевает все препятствия и приключения. Третий ряд – враги или вредители героя, с которыми он борется.

Герои – богатыри рождаются от чудесного зачатия и с младенчества наделены титанической силой и иными сверхъестественными качествами. К такому типу героев относятся Покатигорошек, Иван – Медвежье ушко, Иван Сучич, Иван – Коровий сын и другие. Покатигорошек рождается чудесным образом – от горошины, которую находит и съедает его мать. Время от его зачатия до рождения фантастически сокращено. Растет он не по годам, а по часам, у него необыкновенные умственные способности: говорить и разумно рассуждать он начинает, еще находясь в утробе матери. У него сверхчеловеческая выносливость и исполинская сила. Он совершает подвиги, убивая чудовищного змея, избавляя из плена сестру и братьев. Это один из архаических типов героев восточнославянского сказочного эпоса, в основе его лежит культ растительной силы.

Иван – Медвежье ушко или Медведко рождается в результате сожительства женщины (иногда мужчины) с медведем (медведицей). Внешне он «совсем как человек, только уши медвежьи» или «до пояса человек, а от пояса – медведь». Как и Покатигорошек, он необыкновенно быстро растет, силен и умен. Это буйная, озорная натура. В детстве, неосторожно играя со сверстниками, калечит их. В образе этого героя слились героические и сатирико-юмористические черты. В сказках о медвежьем сыне видны следы культа тотемного зверя.

Герой – удачник (обычно его имя в сказках Иван-царевич, Иван крестьянский сын) в отличие от героя- богатыря не обладает титанической силой, хотя он силен и ловок, часто красив: «красавец писаный, взглянет соколом, встанет львом – зверем, глаз отвести нет возможности». Но главное в нем – его высокие моральные качества, которыми он привлекает помощников, и они служат ему, помогая одолеть все препятствия. Этот тип героя воплощает в себе человеческий идеал: он добр, справедлив, бескорыстен, честен. Умирая от голода, он щадит животных, терпя нужду, делится последним куском с нищим. Он беспрекословно выполняет наказ отца, приходя три ночи подряд за себя и за старших братьев караулить отцовскую могилу. За каждый свой добрый поступок герой награждается чудесным конем или чудесным предметом.

Мнимый дурак – это замаскированный герой. В сказке это всегда третий, младший сын в крестьянской семье («По щучьему велению», «Сивка-бурка», «Свинка – золотая щетинка», «Конек-горбунок»). Иногда это единственный сын бедной вдовы («Волшебное кольцо»), купеческий сын («Незнайка», «Плешивый», «Таинственный рыцарь»). Дурак не имеет собственной семьи и живет с братьями, находясь как бы в подчинении у их жен, которые дают ему мелкие поручения. Сказка никогда не показывает его участником важных хозяйственных и семейных дел. Его могут послать на речку за водой или в лес по дрова, или отправить в караул. Но никогда не посылают пахать, сеять или торговать.

Он может показаться ленивым и бездеятельным. Обычно он ничем не занят: сидит на печи или в уголке за печкой, перебирает печную золу, что воспринимается окружающими как дурость. Однако это как раз и выделяет дурака как особого героя. Печь (зола, и пепел) в народной мифологии привязана к духам дома и культу предков. Дурак связан с иным миром, законы которого отличаются от законов реального мира, и находится под его особым покровительством.

Находясь в зависимом положении от членов семьи, порой терпя голод и лишения, дурак не стремится изменить свое незавидное положение. Поэтому Емеля, получив от щуки чудесную возможность – повелевать, не употребляет ее на приобретение материальных благ и власти, а пользуется ею, чтобы не тратить время на скучные житейские дела: заставляет ведра идти в избу, сани ехать в лес, топор рубить дрова – ему якобы лень. Но лень его мнима, ибо как только пробьет час, лени этой не останется и в помине: Иван-дурак будет скакать на коне, добывая перстень невесты, Емеля на прекрасном острове воздвигнет огромный мост с хрустальным дворцом. В нужный момент дурак начнет проявлять незаурядную хитрость и смекалку, которые напрочь отсутствуют у него в обыденной жизни.

Он не наделен от рождения ни физической силой, ни красотой. Внешне он может выглядеть замарашкой, забитым и ничтожным, неприглядным. Но ведь сказка никогда не говорит о его физических недостатках, малом росте или внешнем безобразии. Обычно его неприглядность связана с тем, что он нарочито неопрятен: грязен, немыт, испачкан сажей, одет в лохмотья. В таком виде он может на потеху братьям отправиться на худой лошаденке на званый пир в царский дворец, в то время как братья наряжаются в лучшие одежды и едут на хороших конях.

Дуростью кажется окружающим его непрактичность. Емеля выпускает в речку пойманную щуку, вместо того, чтобы сварить ее и наесться досыта («По щучьему веленью»). Дурак не знает цены деньгам. Ванька, вдовий сын, тратит последние гроши, предназначенные на пропитание, и даже отдает свой последний пиджак, чтобы выкупить обреченных на смерть животных («Волшебное кольцо»). Иван – купеческий сын выхаживает ледащего жеребенка, покрытого коростой («Незнайка»). Странная (с точки зрения окружающих) непрактичность дурака при ближайшем рассмотрении оказывается его достоинством: жалостью и добротой по отношению к слабым и беззащитным.

Благодаря его гуманному отношению к животным, бескорыстию, неукоснительному выполнению отцовских заветов, моральному превосходству над своими недругами и недоброжелателями, он приобретает верных друзей и помощников, которые помогают ему приобрести такие сокровища и блага, о которых и не мечтали его практичные и деятельные братья. За доброту сказка награждает добром, и со временем мнимый дурак становится писаным красавцем, совершает героические подвиги (освобождает царство от врагов) или строит дворцы, насаждает прекрасные сады, а затем женится на царской дочери и получает в наследство царство.

В качестве героев волшебной сказки могут выступать несправедливо гонимые героини – страдалицы. Чаще всего это «сиротки»: Золушка, сестрица Аленушка, Крошечка – Хаврошечка, Василиса, Безручка. В сказках подчеркивается не внешняя красота, а доброта, скромность, мягкость, послушание, терпение, смирение, трудолюбие и другие качества, свойственные женщине – христианке. Их изнуряет непосильной работой злая мачеха («Золушка»), они страдают от голода, холода, одеваются в лохмотья, они ни от кого не слышат доброго слова. На них возводят клевету, их противопоставляют родным дочерям. Сирота не имеет права подать голос в свою защиту. Ей некому пожаловаться на свою тяжелую жизнь, не перед кем выплакать свое горе. Однако горести сирот в сказке временны, а их страдания носят очистительный характер. Кроме того, у сироты есть множество помощников.

Помощники героя в волшебных сказках разнообразны. Чаще всего первым помощником и другом героя выступает женщина: его жена, невеста, мать или сестра. Это могут быть и волшебницы, и царевны: Марья-царевна, Настасья Королевична, Марья Моревна, Варвара-краса, золотая коса, Елена Прекрасная, Василиса Премудрая,- помощницы, обладающие чудесными способностями, мудростью и красотой. Сказочные героини такие красавицы, что «ни в сказке сказать, ни пером описать».

Большинство из них обладает необычными способностями потому, что связанные с иным миром, они могут быть дочерьми или родственницами могущественных сил природы. Например, Марья Моревна – дочь Морского царя. Василиса Премудрая может быть дочерью Кощея Бессмертного или Змея. Иногда помощницей может быть дочь Бабы Яги. Они выполняют за героя всевозможные трудные задания, спасают его от опасностей.

Образы чудесных помощников в волшебной сказке разнообразны, и их функции соответствуют их именам: Сват-Разум, могущественный невидимка, выполняющий все приказания героя в сказке «Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». Помощниками героя могут быть наделенные необычными свойствами встречные богатыри, олицетворяющие могучие силы природы: Горыня или Гор – Горовик («горы выворачивает, с ручки на ручку перебрасывает»), Дубыня или Дуб – Дубовик (с корнем вырывает могучие дубы), Усыня, перекрывающий своими усами реки: «Усынец – богатырь – усами реку запирает, ртом рыбу ловит», Скороход, который ходит на одной ноге, а другая у него к уху привязана, так как на двух ногах он «за один бы шаг весь свет перешагнул». Эту галерею помощников продолжают Слухач, Опивало, Объедало, От собак горазд, От огня горазд и пр.

Иногда в качестве помощницы героя выступает Баба-Яга. Она дает ему добрый совет, волшебного коня необычной силы, вручает чудесные предметы: клубок, указывающий путь герою к цели, шапку-невидимку, сапоги-скороходы и т.д. Она обитает в «тридесятом царстве, за тридцатью озерами, куда даже ворон русской кости не заносит». Многие сказочные атрибуты указывают на то, что образ Бабы-Яги – воплощение покойницы-прародительницы. Ее избушка на курьих ножках напоминает древний тип захоронений в небольших рубленых из дерева сооружениях на столбах. В некоторых сказках сообщается, что она огорожена тыном с черепами на кольях (это как бы могила в центре большого захоронения).

Обычно Баба-Яга неподвижно лежит «на печи, на девятом кирпичи, нос в потолок врос» или разъезжает по избушке в ступе. Она уродлива, безобразна, у нее костяная нога. В.Я. Пропп считает, что «костеногость» Бабы-Яги также указывает на то, что это образ мертвеца. Она не видит героя, но узнает о его приближении по запаху. Это тоже сближает образ Бабы-Яги с покойником, у которого глаза всегда закрыты. Она становится помощницей героя в тех случаях, когда он приходится ей родственником со стороны жены. Можно предположить, что в образе Бабы-Яги-помощницы воплощено почитание покойных родственников, милость и помощь которых стремился получить человек.

Помощниками могут быть животные: конь, корова, волк, медведь, собака, кошка, змея, сокол, ворон, селезень, утка, орел, щука. Помогают герою и насекомые (пчелы, муравьи). В качестве помощников выступают также разные волшебные предметы и диковинки. Одна из групп таких помощников – «неистощимые» чудесные предметы: «скатерть-самбранка», «кувшин о сорока рожков», из которых появляются разные напитки и яства, «кошелек-самотряс»; другая группа – «самодействующие» предметы: «ковер-самолет», «сапоги-скороходы», «дубинка-самодрачунка», «гусли-самогуды».

Некоторые волшебные предметы обладают свойством скрывать и в нужный момент выпускать из себя молодцов, помогающих герою: «сума – дай ума», чудесный ларчик и пр. В качестве помощника выступает также «шапка-невидимка», волшебный клубочек, указывающий верный путь. Помогают герою живая и мертвая вода, прибавляющая или убавляющая силу, зелья («сонное зелье»), булавки, гребень и др. предметы, обладающие свойством усыпления. Часто встречаются в сказках чудесные предметы, имеющие магическую силу превращаться в мощные преграды для преследователей героя: полотенце – в реку, озеро, море, гребень – в густой лес, горы.

Помощники в сказках о сиротах – это добрые волшебницы, которые заменяют им умершую мать («Золушка»), волшебная куколка, оставленная сироте умирающей матерью («Василиса Премудрая и Баба-Яга»), коровушка («Крошечка-Хаврошечка»). И, как позднее явление христианского периода, в волшебных сказках – Пресвятая Богородица, исцеляющая героиню и помогающая восстановить справедливость («Безручка»).

Противники героя условно делятся исследователями на две группы: чудовища «иного» царства и враги «своего» царства. К первым относятся «Ох» – искусный колдун и оборотень, «Сам с ноготок, борода с локоток» – злой карлик русских сказок, неблагодарное и дерзкое существо, обладающее непомерной физической силой, несмотря на свой маленький рост. В качестве противника может выступать также и Баба-Яга, колдунья, злая советчица, воительница, людоедка и похитительница детей. В образе Яги – противницы героя угадываются представления древних людей о чужом, враждебном заложном покойнике.

Самый распространенный образ в сказке – Змей (Змеище-горынище) – огромное многоголовое чудовище с тремя, шестью, девятью, двенадцатью и более головами, агрессивное по отношению к герою. Он может жить в воде, горе или подземном царстве. Он пожирает людей, похищает девушек (отголоски культовых жертвоприношений), реже – похищает небесные светила (отголоски древних мифов). Кащей Бессмертный (Кош, Карачун) – традиционный образ похитителя женщин в русских сказках. Он похищает мать или невесту героя. Убить его можно, лишь узнав тайну его смерти: «Там стоит дуб, под дубом ящик, в ящике заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце моя смерть». Это наиболее распространенный сюжет о «смерти Кащея в яйце».

Противники «своего» царства – это злая мачеха-колдунья, царь, царские зятья, а иногда занимающая более высокое социальное положение невеста или жена героя, желающая его извести. Борьба героя с противником помогает увидеть его характер, становится средством раскрытия идейного содержания сказки. Особое место среди этих образов занимает образ мачехи и ее родных дочерей. Обычно после смерти первой жены старик женится во второй раз.

Мачеха в сказке всегда дается по контрасту с родной матерью, она никогда не бывает доброй, всегда ненавидит падчерицу или детей своего мужа от первого брака. Причины могут быть разные. Чаще всего мачехины дочери в сказке уродливые, ленивые, спесивые, им противопоставлены красота и нравственные качества сироты. Иногда мачеха выступает как глупая сварливая баба, которой никак не может угодить падчерица. Очень часто она изображается в сказке как злая ведьма, которая старается извести неродных детей, превращает их в птиц и прогоняет прочь. В сказке мачеха всегда наказывается. Ее родная дочь возвращается пристыженной (изо рта у нее при каждом слове выскакивают жабы) или привозят ее останки – своим грубым поведением она накликала на себя смерть. При этом падчерица получает богатое приданое и выходит замуж за сказочного принца.

Волшебная сказка имеет свою специфическую структуру. В отличие от других типов сказок она имеет присказки, зачины и концовки. Присказки – это ритмичные и рифмованные шуточные прибаутки, не связанные с сюжетом. Их цель – сосредоточить, привлечь внимание слушателей, настроить их на особый лад. Говорится прибаутка бойко и содержит юмор: «Начинается сказка от Сивки, от Бурки, от вещей Каурки. На море, на океане, на острове на Буяне стоит бык печеный, в заду чеснок толченый. С одного боку режь, а с другого макай да ешь». Присказка встречается лишь в сказках опытных искусных сказочников и довольно редко. Чаще сказка начинается с зачина, который переносит слушателя из реального в особый сказочный мир, знакомит с местом действия и героями. Наиболее распространенный зачин: «В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь...» или: «Бывало да живало – жили-были старик да старушка, у них было три сына», или коротко: «Жил-был...».

Завершает сказку концовки, которые также носят юмористический характер, их цель – как бы закрыть сказку, разрядить внимание и вернуть слушателей в реальный мир, вызвать у них улыбку и даже смех, обратить внимание на сказочника с целью получить благодарность, подарок или угощение. Наиболее традиционно: «Вот и сказочке конец, а кто слушал – молодец. Вам – сказка, а мне – бубликов вязка». Иногда сказочник оказывается гостем свадебного пира, завершающего сюжет: «И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало. Дали мне блин, да и тот сгнил». Концовки встречаются не всегда. Чаще всего сказка заканчивается формулой: «Стали жить-поживать и добра наживать». Или: «Сказка вся, боле врать нельзя».

В сказках встречаются часто повторяемые поэтические штампы – общие для разных сюжетов и текстовых вариантов традиционные формулы. Мы говорили уже о художественных формулах, изображающих время и пространство. Кроме того, в сказках используются формулы для описания красоты героев: «ни в сказке сказать, ни пером описать», формула, изображающая быстроту роста героя: «растет не по дням, а по часам». Во многих сказках встречается обращение-заклятие к волшебному коню: «Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой». Распространено заклятие героем вращающейся избушки Бабы-Яги, в которую он должен войти: «Избушка-избушка, встань по-старому, как мать поставила, – к лесу задом, ко мне передом» и т.д.

У волшебных сказок своеобразный язык и поэтический стиль. Раньше говорили не рассказывать, а сказывать сказку, ибо речь сказочника при исполнении значительно отличалась от бытовой речи. В поэтическом языке волшебной сказки отметим склонность к использованию словосочетаний, образованных из синонимов и однокоренных слов. Синонимия усиливает яркость и выразительность изображаемых лиц и событий: «Море взболталось, море всколебалось», «Нашла на царицу грусть-тоска», «Диво-дивное, чудо-чудное», «Стали горе горевать», «Он шутки шутит нехорошие».

В речь персонажей вводятся пословицы, поговорки, фразеологизмы, свойственные разговорно-бытовому языку: «Взялся за гуж, не говори, что не дюж», «А ну ее, собаке собачья и смерть», «Сели за стол, и откуда что явилось».

Из словесно – изобразительных средств сказка наиболее часто прибегает к эпитетам. Традиционный эпитет некоторое царство, некоторое государство – подчеркивает неопределенность места действия. Такие постоянные эпитеты как скатерть-самобранка, живая вода, гусли-самогуды обозначают свойства, скрытые в предметах. Эпитет может определять сословную принадлежность или положение героя в семье. Например: Иван – царевич, Иван – крестьянский сын, Иван – коровий сын, Иван – меньшой сын и т.д. Эпитеты могут подчеркивать высокую степень качества лица или предмета: Василиса Премудрая, сила непомерная, дремучий лес. Используются оценочные эпитеты: дума невеселая, паршивая лошадь, дух нечистый.

Волшебная сказка часто использует сравнения в простой или развернутой форме. Благодаря сравнениям поступки героев выделяются, усиливается эмоциональный эффект: «Не ясен сокол налетает на стадо гусей, лебедей и на серых утиц, нападает Иван-царевич на войско вражье», «Понесли их, словно вихри буйные, на окиян-море широкое», «Как ударились боевыми палицами, ажно гром загремел».

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ

ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет»

Кафедра русской литературы и фольклора

по дисциплине «Устное народное творчество»

Тема: Сказка о животных: система образов, сюжетная типология, поэтика

Кемерово - 2011

Введение

Сказками о животных называются такие, в которых действующими лицами являются дикие звери, реже - домашние животные. Эти сказки возникли в ту эпоху, когда основные занятия заставляли человека часто сталкиваться со зверями, т.е. в эпоху звероловства и скотоводства. В эту эпоху борьба со зверями была очень опасна, человек казался самому себе слабым сравнительно с целым рядом хищных зверей. В это же время возникло убеждение в возможности превращения в зверя и обратно. Рост человеческого могущества должен был постепенно ослаблять эти взгляды и убеждения, и это должно было отразиться на содержании сказок о животных.

Вообще мир зверей предстает как форма выражения мыслей и чувств человека, его взглядов на жизнь. Говорящие животные становятся поэтической условностью, которая помогает более точному выражению миропонимания. В сказках переплелись рассказы о происхождении зверей и птиц, о брачных отношениях между животными и людьми, мифы о тотемных животных, отразились древние представления человека о природе: анимизм, антропоморфизм и тотемизм. Сказки о животных вводят человека в круг первых жизненно важных представлений, объясняют сущность многих явлений, знакомят с характерами и взаимоотношениями людей.

Исходя из этого, изучение сказок о животных является существенным элементом познания генезиса человеческого общества, представлений человека об окружающем мире и о нем самом.

Целью данной работы является выявление характерных особенностей сказки о животных как жанра сказки через призму сюжетной типологии, системы образов и композиционной поэтики.

Объектом исследования в данной работе выступает сказка о животных как жанр сказки. Предмет исследования - сущностные категории сказки о животных, а именно: сюжет, образы и композиция произведения.

Работа состоит из введения, основной части и заключения и выполнена на стольки-то страницах.

Примером анимизма может быть сказка «Жадная старуха» - вариант сказки золотой рыбке, где одушевляется дерево. Анимизм проявляете и в мотиве чудесных деревьев, вырастающих на могилах невинно убитых. В сказке «Крошечка-хаврошечка» из костей коровы вырастает чудесная яблоня: она помогает девушке выйти замуж. Антропоморфизм в сказках выражаемся в том, что животные говорят и действуют, как люди. Возможно, что основой этого было наблюдаемое людьми сходство человека и животных: в действиях, в поведении, в ссорах, в страхе слабых перед сильными. На животных в сказках переносятся качества людей: ум, доброта, хитрость. Тотемизм, состоящий в представлении о том, что человек ведет свой род от животных, проявляется во многих сказочных сюжетах: рождении человека от животного, превращении человека в животное, а животного в человека. Наиболее показательна сказка «Медведь - липовая нога».

Сюжетная типология

Сказки о животных - своеобразная разновидность сказочного жанра. Возникнув в глубокой древности, они отразили наблюдения над животными человека первобытного общества - охотника и зверолова, а затем и скотовода. Смысл этих сказок в те времена состоял, прежде всего, в передаче молодым людям жизненного опыта и знаний о животном мире. Вначале складывались простые рассказы о животных, птицах и рыбах. Позже, с развитием художественного мышления, рассказы превратились в сказки. Жанр формировался длительное время, обогащался сюжетами, типами персонажей, вырабатывая определенные структурные особенности. С развитием представлений человека о природе, с накоплением наблюдений в сказки входят сюжеты о победе человека над животными и о домашних животных, что было результатом их приручения. Сказки эти весьма просты и будничны. Пространственный мир их ограничивается обстановкой русской деревни. Круг проблем, которые приходится решать героям весьма заземлен: Как выманить петуха из дома, как перезимовать в лесу, как утолить голод, выбраться из ямы и т.п. В сказках о животных действуют и животные, и птицы, и рыбы, а в некоторых и растения. В.Я. Пропп в указателе, приложенном к третьему тому народных русских сказок А.Н. Афанасьева (1957), выделяет шесть групп сказок этого вида:

) сказки о диких животных;

) сказки о диких и домашних животных;

) сказки о человеке и диких животных;

) сказки о домашних животных;

) сказки о птицах, рыбах и др.;

) сказки о прочих животных, растениях и др.

Одухотворение природы, идущее от анимистических воззрений, стало привычной условностью многих волшебных сказок, песни баллад. Но сами животные в них, обладая способностью говорить и мыслить, не являются главными действующими лицами. Они выступают в роли чудесных помощников, или как условные персонажи, помогающие раскрыть душевные переживания человека. Кроме того, к сказкам о животных не относятся волшебные сказки такие, как «Девушка-рысь», в которой мачеха обращает падчерицу в рысь, муж сдирает с нее кожу, сжигает и тем снимает заклятье. Нельзя к сказкам о животных отнести и сказку «Иван Медведко», где герой - «по пояс человек, а от пояса медведь».

Сам Афанасьев производил деление сказок на те, где животное является субъектом или основным объектом повествования. Например, «Лиса-повитуха», «Лиса и журавль», «Волк дурень» и т.п. Однако существуют сказки, в которых действующими лицами являются и человек, и животные. Но в сказке «Волк у проруби», главным героем, несомненно, является волк, удящий рыбу, а не бабы, идущие к проруби и избивающие волка. Классификация эта не является абсолютно надежной. В некоторых сказках животные и люди выступают на равных правах: «Медведь - липовая нога». Таким образом, сюжетная типология животных не является до конца исследованной темой и имеет множество вопросов и загадок.

Система образов

Наиболее разработаны характеры персонажей в сказках о животных. Не случайно любую подмену персонажей в сюжетах мы легко замечаем и воспринимаем это как нарушение традиции. В сказах о животных каждый образ получает индивидуальную разработку. Чаще всего в сказках о животных встречаются лиса и волк. Объясняется это тем, что, во-первых, с ними человеку чаще всего приходилось сталкиваться в хозяйственной деятельности; во-вторых, эти звери по величине и силе занимают в животном царстве середину; наконец, в-третьих, благодаря предыдущим двум причинам, с ними человек имел возможность очень близко познакомиться. Но не менее часто встречаются и другие действующие лица сказок - дикие и домашние животные - медведь, заяц, баран, собака, рыбы, кошка, насекомые и т.д. Каждый из персонажей - это образ вполне определенного животного или птицы. Характеристика действующих лиц основана на наблюдениях за повадками, манерой поведения зверя, его внешностью. Также в образах животных проведены параллели с качествами человека: животные говорят и ведут себя, как люди. Это совмещение повело и к типизации характеров животных, которые стали воплощением определенных качеств: лиса - хитрости, волк - глупости и жадности, медведь - доверчивости и недогадливости, заяц -трусости. Так сказки приобрели иносказательный смысл: под животными стали разуметь людей определенных характеров. Образы животных стали средством морального поучения, а затем и социальной сатиры. В сказках о животных не только высмеиваются отрицательные качества (глупость, лень, болтливость), но и осуждаются угнетение слабых, жадность, обман в целях наживы. Однако едва ли есть основания считать, что во всех образах животных изображаются человеческие черты. Своеобразие образа животного в сказках как раз в том и состоит, что черты человеческие в нем никогда не вытесняют полностью черт животного. Как ни развито иносказание в сказках этого типа, в них можно найти и образцы, в которых трудно обнаружить иносказание. Известная сказка о лисе и тетереве содержит в себе ясное иносказание; оно очевидно из ряда деталей: лиса, например, говорит тетереву об указе, требующем, чтобы тетерева не летали на дерево, а ходили по земле. Но в сказке «Медведь - липовая нога» или в сказке «Волк и козлята», вероятно, нет иносказания. Эти сказки увлекают не иносказанием, а изображением действия. В сказках о животных аналогия «человек-животное» не позволяет сказке упускать ни качеств человека, ни качеств животного. В этом состоит своеобразие сказок, в этом особый эстетический эффект. И именно в переплетении, пересечении животного и человеческого в неожиданном соприкосновении этих, в сущности, разных планов (условного и реального) кроется эффект комического в животной сказке. В моральном плане можно выделить две основных идеи сказок о животных: прославление товарищества, благодаря которому слабые побеждают злых и сильных, и прославление самой победы, которая приносит слушателям моральное удовлетворение. Волк нередко глуп, но это не основная его черта: он жесток, свиреп, зол, жаден - вот основные его качества. Он съедает коня у бедного старика, вламывается «в зимовье зверей» и нарушает их мирную жизнь, хочет съесть козлят. Мирные животные, даже если они глупы, достигают победы: баран одурачивает волка, овца и лиса побеждают волка. Лиса хочет съесть петуха, тетерева. Но если она вместе с другими зверями выступает против волка, то получает положительную оценку, если сама наносит вред другим - отрицательную.

Волк в сказках традиционно олицетворяет собой жадность и злобу. Его часто изображают глупым, поэтому его часто одурачивают более хитрые персонажи сказок, например, Лиса. Противопоставление этих двух сильных животных характеров встречается во многих сказочных сюжетах, и почти во всех волк, являясь недогадливым и недальновидным, снова и снова дает себя обмануть. Однако в древних культурах образ волка ассоциировался со смертью, поэтому в сказках этот животный персонаж зачастую кого-то съедает («Волк и семеро козлят») или нарушает спокойную жизнь животных («Зимовье зверей»).

Ловкий, сильный и неустрашимый медведь получает манеру неуклюжести, неповоротливости и недогадливости. Эти качества ему приписывались для осмеяния его, как врага крестьянина. Страшное переставало быть страшным. В сказке же «Медведь - липовая нога» медведь не является ни глупым, ни доверчивым, каким мы его привыкли видеть в других сказках. Сказка отзывается нетронутыми древними поверьями. Медведь не оставил неотомщенной ни одной обиды. Он мстит по всем правилам родового закона: око за око, зуб за зуб. Но это скорее исключение. Ведь в животных сазках медведь наиболее часто предстает как простофиля. Но в более древних источниках медведь показан как друг или брат человека, вступает в бра с женщиной, имеет сына, принадлежащего к человеческому коллективу, борется с нечистой силой, приносит человеку богатство. Медведь обладает двойной природой: он хозяин и леса и существо, тесно связанное с человеком.

К лисе весьма заметно двойственное отношение. Она - разбойница, кума, медведю и волоку, но умнее и хитрее всех остальных зверей, что не может не вызывать определенной симпатии. Живость и ловкость ей придает и эстетический образ: нарядная шкурка, изящная мордочка, яркий хвост. Лиса представляется зверем пронырливым, коварным, хитрым, своей хитростью берущим перевес над другими зверями, более сильными, чем она - над волком и медведем. Но при всем этом ей легко удается сохранить добрые отношения со всеми обманутыми. Еще одна ее характерная черта - это, конечно, лицемерие. В сказках лиса носит ряд прозвищ: кума-лиса, лисичка-сестричка, лиса-Патрикеевна, Лизавета Ивановна и т.д. Кроме того, в животном мире сказок существует особый тип героя - трикстер, плут и обманщик, которым наиболее часто выступает именно она. Это устойчивый образ, в котором доминирует хитрость, склонность к обману и уловкам. Лиса пойдет на всё, чтобы получить своё - будет притворяться слабой и беспомощной, пускать в ход всё своё обаяние и красноречие. В русских сказках трикстеру противопоставляется персонаж-простак. Им может быть волк, которого лиса с успехом одурачивает, петух («Кот, петух и лиса»), или слабый заяц, которого она выгоняет из своей избы («Лиса и заяц»). Первоначально в мифе именно его необычное поведение способствовало сотворению мира и обретению знания. В отличие от мифа, лиса-трикстер часто наказывается за свои проделки, особенно, когда она нападает на слабых беспомощных героев. Например, Лиса в сказке «Лисичка со скалочкой» спасается бегством и прячется в нору.

Поэтика

сказка композиция жанр персонаж

Структура сказок о животных довольно проста. Основой композиции служит строение сюжета. В зависимости от хода действия распределяется и весь повествовательный материал. Самая примечательная особенность строения для сказок о животных так называемая кумулятивная, или цепочная, структура. Петух подавился бобовым зернышком, курица бегает от одного к другому, просит помощи, пока не спасает петуха («Бобовое зернышко»); муха построила теремок, к ней по очереди приходят разные звери: один, другой, третий... («Теремок»). Такая же структура в сказках «Колобок» и «Коза с орехами. Весьма характерна для развития действия встреча животных друг с другом. Как справедливо подметил Ю. М. Соколов, в сюжете сказок о животных очень широко применяется прием встреч - встречи животных друг с другом или с человеком<#"justify">Заключение

Сказки о животных в настоящее время ориентированы на детскую аудиторию. Для них характерен процесс перехода в жанр прибаутки или потешной сказки в результате открепления песенки от сказки, которая исполняется уже как самостоятельное произведение в виде прибаутки, либо в результате перехода сказки в ритмическую прозу. Стоит отметить и значение сказок о животных. Они не только морализуют, показывая через животных чисто человеческие аспекты добра и зла, стороны человеческого поведения, но и уравнивают человека с животными, снимая, таким образом, некую идеализацию человека, факт его превосходства над животными.

Несомненно, что сказки о животных активно бытуют и в настоящее время. Дети не только охотно слушают, но и сами их рассказывают, дополняя сказками, почерпнутыми из книг. Сказки о животных широко публикуются и в многочисленных детских книжках и школьных хрестоматиях, как правило, повторяющих одни и те же тексты, чему способствует небольшой размер сказок и ограниченность числа сюжетов. Это объясняет, почему записи сказок о животных имеют лишь незначительные вариантные различия. Стирание в сказках местных особенностей приводить установлению единого общерусского репертуара сказок о животных, стабильных в сюжетном построении и поэтике.

Список использованной литературы

1.В.Я. Пропп «Русская сказка».

.Е.А. Костюхин «Типы и формы животного эпоса».

.Н.М. Ведерникова «Русская народная сказка».

.Аникин В.П. Русская народная сказка.

.С Г. Лазутин «Поэтика русского фольклора».

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Художественные образы волшебной сказки представляют единую художественную систему, выражающую народные этические и эстетические представления. Каждый из традиционных образов имеет свою постоянную характеристику и действует в сказке согласно своей эстетической функции.

При учете сюжетных различий, авторских интерпретаций сказочные персонажи предстают широкой галерей типических образов. Среди них образ героя особенно важен, ибо он во многом определяет идейно-художественное содержание волшебных сказок, воплощая в себе народные представления о справедливости, доброте, истиной красоте; в нем как бы сконцентрированы все лучшие качества человека, благодаря чему образ героя становится художественным выражением идеала.

В. Я. Пропп, исследовавший сказку по функциям персонажей, устанавливает в волшебной сказке семь основных действующих лиц: вредитель (вредит герою, его семье, борется с ним, преследует его), даритель (передает герою волшебное средство), помощник (перемещает героя, помогает ему в борьбе с вредителем), царица (искомый персонаж), отправитель (отсылает героя), герой, ложный герой.

В качестве персонажей сказки рассматриваются такие объекты, которые принимают участие в действии и могут исполнять в ней ту или иную роль. Вопрос о том, действует ли данный объект или нет, чрезвычайно важен, так как этот признак позволяет чисто формально отделить "персонаж" от "вещи". Даже в одном и том же тексте действовать могут последовательно человек, животное и, наконец, предмет. Так, в сказке "Волшебное кольцо" герой Мартын вдовий сын сначала действует сам: выкупает на оставленные отцом деньги собаку и кошку, спасает змею из огня, получает от нее "чудодейное кольцо", женится на царевне, которая, завладев кольцом, улетает в тридесятое царство; героя после пропажи царевны сажают в каменный столб, а эстафета действий передается его помощникам -- собаке и коту: именно они проникают в тридесятое царство, добывают похищенное кольцо, вынуждают "царя над всеми раками" помочь, когда роняют кольцо в море, доставляют кольцо хозяину; далее действует уже "чудодейная" сила кольца -- двенадцать молодцов, возвращающие герою его жену.

Основные персонажи волшебной сказки - отец, мать, брат, сестра, сын, дочь, жених, невеста, муж, жена, тесть. Почти любая сказка начинается с описания семьи ("Жили-были старик со старухой, был у них сыночек Ивашечка…", "В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик, и было у него три сына…" и т. д.), в которой, как правило, есть родители и дети. Родители иногда предстают как бездетные, тогда следует описание чудесного рождения ребенка. Равно и дети могут оказаться сиротами (сообщается, что их родители умерли); есть варианты завязок, в которых фиксируется смерть либо отца, либо матери.

Именно отношения родственников или свойственников определяют основные коллизии волшебной сказки. Это в первую очередь конфликты внутри семьи между родителями и детьми (инцестуальный отец изгоняет дочь; мать-изменница пытается извести сына; мачеха преследует падчерицу), между братьями и сестрами (старшие братья или сестры соперничают с младшим братом или младшей сестрой, родные -- со сводными; брат преследует сестру или отрубает ей руки по наговору своей жены; сестра убивает брата или пытается уничтожить его, сговорившись с любовником) и между супругами (злая жена пытается извести мужа; муж по наговору завистников изгоняет жену; жена или муж покидает супруга после нарушения табу).

Родственники и свойственники составляют основное ядро персонажей волшебной сказки, хотя более выразительными, более специфическими для данного жанра на первый взгляд кажутся такие фигуры, как Баба-яга, Змей Горыныч, Кощей Бессмертный, крылатый конь или девушка-лебедь. Между тем Змей-Горыныч похищает девушку себе в жены; Морской царь, к которому попадает герой, -- это отец его невесты ("…а во дворце живет отец красной девицы, царь той подземельной стороны" -- Аф. 191); атаман, Змей, приказчик, заморский королевич -- все они "неправильные" мужья матери (сестры или жены) главного героя (сказки типа "Звериное молоко"); служанка, дочь ведьмы, водовоз, генерал и т. п. выдают себя соответственно за невесту или жениха; заколдованная царевна, Свиной чехол, девушка-утица, Чудище, Финист ясный сокол, сопливый козел и проч. оказываются в конце сказки искомыми "сужеными".

Кроме этого существуют еще персонажи сословного статуса: царь (царица, царевич, царевна), король (королевич, королевна), дворянин (Данила-дворянин), барин, купец, поп, мужик; профессия или ремесло: солдат, стрелец, гонец (Марко-бегун), садовник, охотник, ловчий, пастух, водовоз, генерал, приказчик, повар (Поваренка), кузнец, Кожемяка, а также слуга (служанка), хозяин, работник; имущественное положение: бедняк (Ванька Голый), богач (Марко богатый), вор (Климка-вор), должник и т. д.

Наиболее важным подразделением здесь следует, вероятно, считать противопоставление крестьянский и царский, поскольку ряд сказок реализует противоположность между низким сословным статусом персонажа в начале сказки и высоким положением, которого он достигает в конце (из мужицкого сына в царские зятья).

То же самое, вероятно, можно сказать и о сказках, где героем является солдат, стрелец, конюх, пастух, которые параллельны сюжетам о герое-богатыре, освобождающем девушку, или о младшем брате, подвиги которого пытаются присвоить себе его старшие братья. Для героини подмена царевны служанкой находит соответствие в подмене истинной жены дочерью ведьмы.

Разделение на хозяев и слуг прослеживается и в группе персонажей, не связанных с царским двором. Леший, Баба-яга часто изображаются как "хозяева" зверей: "Вышла старуха на крыльцо, крикнула громким голосом, и вдруг -- откуда только взялись! -- набежали всякие звери, налетели всякие птицы…" (Афанасьев,1957, № 112). Яге служат кот, береза, воротца, которые за доброе отношение к ним переходят на сторону падчерицы (Там же, № 103). Именно как "слуга" обрисовывается иногда и чудесный помощник. Отец передает Ивану-дураку чудесного коня со словами: "а ты, конь, служи ему, как мне служил" (Там же, №179); Шмат-разум именуется "невидимым слугою"; дядька Катома -- чудесный слуга, завещанный Ивану-царевичу его родителями, и т. д. Особенно четко прослеживается роль царя как "хозяина", когда речь идет о "главном" в царстве животных (змеиный Царь, птичий Царь, Царь над всеми раками и пр.).

Другую группу персонажей, воплощающих чудесное умение, составляют такие "искусники", как скороход, стрелец, звездочет.

"Умельцами" в ряде сказок выступают и основные герои: мудрая жена вышивает чудесный ковер; падчерица ткет полотно "такое тонкое, что сквозь иглу вместо нитки продеть можно" (Там же, №104); царевна-лягушка печет лучшие, чем другие снохи, хлебы. "Мастером" играть в карты, плясать или играть на гуслях оказывается солдат.

Умение танцевать, играть на музыкальных инструментах, скоморошничать относится к разряду таких, которые часто квалифицируются сказкой как "хитрая наука". Музыканты, гусляры, скоморохи приближаются к чудесным, сверхъестественным персонажам, способным околдовывать, завораживать, наводить сон или, наоборот, заставлять плясать до безумия и полусмерти. Такой же способностью обладают музыкальные инструменты (гусли-самогуды, нагоняющие неодолимый сон, скрипочка, балалайка, барабан, дудка и т. д.), составляющие значительную часть арсенала чудесных предметов волшебной сказки. Интересна в этом отношении связь скоморохов, гусляров и прочих с мотивом "невидимого присутствия": герой сказки во втором ходе часто скрывается под их маской на пиру; во время пляски царевны-лягушки или пения Сопливого козла обнаруживается истинный облик этих замаскированных персонажей.

Умельцам, рукодельникам, работящим противопоставлены "ленивые", "нерадивые": родные дочери мачехи "только и знали, что у ворот сидеть, на улицу глядеть, а Крошечка-Хаврошечка на них работала, их обшивала, для них пряла и ткала" (Там же, № 100).

Среди представителей разного рода профессий, так же как и среди представителей сословной иерархии, выделяются главные и подручные: мастер, староста, хозяин, но работник, помощник, подмастерье. Под маской последних тоже иногда скрывается герой сказки: "На ту пору приходит Иван-царевич в свое государство, нанимается у одного старичка в работники и посылает его к царю" (Там же, № 130), или: "Вот ходит Иван-царевич по базару; идет навстречу башмачник… «Возьми меня к себе в подмастерья…» (Там же, № 129).

Работникам в сказке противопоставлены бродяги: голъ кабацкая, люди убогие, калики перехожие, нищие, пьяницы, разбойники (главный среди последних -- атаман). Бродяги в волшебной сказке часто наделены сверхъестественными способностями (чаще всего -- чудесным знанием); нищий подсказывает герою, где найти волшебного коня, калики перехожие сообщают средство от бесплодия, среди голи кабацкой отыскивается чудесный богатырь и т. д.

Так, в роли героя выступает младший в семье: сын, младшая дочь, падчерица или пасынок, младший брат или сестра, братья-близнецы. Принцип деления на "старших" и "младших" распространяется и на персонажи, реализующие сословную сферу значений: отношение родители и дети параллельны в этом аспекте отношению хозяева и слуги. Поэтому на границе с новеллистической сказкой возникает герой -- солдат, слуга, конюх.

Сказочный герой по существу безымянен. Имя Иван допускает любые замены -- Василий, Фрол, Иван крестьянский сын, Иван Медведко и др. В начале сказки он называется среди прочих действующих лиц: «Жил-был царь, у него было три сына» - таково типичное начало большинства волшебных сказок. Чтобы выделить героя среди второстепенных персонажей, сказка вводит ряд традиционных положений и ситуаций, связанных только с героем. Он молод, среди братьев он всегда младший и поэтому ему не доверяют. Определение «младший» может быть не только возрастным, но и социальным: Иван-дурак презираем старшими братьями, лишают наследства, Иван крестьянский сын, как младший противопоставляется царским сыновьям.

Нередко героя отличает чудесное рождение: царица съедает горошину, выпивает воды из колодца или ручья - у нее рождаются сыновья-близнецы. Иван Медведко родится от брака человека и медведя, чудесную рыбу съедают царица, служанка и корова, у каждой рождается сын, но сын коровы (Иван Быкович) проявляет в будущем черты героя.

В большинстве волшебных сказок герой в отличие от других персонажей наделяется необычайной силой. Богатырство его обнаруживается уже в детстве, он «растет не по дням, а по часам», «выйдет на улицу, кого за руку схватит -- рука прочь, кого за ногу схватит -- нога прочь». Ему но силе лишь чудесный конь, который ожидает ездока по себе в подземелье, прикованный двенадцатью цепями. Отправляясь в путь, царевич заказывает себе палицу в двенадцать пудов. Та же сила скрыта и в Иване-дураке («Сивка-Бурка»): «...Ухватил клячу за хвост, содрал с нее шкуру и закричал: «Эй, слетайтесь, галки, карги и сороки! Вот вам батюшка корму прислал» [Афанасьев А.Н. Народные русские сказки. М., 1957г., №182]. Следует отметить, что любое качество героя сказка дает не как отвлеченное идеальное свойство, но как необходимое ему в дальнейшем. Благодаря смелости и большой физической силе удается победить мужичка с ноготок, сдвинуть камень, закрывающий вход в подземное царство, одержать победу над чудовищными и иноземными захватчиками.

Но главное, что отличает героев от остальных персонажей,-- это их высокие моральные качества, которые и помогают им одержать победу, будь то Змей, Кащей или завистливые царь и братья. Герои воплощают в себе высшие человеческие идеалы -- доброту, гуманизм, справедливость. Именно эти свойства являются основой всех положительных качеств человека. Эта мысль проводится в продолжение всего сказочного повествования: Иван-царевич делится со встречным нищим последним куском хлеба; умирая от голода, щадит животных; Иван-дурак на последние деньги выкупает собаку и кошку, освобождает журавля, попавшего в силки; охотник, терпя нужду, три года кормит орла.

Таким же проявлением идеальных качеств становится выполнение долга, почитание старших, следование мудрым советам. Обычно советы исходят от стариков и женщин, которые воплощают в себе жизненный опыт, умение предвидеть события. Эти персонажи часто выступают в функции чудесных помощников.

Особую убедительность правильным поступкам придает начальное ошибочное поведение. Иван-царевич думает где достать богатырского коня. На вопрос встречной бабушки-задворенки, о чем он задумался, отвечает грубостью, но затем одумывается, просит у старушки прощения и получает нужный совет.

Превосходство героя выявляется при сопоставлении действий различных персонажей -- Ивана-царевича, его братьев, спутников и др. Всем им предлагается выполнить одно и то же задание -- сначала старшим братьям (спутникам или царским зятьям) и лишь затем самому Ивану-царевичу. Дублерам героя это не удается, так как они или сразу отказываются от выполнения задания, не предвидя награды (например, дежурить на могиле отца), или прельщаются более легким выбором (из трех дорог выбирают более безопасную), или же не могут соблюсти необходимое условие (засыпают). В результате их постигает неудача: они лишаются награды, попадают в беду. Герой, соблюдая все этические нормы, успешно выполняет задание.

Роль помощника героя выполняет всегда персонаж, относящийся к миру сверхъестественного. "Своим" для героя он становится в силу того, что тот "обладает", "владеет" им, является его "хозяином". Поэтому помощник -- это обычно слуга.

Цель героя в разных сюжетах различна: возвратить людям свет, который проглотил змей, избавить от чудовища мать и найти братьев, вернуть зрение и здоровье старику отцу, спасти от Кащея жену, избавить царство от иноземных захватчиков. Иван-царевич умирает и воскресает для того, чтобы вернуть близким счастье восстановить справедливость.

Наибольшую художественную разработанность получил образ чудесной невесты. Определение «прекрасная» не может выразить всю полноту впечатления от ее красоты, и сказка создает особую поэтическую формулу -- «ни в сказке сказать, ни пером описать». Чудесная невеста это не только красавица, какой не сыщешь во всем мире, но и существо, наделенное волшебством: пряжа ее превращается в войско, лесные звери и птицы -- ее слуги; она в родстве с хозяевами подземного и подводного царств, баба-яга -- ее родная тетка. Галерея этих удивительных образов обширна. Это и воинственная Царь-девица, охраняющая сад с молодильными яблоками, и дева-воин Марья Моревна, побеждающая женихов и их войска, и гордая Марья-царевна, улетающая белой лебедью от не послушавшего ее мужа, раньше времени сжегшего ее шкуру лягушки.

Чудесная невеста -- это и чудесный помощник, приносящий в дар возлюбленному свою могущественную силу. Она помогает царевичу разрешить хитроумные задачи морского царя; по ее приказу встают белокаменные дворцы, мамки-няньки, вышивают ковер, «и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать» [Афанасьев А.Н. Народные русские сказки. М., 1957г., №269], лесные звери и птицы помогают стрельцу «дойти туда -- не знаю куда, принести то -- не знаю что». Верность, доброта, готовность помочь мужу в трудную минуту наполняют эти образы земной теплотой и обаянием.

Второй тип женских образов представлен героинями другого плана. В сюжетах «Финист-ясный сокол», «Золушка», «Одноглазка, Двуглазка и Триглазка», «Свиной чехол» девушка -- главное действующее лицо сказок. В отличие от чудесной невесты она лишена фантастических свойств, это обычная, земная девушка, и счастье, которого она заслуживает, выглядит по-земному -- замужество. В сказке о невесте Финиста -- ясного сокола рассказывается о простой девушке, дочери купца, которая в поисках своего милого сумела пройти болота топучие, леса дремучие и вернуть своего возлюбленного.

Основным типам героев -- активному (Иван-царевич) и пассивному (Иван-дурак, падчерица) -- соответствуют и типы противников. Условно их можно разделить на две группы: чудовищных противников «иного» царства-- змей, Кащей, баба-яга и другие вредители -- это всегда "чужие" по отношению к герою персонажи, и противников «своего» царства -- царь, царевна, братья и пр. Ложный герой или соперник, -- это неистинный герой: старшие братья близки к младшему в семье в своем статусе "детей", но не являются подлинными младшими; дочь ведьмы сходна с героиней по возрасту, но она "не настоящая" царевна и т. д. Эта особенность волшебной сказки делает структуру персонажей способной к внутри- и межсюжетным трансформациям и дает возможность однотипным фигурам исполнять в сюжете самые разнообразные роли (например, мать-даритель, мать-вредитель, мать-жертва и т. д.).

Чудовищные противники (вредители) -- персонажи героических сюжетов. Народная фантазия рисует их фантастическими чудовищами. Намеренно изображая героев внешне обычными людьми -- добрым молодцем, красной девицей, сказка прибегает к гиперболе при описании врагов: девятиглавый змей, мужичок с ноготок -- борода с локоток.

Редкая волшебная сказка обходится без рассказа о зловещей старухе, Бабе Яге, которая, однако, оказывается весьма заботливой и внимательной к герою. Разумеется, Яга действует далеко не во всех сказках. Как всякий другой персонаж, она выведена в сказках, число которых исчислимо; это сказки типа «Ивашка и ведьма», «Мачеха и падчерица», «Братец и сестрица», «Чудесные дети», «Три царства». «Кощеева смерть в яйце», «Два брата», «Чудесное бегство», «Муж ищет исчезнувшую или похищенную жену», «Красавица-жена», «Молодильные яблоки». Надо учесть, что Баба Яга может замещать собой персонажей и в других сказках. Яга живет в дремучем лесу в диковинной избушке на курьих ножках. По чудесному заклятию «Стань к лесу задом, а ко мне передом» избушка поворачивается к герою, и он входит в это странное жилище. Баба Яга встречает смельчака неизменным традиционным ворчанием и пофыркиванием: «Фу-фу-фу! Прежде русского духа слыхом не слыхано, видом не видано; нынче русский дух на ложку садится, сам в рот катится». В. Я. Пропп в своем исследовании о сказке писал, что Яге не по себе от запаха живого человека. «Запах живых так же противен и страшен мертвецам, как запах мертвых страшен и противен живым». Баба Яга -- мертвец. Она лежит поперек своей избы «из угла в угол, нос в потолок врос». Изба тесна Яге, в ней она как в гробу. Что Яга -- покойник, говорит и ее костеногость. Баба Яга -- слепая: она не видит героя, а чует его по запаху. Помимо всего прочего, Яга -- повелительница зверей. Все они у нее в подчинении. Верно служат Бабе Яге серые волки, гуси-лебеди, рыбы и гады. В некоторых сказках Ягу заменяет козел, медведь, сорока. Сама Яга обладает способностью обращаться в разных птиц и зверей.

Под влиянием социальных причин образ расщепился: у Яги появился двойник. В большинстве древних сказок Яга принимает на себя роль дарительницы какого-либо чудесного предмета, дает мудрый совет-наставление, как вести себя герою в предстоящих тяжелых испытаниях. Неустрашимый воитель и герой Иван получает от старухи клубок, который катится и ведет к цели. Старуха дарит ему чудесного коня, на котором он в мгновение ока покрывает тысячеверстные расстояния и достигает незнаемого и неведомого тридевятого царства. Наконец, старуха дарит Ивану полотенце, которым лишь стоит махнуть -- и явится перед тобой диковинный мост. Роль Яги-дарительницы вполне соответствует тому, что в этом фантастическом образе видели помощницу всякому, кто попал в мир смерти и гибели.

В царстве мертвых все необычно. Правят царством страшные чудовища. Герой встречает змеев о многих головах. Как отмечает В. Я. Пропп, «змей в его древнейшей форме представляет природные стихии, а именно огня, воды, гор и небесных сил, дождя и грозы» [В.Я.Пропп Исторические корни волшебной сказки. Л.,1946] и эти представления сохранились в сказках в указании места обитания змеев -- озеро, река, горы, подземное царство.

В сказке не дается описания внешнего облика змея, отмечается только, что у него много голов (три, шесть, девять, двенадцать); но действия этого персонажа обнаруживают его огненную природу, чудовищные размеры (змей появляется из воды -- вода из берегов выходит), агрессивность, стремление уничтожить героя; убить его можно, лишь заручившись помощью чудесных помощников.

В одних сказках («Спасенная царевна») рассказывается о многоголовом змее, который поселяется в озере близ города и каждый день требует на съедение по человеку; жребий падает на царскую дочь. «Царь объявил, что если выищется кто да убьет этого змея, так он пожалует его половиною царства и отдаст за него царевну замуж». Иван-царевич тотчас собрал свою охоту и пошел к озеру, а там уж стоит прекрасная царевна и горько плачет. «Не бойся, царевна, я твоя оборона!» «Вдруг озеро взволновалося --всколыхалося, появился двенадцатиглавый змей: «А, Иван-царевич, русский богатырь, ты сюда зачем пришел? Драться или мириться хочешь?»--«Пошто мириться? Русский богатырь не за тем ходит»,-- отвечал царевич и напустил на змея всю свою охоту: двух собак, волка, медведя и льва. Звери вмиг его на клочки разорвали» [Афанасьев А.Н. Народные русские сказки. М., 1957г., №204]

Столь же специфичен образ змея в сказках о трех царствах. Имя этого персонажа неустойчиво -- Вихорь, Змей, Орел, Жар-птица, Нечистый дух, но сам образ однозначен. Это летающее чудовище, похищающее женщин, внезапное появление его сопровождается сильным ветром и шумом. В некоторых сказках похититель назван змеем («летит огненный змей трехголовый, несет девушку»), в других -- Вихорь описывается как змей, т. е. отмечается его огненная природа, у него три -- шесть -- девять голов. Можно предположить, что быстрота полета змея породила сравнение с вихрем («поднялся вихорь, так двенадцать баллов примерно, и их унесло»); имена Орел, Жар-птица есть дальнейшие замещения.

Змей-похититель -- хозяин подземного царства либо царства, расположенного на горе (Горыныч), именно туда он уносит царевен, чтобы взять их себе в жены. Одолеть его можно только чудесным оружием либо испив «сильной» воды. Помощь герою в данном сюжете всегда оказывают женщины -- царевны или мать. Следуя совету, герой побеждает змея и женится на одной из спасенных царевен.

Еще один сказочный противник - Кощей. Это собирательный образ, воплощение социальной неправды, отцовского права стяжательства и насилия. Сказки рисуют Кощея высохшим костлявым стариком с запавшими горящими глазами. По сказкам, он прибавляет и убавляет людям век, а сам бессмертен: его смерть скрыта в яйце, а яйцо в гнезде, а гнездо на дубе, а дуб на острове, а остров -- в безбрежном море. В яйце как бы материализовано начало жизни, это то звено, которое делает возможным непрерывное размножение. Через яйцо птица размножается. Только раздавив яйцо, можно положить конец жизни. Сказка не мирилась с несправедливым социальным строем и губила бессмертного Кощея.

Все они агрессивны, несут людям гибель и разрушение: похищают женщин, детей, сжигают царства. Но чем чудовищней противник, тем большей решимостью и мужеством должен обладать герой.

Помимо основных действующих лиц -- героя и его противника -- в сказке немало и других персонажей, каждому из которых присуще свое назначение в сюжетном действии; среди них особенно многочисленна группа персонажей, дарящих чудесных помощников, и самих чудесных помощников. Это персонажи только волшебной сказки.

Генетически образы «дарителей» и чудесных помощников -- животных и птиц -- восходят к древнейшим представлениям о первопредках, добрых духах, о вере в тотемных животных и птиц, в покровительство умерших предков.

На этой основе возникли образы Свата-разума, выполняющего любое поручение отца Ивана-дурака, одаривающего младшего сына за дежурство на могиле чудесным конем, орла, ворона и сокола, спасающих Ивана-царевича от смерти, и др. В волшебных сказках домашние и дикие животные всегда стоят на стороне героя: конь помогает победить змея, корова Буренушка выполняет за падчерицу трудную работу, кошка и собака возвращают похищенное царевной кольцо, медведь, волк, заяц помогают царевичу достать смерть Кащея или разделаться с колдуном -- любовником сестры.

Чудесные предметы в. сказке -- это, как правило, внешне обычные бытовые предметы -- гребень, щетка, полотенце. Чудесные свойства заключены в их действии: скатерть кормит всех голодных, полотенце расстилается рекой, гребень превращается в непроходимый лес. Но волшебные свойства этих предметов обнаруживаются лишь при знании особого слова, обращенного к ним.

От группы волшебных предметов, с помощью которых герой выполняет трудные задачи, следует отличать чудесные предметы -- объекты поисков героя. Это: свинка -- золотая щетинка, конь златогривый, олень златорогий, коза золотые рога, уточка золотые перышки, жар-птица и др.

В сказке рисуются прекрасными персонажи, которые отстаивают порядки и дела, имеющие цену в глазах народа. Положительные герои наделены чертами совершенных людей. Они прекрасны лицом, одеты в парчу и бархат. Народ повествует о несказанно красивых царевнах, благородных царевичах. Героиня сказки «Поди туда -- не знаю куда, принеси то -- не знаю что» так прекрасна, что всякий, кто ее видит, пораженный, забывает обо всем на свете. «Царский советник, -- говорится в сказке, -- одну ногу через порог занес, а другую не переносит, замолчал и про свое дело забыл: стоит перед ним такая красавица, век бы глаз от нее не отвел, все бы смотрел да смотрел».

Столь же прекрасен и герой сказки -- вершитель справедливых дел, заступник обиженных, освободитель царевны, томящейся в неволе у Кощея. В сказке «Сивка-бурка» он предстал таким молодцом. Вышел в чистое поле, гикнул-крикнул: «Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой». И вот уже бежит конь, дрожит земля, у коня из ноздрей пламя пышет, из ушей дым столбом валит. Подскакал к Ивану и стал как вкопанный. Иван коня погладил, взнуздал, влез ему в правое ухо, а в левое вылез и сделался «таким молодцом, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером описать».

В сказках народ вывел плеяду героев, в которых воплотил свои стремления к социальному равенству. Народ указал на те социальные категории людей, которых больно ударила распавшаяся цепь первобытнообщинных отношений. Это прежде всего лишенные наследства младшие дети, затем отвергнутые и не пользующиеся прежними правами сироты и женщины, поставленные в положение рабынь. Все они стали героями сказок. Защищая их человеческие права, сказка осуждала установившиеся порядки жизни.