Взрыв в зимнем дворце. Взрыв в Зимнем дворце (1880) Кто заложил бомбу в здание зимнего дворца

Дата Способ атаки Оружие Погибшие Раненые Число террористов Террористы Организаторы

Взрыв в Зимнем дворце (18:22; 5 (17 ) февраля ) - террористический акт , направленный против российского императора Александра II , организованный членами движения «Народная воля ».

Хронология событий

В сентябре 1879 года тайный народоволец С. Н. Халтурин по поддельным документам устроился работать плотником в Зимний дворец . К 5 февраля следующего года ему удалось по частям пронести в подвал императорского дворца около 2 пудов динамита , изготовленного в подпольной лаборатории народовольцев.

Халтурин проживал в подвальном помещении Зимнего дворца, куда им было пронесено до 30 кг динамита. Бомба была приведена в действие с помощью запального шнура. Непосредственно над его комнатой располагалось караульное помещение, ещё выше, на втором этаже, столовая, в которой собирался обедать Александр II. К обеду ждали принца Гессенского , брата императрицы Марии Александровны , но его поезд опоздал на полчаса.

Взрыв застал императора, встречавшего принца, в Малом Фельдмаршальском зале, далеко от столовой. Взрыв динамита разрушил перекрытие между цокольным и первым этажами. Полы дворцовой гауптвахты обрушились вниз (современный зал Эрмитажа № 26). Двойные кирпичные своды между первым и вторым этажами дворца выдержали удар взрывной волны. В бельэтаже никто не пострадал, но взрывом приподняло полы, выбило множество оконных стёкол, погас свет. В столовой или Жёлтой комнате Третьей запасной половины Зимнего дворца (современный зал Эрмитажа № 160, убранство не сохранилось) треснула стена, на накрытый стол упала люстра, всё засыпала извёстка и штукатурка.

В результате взрыва в нижнем этаже дворца погибли 11 военнослужащих, несших в тот день караул во дворце нижних чинов лейб-гвардии Финляндского полка , дислоцировавшегося на Васильевском острове, ранены были 56 человек. Несмотря на собственные раны и увечья, уцелевшие часовые оставались все на своих местах и даже по прибытии вызванной смены от лейб-гвардии Преображенского полка не уступали прибывшим своих мест, пока не были сменены своим разводящим ефрейтором, который тоже был ранен при взрыве. Все погибшие были героями недавно закончившейся русско-турецкой войны. Погибли:

фельдфебель Кирилл Дмитриев,
унтер-офицер Ефим Белонин,
горнист Иван Антонов,
ефрейтор Тихон Феоктистов,
ефрейтор Борис Лелецкий,
рядовой Фёдор Соловьёв,
рядовой Владимир Шукшин,
рядовой Данила Сенин,
рядовой Ардалион Захаров,
рядовой Григорий Журавлёв,
рядовой Семён Кошелев.

По некоторым данным, погиб один лакей, находившийся в помещении соседнем с караульным.

Погибшие были похоронены в братской могиле на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга , на которой, на площадке, обложенной гранитом, был установлен Памятник героям-финляндцам . Именным Указом Императора все находившиеся в этом карауле солдаты были представлены к наградам, денежным выплатам и прочим поощрениям. Этим же Указом Александр II повелел «зачислить на вечный пансион» семьи убитых гвардейцев.

7 февраля, несмотря на сильный мороз и опасность нового покушения, император поехал на Смоленское кладбище на похороны. Ещё через пять дней, 12 (24 ) февраля года, для упреждения террористической активности был учрежден чрезвычайный государственный орган - Верховная распорядительная комиссия .

Напишите отзыв о статье "Взрыв в Зимнем дворце"

Примечания

Отрывок, характеризующий Взрыв в Зимнем дворце

Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.

На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.

Мысль не дело, а дело будет не по нашим мыслям, а по уставу судьбы. Н.М. Карамзин

Начало 1880 года выдалось спокойным, если не сказать вялым. В Зимнем дворце под председательством как самого императора, так и великого князя Константина Николаевича заседали высшие сановники, пытавшиеся выработать действенные меры по борьбе с революционной угрозой. Исчерпывающий итог этих заседаний подвёл сам Александр II, записавший в дневнике: «Совещались с Костей и другими, решили ничего не делать». Что ж, по-своему это было кардинальное решение, хотя и вряд., ли действенное. Общая сонливость охватила и Государственный Совет, который всегда чутко прислушивался к настроению Зимнего дворца. 28 марта 1880 года, скажем, члены Совета, прозаседав минут сорок, решили, что на следующий день заседаний не будет «по неимению дел».

Великий князь Константин Николаевич и Валуев ещё в январе того же года пытались поднять вопрос о призвании представителей общества для участия в общегосударственных делах, что, по их мнению, привело бы к обузданию крамолы. Однако против них выступили все члены очередного совещания во главе с наследником престола великим князем Александром Александровичем. Последний, в свою очередь, предложил усилить репрессии, для чего создать Верховную следственную комиссию по образцу таких же комиссий 1862 и 1866 годов, но император не поддержал и этого предложения, оставаясь верным своей тактике балансирования между либерализмом и ретроградством.

Обстановка была взорвана, причем в прямом смысле этого слова все теми же народовольцами. В феврале 1880 года в Зимнем дворце внезапно прогремел взрыв. Он был подготовлен С.Н. Халтуриным, который для того, чтобы совершить покушение на монарха, устроился во дворец на должность столяра-краснодеревщика. Работая там, Халтурин один-единственный раз близко видел Александра II, когда вешал картину в кабинете императора. Среди его инструментов был тяжелый молоток с острым концом. Ольга Любатович - народоволка, хорошо знавшая Халтурина, позже рассказывала с его слов: «Кто подумал бы, что тот же человек, встретив однажды один на один Александра II в его кабинете… не решился убить его сзади просто бывшим в руках молотком?.. Да, глубока и полна противоречий человеческая душа». Далее Любатович продолжает: «Считая Александра II величайшим преступником против народа, Халтурин невольно чувствовал обаяние его доброго, обходительного обращения с рабочими». Как писал в историческом романе «Истоки» М.А. Алданов: «Но взрыв был одно, а это (убийство молотком. - Л.Л. ) было совершенно другое».

Халтурин небольшими партиями носил взрывчатку, изготовлявшуюся в домашних условиях его единомышленниками, в свою комнату отдыха, а затем, накопив достаточный запас, взорвал её в обеденный час. В этот момент император должен был находиться в столовой, расположенной как раз над комнатой отдыха рабочих. Александра Николаевича спасло то, что поезд ожидавшегося им гостя, принца Александра Гессенского, задержался на тридцать минут и соответственно на полчаса сдвинулся весь распорядок дня монарха. Взрыв застал его и принца на пороге комнаты охраны, расположенной непосредственно перед столовой.

Александр Гессенский так вспоминал о тех страшных мгновениях: «Пол поднялся, словно под влиянием землетрясения, газ в галерее погас, наступила совершенная темнота, а в воздухе распространился невыносимый запах пороха или динамита. В обеденном зале - прямо на накрытый стол - рухнула люстра». Итоги покушения оказались трагическими: десять убитых и около восьмидесяти раненых, в основном солдат лейб-гвардии Финляндского полка и лакеев{71}. Гибель ни в чем не повинных людей заставила революционеров в дальнейшем отказаться от взрывов полотна железных дорог и зданий, подобные акции могли разрушить тот романтическийореол, который был создан вокруг террористов обществом, прежде всего молодежной его частью.

В наши дни взрыв, происшедший тогда в Зимнем дворце, не вызывает особого удивления. Дело не в толстокожести людей XX века, а в том, что, знакомясь, как охранялась резиденция монарха в 1870-х - начале 1880-х годов, удивляешься лишь тому, что покушение на императора прямо в его дворце не произошло гораздо раньше. Пропускной системы в Зимнем практически не существовало; часовые надеялись на свою зрительную память гораздо больше, чем на пропуска. Прислуга, пользуясь знакомством с солдатами, частенько приводила с собой в царскую резиденцию родных и знакомых, нередко устраивая на кухне свои семейные праздники, благо и продукты и вина были под рукой. Воровство среди лакеев и рабочих достигло таких масштабов, что Халтурин, отправляясь на встречи с единомышленниками, вынужден был каждый раз прихватывать из дворца предметы сервизов или ещё какие-нибудь мелочи, чтобы не вызывать у окружающих подозрения странным бессребреничеством.

По следам взрыва в Зимнем дворце состоялось очередное совещание в «верхах». Министр двора А.В. Адлерберг, чувствуя свою вину, потребовал, чтобы арестованным по политическим делам не дозволяли отныне отмалчиваться на допросах. Император хмуро поинтересовался: «Каким же образом, разве что пыткой?» - и махнул на советников рукой. Вновь воспрянули духом противники преобразований, надеясь, что взрыв в Зимнем дворце окончательно похоронит пугавшие их разговоры о даровании стране конституции. Однако предугадать реакцию Александра II на случившееся, как мы видели, снова не удалось.

Оставим на некоторое время хронологию событий и поговорим о том, что напрашивается само собой, когда читаешь материалы о борьбе Зимнего дворца с деятелями «Народной воли». Куда, собственно, в это время смотрели и чем занимались прославленное III отделение и многочисленная полиция Российской империи? Почему они допустили целую серию покушений на жизнь императора и, в конце концов, его гибель от рук революционеров? Объяснения этому могут быть, естественно, разные, вплоть до самых фантастических (типа того, что правоохранительные органы проводили тщательно продуманную ими политическую комбинацию, используя для этого борьбу террористов; или предположение о том, что «верхи» старались таким образом избежать династического кризиса, связанного с появлением у Александра Николаевича новой семьи). Объясняя исторические события с точки зрения случайных совпадений и фантастических предположений, нетрудно договориться, скажем, и до того, что библиотеку Ивана Грозного украли татары, мстя царю за взятие им Казани и Астрахани. Однако, если говорить серьезно, то дело, думается, в том, что правоохранительные органы России впервые в своей практике столкнулись не со студенческими кружками, дружескими «средами» или «пятницами» интеллигенции (эти-то собрания они научились громить легко), а с профессиональными революционерами, подготовленными к деятельности в подполье самими обстоятельствами. Причем этот новый для полиции противник имел, во-первых, за плечами десятилетний опыт революционной работы, а во-вторых, оказался просто талантливее своих оппонентов из официальных учреждений.

Чтобы убедиться в последнем, достаточно вспомнить отзывы героя обороны Севастополя и осады Плевны генерала Э.И. Тотлебена об А.И. Желябове и Н.И. Кибальчиче: «Что бы там ни было, что бы они ни совершили (и это о цареубийстве! - Л.Л. ), но таких людей нельзя вешать. А Кибальчича я бы засадил крепко-накрепко до конца его дней, но при этом предоставил бы ему полную возможность работать над его техническими изобретениями». Генерал, безусловно, знал, о чем говорил, ведь метательные снаряды, которыми был убит Александр II, не имели аналогов ни в одной армии мира. Если бы Тотлебен мог предугадать, что в тюремной камере Кибальчич работал над проектом реактивного снаряда, который мог стать прообразом знаменитых «катюш», то, наверное, отстаивал бы своё мнение ещё более энергично. Проект же Кибальчича был на долгие годы положен членами Особого присутствия «под сукно», но ведь это нисколько не умаляет таланта изобретателя. Именно в силу профессионализма и таланта радикалов усиление правительственных репрессий достаточно долго не давало желаемых результатов. Потребовалось время, чтобы полиция смогла выдвинуть фигуры, равные по профессиональной подготовке лидерам «Народной воли», а те сумели выработать действенные методы борьбы с терроризмом. Но император к этому времени был уже мертв.

Не будем забывать, естественно, и о позиции общества, которое, не поддерживая народовольческого террора, в принципе ничего не сделало для его прекращения на деле. Оно, видимо, считало, что в данной ситуации чем хуже дела у правительства, тем лучше для страны. Крайнее выражение подобной позиции звучит как отчаянный афоризм: пусть хуже, но иначе! - и было весьма в ходу позже, во время событий 1917 года. Надо признать, что и в начале 1880-х годов общество имело некоторые основания для таких настроений. «Никогда ещё, - писал в 1880 году Д. Милютин, - не было представлено столько безграничного произвола администрации и полиции. Но одними этими полицейскими мерами, террором и насилием едва ли можно прекратить революционную подпольную работу… Трудно искоренить зло, когда ни в одном слое общества правительство не находит ни сочувствия к себе, ни искренней поддержки…»

В подтверждение этому выводу очень хочется привести разговор Ф.М. Достоевского с известным издателем А.С. Сувориным, зафиксированный в дневнике последнего. «Представьте себе… - горячился Федор Михайлович, - что мы с вами стоим у окон магазина Дациаро и смотрим картины. Около нас стоит человек, который притворяется, что смотрит… Вдруг поспешно подходит к нему другой человек и говорит: «Сейчас Зимний дворец будет взорван. Я завел машину». Мы это слышим… Пошли бы мы в Зимний дворец предупредить о взрыве, или обратились ли к полиции, городовому, чтоб он арестовал этих людей? Вы пошли бы?» «Нет, не пошел бы…» «И я не пошел бы. Почему? Ведь это ужас. Это преступление… Просто боязнь прослыть доносчиком… Разве это нормально, оттого все и происходит, и никто не знает, как ему поступить не только в самых трудных обстоятельствах, но и самых простых».

Разговор действительно получился не простой и над ним стоит задуматься. Несмотря на фрагментарность российского общества, то есть на значительную его материальную дифференцированность, низкий уровень сплоченности и организованности, различие политических установок, оно имело, видимо, не только некоторые общие черты, но и общий антибуржуазный менталитет. Отсюда происходила и антибуржуазность российского либерального и революционного движения. Приходится согласиться с историком Ю.Б. Соловьевым в том, что «в большом и малом тон в России задавала антибуржуазность», которая парадоксальным образом уживалась с желанием иметь буржуазные порядки, свободы и материальное изобилие. Предположение о наличии у интеллигенции общего менталитета находит подтверждение в том, что большая часть образованного общества придерживалась единой народнической мировоззренческой ориентации, хотя в подавляющем большинстве она не принадлежала ни к одной народнической организации.

Так что дело вовсе не только в боязни прослыть доносчиком. Просто император, символизирующий, кроме всего прочего, путь к европейскому прогрессу, остался один на один с революционерами, несмотря на многочисленный аппарат правоохранительных органов и армию остального чиновничьего люда. Он, конечно, пытался противостоять угрозе в меру своих сил. Взрыв в Зимнем дворце привёл к появлению 12 февраля 1880 года Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия. Как уже говорилось, по предложению Д.А. Милютина председателем новой комиссии император назначил М.Т. Лорис-Меликова, получившего право «принимать вообще меры, которые он признает необходимыми… как в Санкт-Петербурге, так и в других местностях империи»…

Вот в такой напряженной и непраздничной обстановке была отмечена двадцать пятая годовщина вступления на престол Александра Николаевича. Накануне 19 февраля 1880 года поднялась паника в Государственном банке - кому-то почудились глухие подземные удары, и банковские служащие решили, что это революционеры с помощью подкопа пытаются добраться до закромов главного казначейства страны. Саперы выкопали вокруг банка несколько траншей, но ничего подозрительного не обнаружили. То же самое случилось на Морской и Фурштадтской улицах, которые, по слухам, также были заминированы террористами. Настроение в «верхах» в те дни прекрасно выразил великий князь Константин Николаевич, записавший в дневнике: «Мы переживаем время террора, подобное французскому, с той лишь разницей, что парижане в революции видели своих врагов в глаза, а мы их не только не видим, но даже не имеем ни малейшего представления об их численности».

Тем не менее праздничный день 19 февраля прошел торжественно и спокойно. Вообще-то праздников при дворе было хотя и не такое великое множество, как в XVIII веке, но более чем достаточно. Дни рождения, тезоименитства императорской четы и их детей, день свадьбы Александра II и Марии Александровны, полковые праздники императорской гвардии, кавалерские праздники орденов Андрея Первозванного, Александра Невского, Святого Георгия. Разумеется, отмечались и праздники Православной церкви: Рождество, Пасха, Богоявление, Водосвятие, Святая Троица, Пятидесятница и другие.

Со времен Петра I сложились вполне устойчивые ритуалы официальных торжеств. Все начиналось с литургии, по большей части в придворной церкви, затем раздавался праздничный перезвон колоколов городских церквей, перекрываемый артиллерийским салютом. После литургии императорская чета принимала парад, в котором участвовали как гвардейские, так и некоторые армейские полки, квартировавшие в столице или её окрестностях. Затем следовал торжественный обед, а за ним бал. Горожан же вечером ждал фейерверк, которой, как и ранее, был настоящим искусством, а может быть, и наукой, поскольку требовал от исполнителей немалых навыков в химии, геометрии и других отраслях знаний.

Однако вторая половина XIX века упрощала и эти сложные церемонии. В 10.00 Александр II со всем семейством вышел на балкон Зимнего дворца, обращенный к Адмиралтейству. На площади под балконом были выстроены музыканты всех частей петербургского гарнизона, которые исполнили несколько торжественных мелодий, слившихся с громом артиллерийского салюта. В 11.00 государя поздравила его свита (около 500 человек. При Александре I в свите состояло всего 176 придворных), заполнившая приемную и бильярдную комнаты Зимнего дворца. Затем в Белом зале пришел черед представителей офицерского корпуса всех армейских и гвардейских полков, шефом которых являлся император. В 11.30 Александра Николаевича приветствовал Государственный Совет в полном составе, а через час начались обед и молебен для членов царской фамилии. Вечером горожан ждали праздничный фейерверк и иллюминация, которые стали своеобразным связующим звеном между празднествами прошлого и нынешнего века.

Вскоре после торжеств начала свою работу Верховная распорядительная комиссия. Лорис-Меликов ознаменовал вступление в должность диктатора ликвидацией III отделения, с передачей его функций Министерству внутренних дел, и увольнением с поста министра народного просвещения Д.А. Толстого. Поскольку Толстой наряду с А.А. Аракчеевым остался в народной памяти одной из самых мрачных фигур XIX века, его личность заслуживает того, чтобы о ней поговорить подробнее. Граф Дмитрий Андреевич начинал свою карьеру в канцелярии Морского ведомства и считался ярым приверженцем великого князя Константина Николаевича. Не раз упоминавшийся в нашем разговоре Б.Н. Чичерин, хорошо знавший графа, дал ему следующую характеристику: «Человек не глупый, с твердым характером, но… лишенный всех нравственных убеждений, лживый, алчный, мстительный, коварный, готовый на все для достижения личных целей…» Либеральные настроения Толстого, если они у него и были, моментально испарились, когда освобождение крестьян стало реальностью. Граф в штыки воспринял проект отмены крепостного права, подготовленный Редакционными комиссиями.

Будучи убежденным крепостником и ревностно заботясь о приумножении собственных доходов, Дмитрий Андреевич правил в своих имениях, как восточный владыка: подбирал женихов для девушек и вдов, предпочитал не отдавать крепостных под суд, наказывая их за провинности розгами по своему усмотрению, ссужал крестьянам зерно под ростовщические проценты, установил жесточайшую систему штрафов для нарушителей дисциплины, собственноручно подбирал арендаторов кабаков, расположенных в его селах, и т.п. Во время проведения крестьянской реформы граф умудрился обобрать принадлежавших ему крепостных на 441,5 десятин земли, да ещё и не стеснялся хвастаться подобным «подвигом». Все это не помешало ему в 1865 году стать главой Святейшего синода, причем главой весьма странным, оставившим глубокий и печальный след в истории русской Церкви.

Начнем с того, что граф не выносил священнослужителей, а к монахам испытывал прямо-таки брезгливое отвращение. Когда замечательный писатель Н.С. Лесков напечатал свои чудесные «Мелочи архиерейской жизни», обер-прокурор Синода выразил ему неудовольствие по поводу «чересчур хорошего мнения о церковных иерархах». Согласитесь, для главы Православной церкви неудовольствие более чем странное. Религия, видимо, вообще мало интересовала Толстого, иначе он вряд ли на съезде духовенства в Феодосии назвал известные слова Христа: «Нет пророка в своем отечестве» - французской пословицей, чем привёл слушателей в состояние шока. После этого свидетельство петербургского митрополита Исидора о том, что «Толстой ни разу не был в Исаакиевском соборе, не заглядывал в Синодальную канцелярию, где только висел его мундир на вешалке», не кажется таким уж вопиющим преувеличением.

В 1866 году Дмитрий Андреевич сделался министром народного просвещения и именно на этой должности снискал себе всеобщую нелюбовь. Надо сказать, что уже его внешность не располагала к нему людей. «Это была, - пишет один из современников, - низенькая фигура на коротеньких и тоненьких ножках, с большой головой, мало выразительной физиономией и неприятным голосом». Кроме того, чем дальше, тем больше граф превращался в мизантропа, человеконенавистника. Его бессменный секретарь Романченко говорил, что «… для графа только и существует одно удовольствие - никого не видеть». Странное удовольствие, особенно для министра, который по должности является человеком сугубо общественным. Не удивительно, что по Петербургу вскоре поползли слухи, вряд ли достоверные, но весьма симптоматичные, о том, что Толстой иногда впадает в психическое расстройство, воображает себя лошадью и убегает на конюшню, где пытается есть сено. Нелюбовь современников усугубляло и то обстоятельство, что граф открыто угодничал перед сильными мира сего. Он единственный из сановников целовал руку Александру II и, в то время как петербургский бомонд сторонился Е.М. Долгорукой, постоянно приглашал её на свои балы, почтительно встречал у входа и торжественно вводил в зал.

Самым же большим прегрешением Толстого перед российским обществом стало ужесточение им классического образования в средней школе и урезание прав выпускников реальных училищ. Образование, получаемое в толстовских гимназиям, вряд ли можно назвать классическим в полном смысле этого слова. Скорее, речь шла о попытке отвлечь молодежь от насущных проблем современной жизни перегруженностью школьного плана (особенно это касалось изучения древних языков и заучивания отрывков из произведений авторов классической древности). Сверхтяжелые переходные экзамены, которые получили справедливое название «избиение младенцев», ежегодно выбрасывали на улицу тысячи учащихся. По стране прокатилась волна детских самоубийств, и Министерство просвещения вынуждено было издать специальный циркуляр, в котором призывало родителей подальше прятать от гимназистов огнестрельное оружие. У выпускников же реальных училищ был свой счет к министру, так как по его милости они вообще лишились права поступать в университеты и могли получить только техническое или естественно-техническое образование в институтах.

Говоря о российской школе, Толстой особенно любил ссылаться на опыт Пруссии. Что ж, нам будет небезынтересно сравнить, как выглядела российская система просвещения в сопоставлении с западноевропейской. Итак, в Пруссии в университетах обучалось 8 000 студентов, а в 407 гимназиях и других средних учебных заведениях - 100 тысяч учащихся. По отношению к количеству населения в России в таком случае должно было быть: в университетах 28 тысяч студентов (реально менее 7 тысяч) и в 1420 гимназиях и училищах - 350 тысяч учащихся (на деле в 150 средних учебных заведениях обучалось 40 тысяч школьников). Комментарии к этим цифрам, как говорится, излишни.

Лорис-Меликов в 1880 году имел все основания сказать в адрес Дмитрия Андреевича: «Если случайно занесенный к нам нигилизм (далеко не случайно, но в данном случае это не важно. - Л.Л. ) принял столь омерзительные формы, то в заслуге этой пальма первенства бесспорно принадлежит графу Толстому. Жестокими, надменными и крайне неумелыми мерами он сумел вооружить против себя и учащих, и учащихся, и саму семью». К сожалению, виной этому был не только министр народного просвещения. Его проект ужесточения классического образования, отвергнутый большинством членов Государственного Совета в 1871 году, поддержал не кто иной, как Александр II, не видевший ничего страшного в тщательном изучении греческого языка и латыни. Это, правда, не помешало одной из газет после снятия Толстого объявить именно императора «трижды освободителем: крестьян от крепостного права, болгар от турок и…» - вместо многоточия читай: «школы от Толстого». Ну, да ладно, разве от газет того времени можно ждать объективности?

Впрочем, граф был не единственной и даже не главной заботой Верховной распорядительной комиссии. По приказу Лорис-Меликова по губерниям разъехались сенатские чиновники с четким предписанием: выяснить степень успеха пропагандистов-народников в деревне, установить причины упадка крестьянских хозяйств и недовольства сельского населения. По мнению диктатора, ситуация в стране осложнилась из-за того, что произошла остановка реформ, вернее, отказ от исправления их слабых сторон, которые стали ясны во время проведения преобразований. В результате молодежь, не заставшая худших времен и не видевшая дореформенных безобразий, обрушила своё недовольство на реформаторов, тем более что социалистические идеи не встретили убедительной критики со стороны правительственных органов.

Чисто полицейские мероприятия вызывали лишь озлобление общества (в 1880 году под надзором полиции состояло 31 152 человека, что не могло не раздражать как поднадзорных, так и сочувствующих им). В России, с любовью её чиновничества к мелочной регламентации всего и вся, существовала целая система надзоров: просто надзор, временный, постоянный, гласный, негласный, бдительный, особо бдительный, строжайший - и каждый интеллигент-оппозиционер прекрасно разбирался в этой системе. Мы говорили об официальных данных о поднадзорных; по данным неофициальным их число достигало 400 тысяч человек. А ведь полицейские расправы и игрища активно поддерживались ещё и цензурой! Современники свидетельствовали, что стихи в цензуре «резали», скажем, оттого, что бдительные цензоры были уверены: под словом «заря» обязательно скрывается революция, а «гады, бегущие от света» (вообще-то странное для стихов выражение) - непременно намек на власти, а то и на особ августейшей фамилии. Отчаявшимся в борьбе с цензурой русским литераторам приходилось довольствоваться афоризмами типа: «От красноречия до косноязычия - один шаг, через цензуру».

Своих надлитературных коллег по мере сил поддерживали и почтовые цензоры. Однажды соглядатаи, сидевшие в так называемых «черных кабинетах» и вскрывавшие частную корреспонденцию (название кабинетов - точнее некуда!), едва не сорвали шахматный матч Москва - Петербург, шедший по переписке. Полицейские чиновники начали задерживать непонятные, с их точки зрения, открытки, адресованные известному шахматисту М.И. Чигорину его противником. Интересно, что они себе вообразили, изучив записанные ходы?

Лорис-Меликов попытался лишить революционеров даже пассивной поддержки общества. В самом начале своего правления он встретился с издателями влиятельных газет и журналов и призвал их поддержать правительство, возвращающееся на путь реформ. Разговаривал он также с представителями петербургского самоуправления, пообещав им добиваться расширения компетенции земств. Казалось, вернулась пора «оттепели» начала 1860-х годов: проекты, записки хлынули в столицу со всех сторон, заметно оживился либеральный лагерь, вполне удовлетворенный щедрыми посулами диктатора. Однако беспощадный правительственный террор не прекращался и при Лорис-Меликове, он просто приобрел более цивилизованные формы. Всего за 1879–1882 годы в Российской империи было казнено 30 революционеров, за что в среде радикалов Александр II получил уничижительное прозвище Царь-Вешатель.

Император же был доволен деятельностью диктатора. 30 августа 1880 года Лорис-Меликов получил высшую награду империи - орден Андрея Первозванного, а также был назначен министром внутренних дел. Слишком долгое существование диктатуры в России было противно взглядам императора. Упраздняя Верховную распорядительную комиссию, Александр II писал Михаилу Тариеловичу: «Прискорбные события последних лет, выразившиеся целым рядом злодейских покушений, вынудили меня учредить… верховную распорядительную комиссию и облечь Вас чрезвычайными полномочиями для борьбы с преступною пропагандою… Последствия вполне оправдали мои ожидания. Настойчиво и разумно следуя в течение шести месяцев указанным мною путем к умиротворению и спокойствию общества… Вы достигли таких успешных результатов, что оказалось возможным если не вовсе отменить, то значительно смягчить действие принятых временно чрезвычайных мер, и ныне Россия может спокойно вступить на путь мирного развития». К сожалению, император выдавал желаемое за действительное. В конце января 1881 года бывший диктатор представил государю доклад, в котором предлагал план преобразования высших органов государственной власти. Здесь же с гордостью отмечалось, что с февраля 1880 года по январь 1881 года в России не произошло ни одного террористического акта. Граф, как и монарх, оказался чересчур большим оптимистом, а меры, предложенные им, будучи неплохими по сути, явно запоздали по времени их осуществления.

Взрыв в Зимнем дворце (1880)

Взрыв в Зимнем дворце

Место атаки	Российская империя , Санкт-Петербург , Зимний дворец
Цель атаки	Александр II , Карл Гессенский
Дата	5 февраля 18:22
Способ атаки	Взрыв
Оружие	взрывчатка (30 кг динамита)
Погибшие	11
Раненые	56
Число террористов	1
Террористы	Степан Халтурин
Организаторы	Народная воля

Взрыв в Зимнем дворце (18:22; 5 февраля ) - террористический акт , направленный против российского императора Александра II , организованный членами движения «Народная воля ». Халтурин проживал в подвальном помещении Зимнего дворца, куда им было пронесено до 30 кг динамита. Бомба была приведена в действие с помощью запального шнура. Непосредственно над его комнатой располагалось караульное помещение, еще выше, на втором этаже, столовая в которой собирался обедать Александр II. К обеду ждали принца Гессенского, но его поезд опоздал на полчаса. Взрыв застал императора у дверей столовой. Взрывом проломило перекрытие между подвалом и первым этажом, перекрытие между первым и вторым этажом выдержало удар взрывной волны. В результате взрыва погибли 11 военнослужащих несшего в тот день караул во дворце нижних чинов Лейб-гвардии Финляндского полка, дислоцировавшегося на Васильевском острове, ранены были 56 человек. Несмотря на собственные раны и увечья, уцелевшие часовые оставались все на своих местах и даже по прибытии вызванной смены от Лейб-гвардии Преображенского полка не уступали прибывшим своих мест, пока не были сменены своим разводящим ефрейтором, который тоже был ранен при взрыве.

фельдфебель Кирилл Дмитриев,
унтер-офицер Ефим Белонин,
горнист Иван Антонов,
ефрейтор Тихон Феоктистов,
ефрейтор Борис Лелецкий,
рядовой Фёдор Соловьёв,
рядовой Владимир Шукшин,
рядовой Данила Сенин,
рядовой Ардалион Захаров,
рядовой Григорий Журавлёв,
рядовой Семён Кошелев.

По некоторым данным погиб один лакей, находившийся в помещении соседнем с караульным.

Памятник жертвам народовольческого террора вблизи.

7 февраля, несмотря на сильный мороз и опасность нового покушения, Государь поехал на Смоленское кладбище на похороны.

Смоленское кладбище.Памятник жертвам теракта народовольцев

Жертвы теракта были похоронены на Смоленском кладбище . В 2010 году около памятника, сильно пострадавшего от вандализма, можно видеть табличку со следующей надписью:

Это место связано с одним из самых страшных событий в истории нашего отечества. Здесь покоятся первые жертвы революционного террора в России: нижние чины Лейб-гвардии Финляндского полка, несшие караул в Зимнем дворце 5(17) февраля 1880 г. В результате взрыва большой мощности, устроенного «народовольцами» погибло 11 человек. Вот их имена: /следует список, сокращённо повторяющий надпись на памятнике/ Жертвами преступления стали не представители привелигированных сословий, не государственные деятели. Первый удар «народовольцев» 5 февраля 1880 года был нанесён по людям из народа, исполнявшим свой воинский долг. Здесь покоятся те, кто отдал жизнь за Россию.Террористы в попытке убить Государя не остановились перед гибелью простых русских солдат, которые стали прообразом миллионов грядущих невинных жертв террора, ввергнувшего Россию в бездну. Давайте бережно отнесёмся к их памяти. Если эти имена что-нибудь значат для Вас,-помолитесь или просто постойте молча.

Организация

В сентябре тайный народоволец С. Н. Халтурин по поддельным документам устроился работать плотником в Зимний дворец . К 5 февраля следующего года ему удалось по частям пронести в подвал императорского дворца около 2 пудов динамита , изготовленного в подпольной лаборатории народовольцев. После взрыва в Зимнем дворце, 24 февраля (12 февраля ст.ст.), был учрежден чрезвычайный государственный орган - Верховная распорядительная комиссия .

Примечания

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Взрыв в Зимнем дворце (1880)" в других словарях:

Место атаки Российская империя, Санкт Петербург, Зимний дворец … Википедия

взрыв в Зимнем дворце - 5 февраля 1880, покушение на императора Александра II. Подготовлено партией «Народная воля». По поручению её Исполнительного комитета рабочий революционер С. Н. Халтурин в сентябре 1879 поступил столяром в Зимний дворец [поселён в подвале его… … Большая советская энциклопедия

У этого термина существуют и другие значения, см. Зимний дворец (значения). Дворец Зимний дворец … Википедия

Кон. 19 нач. 20 в., как метод политической борьбы против самодержавия входит в арсенал русского революционного движения с 1860 х гг. В литературе принято различать «террор» насилие сильных над слабыми (государства над оппозицией) и «терроризм»… … Энциклопедический словарь

Зимний дворец - Первый Зимний дворец Петра I. Фрагмент гравюры начала XVIII в. Первый Зимний дворец Петра I. Фрагмент гравюры начала XVIII в. Зимний дворец (Дворцовая набережная, 36), памятник архитектуры барокко. Первый «Зимний дом» для Петра I был построен в… … Энциклопедический справочник «Санкт-Петербург»

Русский политический деятель. Род. в середине 1850 х гг.; из 6 класса гимназии уволен за политическую пропаганду во время движения в народ; в начале 1870 х гг. работал на фабриках в Москве; с 1874 по 1878 г. просидел в тюрьме; судился по процессу … Большая биографическая энциклопедия

5 февраля (старый стиль) 1880 года в Зимнем дворце прогремел страшной силы взрыв, едва не унесший жизнь Императора Александра II и членов Царской семьи. Теракт, ставший уже пятым по счету покушением на Государя, был спланирован членами «Народной воли» и осуществлен 24-летним революционером Степаном Халтуриным.

Замысливший цареубийство Халтурин по поддельному паспорту на имя Степана Батышкова устроился в Зимний дворец столяром-краснодеревщиком. Получив в свое пользование подвальную подсобку, расположенную под караульным помещением и царской столовой, Халтурин в течение четырех месяцев вместе с инструментами проносил туда динамит, накопив к моменту теракта около трех пудов взрывчатки.

Тут, естественно, возникает целый ряд вопросов: как такое могло быть возможным? где были соответствующие службы и дворцовая стража? неужели никто не заподозрил Халтурина в намерении осуществить злой умысел? Отчасти на эти вопросы ответил тогдашний единомышленник Халтурина (а в будущем консервативный мыслитель) Л.А.Тихомиров: «По случаю отсутствия Императора (Александр II на момент поступления Халтурина был на отдыхе в Ливадии - .), дворец охранялся самым небрежным образом. Прислуга и прочие обитатели жили на всей своей воле, без стеснений. И нравы, и образ жизни были поразительны. Распущенность и воровство царствовали повсюду. Надзора за прислугой не было никакого. Служители, высшие и низшие, устраивали вечеринки и попойки, на которые приходили десятки их знакомых без всякого разрешения и надзора. Парадные ходы во дворец оставались недоступны для самых высокопоставленных лиц, а черные ходы во всякое время дня и ночи были открыты для каждого первого встречного знакомца дворцовых служащих. Посетители эти часто оставались и ночевать во дворце. Воровство дворцового имущества шло повальное и невозбранное. Халтурину, чтобы не показаться подозрительным, даже и самому пришлось ходить воровать в кладовых съестные припасы» .

И хотя Третьему отделению и полиции было ясно, что на Государя объявлена настоящая охота и рано или поздно террористы попытаются осуществить покушение в Зимнем дворце, предотвратить теракт не удалось. А ведь еще осенью 1879 года при одном из арестов в руки спецслужб попал план Зимнего дворца, на котором царская столовая была отмечена крестом! Конечно, меры предосторожности принимались (явно, впрочем, недостаточные) - во дворце был ужесточен пропускной режим, начались обыски помещений прислуги, накануне теракта обыскана была и каморка Халтурина, но, как оказалось позже, обыск проходил формально и халатно: полицейский открыл сундук с динамитом, но поленился разворошить прикрывавшее взрывчатку белье...

Таким образом, Император оказался совершенно не защищенным от покушения. Первоначально, по свидетельству народовольца М.Фроленко, Халтурин «предполагал покончить с Александром II при помощи топора» . Но другой народоволец, А.Квятковский, «боясь, чтоб Царь не вырвал у Халтурина топорик, да не зарубил бы его самого, предложил лучше действовать динамитом» . Правда, первоначальный план едва не осуществился, только вместо топора орудием убийства мог оказаться молоток. Однажды, когда Халтурин выполнял работы в кабинете Государя, он остался один на один с Императором. В голове террориста промелькнула мысль: ударить Государя остроконечным молотком по голове и попытаться скрыться, но что-то его тогда остановило. «Народоволка» О.Любатович рассказывала: «Кто подумал бы, что тот же человек, встретив однажды один на один Александра II в его кабинете, где Халтурину приходилось делать какие-то поправки, не решится убить его сзади просто бывшим в его руках молотком?.. Да, глубока и полна противоречий человеческая душа. Считая Александра II величайшим преступником против народа, Халтурин невольно чувствовал обаяние его доброго, обходительного обращения с рабочими» .

Однако своего преступного замысла Халтурин не оставил и вскоре все было готово к тому, чтобы при помощи динамита взорвать Государя. То, что при взрыве помимо Императора неизбежно погибнут женщины, дети, слуги и солдаты, террориста не смущало. «Число жертв, - говорил Халтурин, - все равно будет огромно. Полсотни человек будут непременно перебиты. Так лучше уж не жалеть динамита, чтобы по крайней мере посторонние люди не погибли бесплодно, а чтобы он и сам был наверное убит. Хуже, как придется опять начинать новое покушение» .

Зная расписание царских обедов, террорист просчитал время, когда Император вместе с семьей должен был оказаться в столовой и осуществил свой замысел. Бомба была приведена в действие с помощью запального шнура, сделанного с расчетом, чтобы сам террорист успел скрыться с места преступления...

Мощный взрыв адской машины, раздавшийся в половине седьмого, обрушил перекрытие между цокольным и первым этажами. Полы дворцовой гауптвахты обрушились вниз, и лишь двойные кирпичные своды между первым и вторым этажами дворца выдержали удар взрывной волны. В бельэтаже никто не пострадал, но взрывом приподняло полы, выбило оконные стекла и погасило свет. В царской столовой треснула стена, на накрытый к обеду стол рухнула люстра, все вокруг было засыпано известкой и штукатуркой...

Государя и членов его семьи спасло то, что они в этот день задержались, ожидая к обеду принца Александра Гессенского, брата Императрицы Марии Александровны, поезд которого опоздал на полчаса. Взрыв застал Государя, встречавшего принца, в Малом Фельдмаршальском зале, расположенном далеко от столовой. Принц Гессенский так вспоминал о случившемся: «Пол поднялся, словно под влиянием землетрясения, газ в галерее погас, наступила совершенная темнота, а в воздухе распространился невыносимый запах пороха или динамита» .

Но не все обошлось благополучно и трагедия все-таки произошла. От взрыва погибло 11 солдат лейб-гвардии Финляндского полка, несших в тот день караульную службу, 56 человек получили ранения различной степени тяжести. «Вид пострадавших, - пишет историк Е.П.Толмачев, - представлял ужасную картину. Среди массы обломков и мусора валялись окровавленные части тел. Нужны были усилия многих людей, чтобы извлечь несчастных из-под обломков . Глухие стоны изувеченных и крики их о помощи производили раздирающее душу впечатление» .

Все погибшие были героями недавно закончившейся войны с Турцией, за подвиги направленными на почетную службу в царском дворце. «Солдаты, недавние крестьяне, являлись именно теми, ради лучшей жизни которых народовольцы и организовали теракт» , - справедливо отмечает современный историк. Но народовольцев это, похоже, мало волновало. Исполнительный комитет организации в своей прокламации лишь заявил, что солдатам следовало бы понять, что их место на стороне революционеров, а не царского режима, так как в противном случае «такие трагические столкновения неизбежны».

Показательно поведение солдат-гвардейцев. Выжившие караульные, несмотря на полученные раны, все до одного выбравшись из под завалов снова заняли свои места. Ободранные и окровавленные, едва держась на ногах, они не уступили своих постов даже по прибытии смены от гвардейского Преображенского полка, пока, как положено по Уставу, их не сменил собственный разводящий ефрейтор, тоже получивший ранение.

Отношение к своим служебным обязанностям, проявленное гвардейцами-финляндцами, поразило не только Россию, но и Европу. Узнав о случившемся в Петербурге, германский император Вильгельм I отдал по армии приказ, в котором требовал нести караульную службу так, как нес ее русский гвардейский Финляндский полк в день взрыва Зимнего дворца.

На следующий после теракта день в храме Зимнего дворца по погибшим солдатам и унтер-офицерам была отслужена панихида, по окончании которой Император сказал, обращаясь к гвардейцам: «Благодарю вас финляндцы... Вы как всегда с честью исполнили свой долг. Я не забуду оставшихся в живых и обеспечу семейства несчастных жертв» . Слово свое Государь сдержал: все находившиеся в карауле 5 февраля были представлены к наградам и денежным выплатам, семьи убитых были зачислены «на вечный пансион».

Погибших при взрыве погребли 7 февраля в братской могиле на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга, близ Часовни Ксении Блаженной. Несмотря на сильный мороз и опасность нового покушения, Император Александр II присутствовал на похоронах. «Кажется, что мы еще на войне, там, в окопах под Плевной» , - такими были слова Государя при прощании с павшими караульными.

На собранные по всей стране 100 тысяч рублей над могилой был воздвигнут памятник в виде гранитной пирамиды, украшенной уральскими камнями, чугунными ружьями, барабанами и воинскими головными уборами. На памятнике были выбиты имена всех погибших в этот трагический день:

Фельдфебель Кирилл Дмитриев

Унтер-офицер Ефим Белонин

Горнист Иван Антонов

Ефрейтор Тихон Феоктистов

Ефрейтор Борис Лелецкий

Рядовой Федор Соловьев

Рядовой Владимир Шукшин

Рядовой Даниил Сенин

Рядовой Ардалион Захаров

Рядовой Григорий Журавлев

Рядовой Семен Кошелев...

Террорист Степан Халутрин сумел скрыться. Перебравшись в Москву, а затем в Одессу, он в марте 1882 года принял участие в убийстве прокурора Киевского военно-окружного суда генерал-майора В.С.Стрельникова, который проявил себя как энергичный борец с революционным движением. Задержанный сразу же после преступления прохожими, Халтурин по личному распоряжению Императора Александра III был предан военно-полевому суду и 22 марта 1882 г. повешен.

К сожалению, после революции 1917 года многое было опрокинуто с ног на голову. Так произошло и с героями этих событий - память солдат, павших жертвами террористического акта, была быстро забыта, а имя повешенного террориста-убийцы оказалось увековеченным в памятниках, названиях улиц и переулков советских городов, фабрик и пароходов...

Подготовил Андрей Иванов , доктор исторических наук

На поисковый запрос об этом покушении для вас будет найдена фотография с описанием, что это столовая дворца после взрыва. Источник изображения происходит с сайта http://rusarchives.ru и подписан как «Столовая Зимнего дворца после покушения на императора Александра II. 1879. Фотограф неизвестен. 18,7 24,7 (ГА РФ. Ф.678. Оп.1. Д.1084. Л.2)». Атрибуция ошибочна и, к сожалению, фотография широко распространилась в Интернете.

На снимке изображён бальный зал в доме Вонлярлярского в Санкт-Петербурге (Английская наб., д.36; архитекторы ЕФИМОВ Николай Ефимович, БЫКОВСКИЙ Михаил Доримедонтович; год постройки 1840). Снимок сделан в начале XX века перед перестройкой интерьеров дома (1910-1911 гг.) под ресторан «Старый Донон».

ШАРЛЕМАНЬ Иосиф Иосифович (1824-1870) «Зал в особняке Вонлярлярского». 1852 г.
Бумага, акварель.

Зал Зимнего дворца, в котором произошло покушение на Александра II, изображён на акварели Эдуарда Гау. Комната в 1870-х служила Малой столовой (современный зал 160, убранство не сохранилось). Третья запасная половина - это несколько помещений, расположенных вдоль Тёмного коридора с окнами в Большой двор. В состав запасной половины входили: Приёмная, Гостиная («Жёлтая гостиная»), Кабинет и Опочивальня. Этажом ниже располагалась Главная гауптвахта.

ГАУ Эдуард Петрович (1807-1887) «Виды залов Зимнего дворца. Третья запасная половина. Гостиная». 1872 г.
Бумага, акварель. 31,8 x 42,3 см.
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург. Не представлено в постоянной экспозиции.

Сейчас это зал русской культуры первой половины XVIII в., в котором экспонируются станки из придворной токарной мастерской ПЕТРА I: три боковых токарно-копировальных станка, два медальерных и станок для нарезания зубчатых колёс. Они были созданы в период с 1712 по 1729 гг. Францем ЗИНГЕРОМ, А.К. НАРТОВЫМ и другими мастерами «Токарни». Экспозицию дополняют печатный пресс типографии Сената, шкафы резного ореха, стулья голландской работы, макет дома в Заандаме, в котором в 1697 г. останавливался Пётр I.

О покушении.

5/17 февраля 1880 г. в 18-22 в Зимнем дворце взорвалась бомба. Неудачное покушение на жизнь АЛЕКСАНДРА II организовал Степан Николаевич ХАЛТУРИН (1857-1882).

Бунтарь, не склонный идти на компромиссы, он был человеком волевых поступков и непоколебимых решений. Добросовестный ученик разночинской народнической интеллигенции, он усвоил революционное воззрение и с воодушевлением воспринял вызревшую в подполье идею цареубийства ради народной революции.

Халтурин устроился во дворец на должность столяра. Степана (по подложному паспорту Батышкова) определили с окладом, довольствием и жильём. Комнату он делил с двумя другими рабочими и специальным надсмотрщиком, отставным унтер-офицером. Степан казался необщительным, молчаливым, смирным и почти простофилей. Новый работник, по сведениям, собранным пезже следствием, отнюдь не отличался профессиональным столярным мастерством. Правда, был хорошим лакировщиком.

Органы политического сыска террориста «проморгали», хотя Халтурин давно был известен III отделению. Террорист предъявил полугодовой паспорт за № 346, выданный ему 8 августа 1879 г. как проживающему в деревне Суток Троицкой волости Каргопольского уезда Олонецкой губернии. Но в Каргопольском уезде нет ни Троицкой волости, правление которой должно было выдать ему паспорт, ни деревни Суток. Произошёл трагикомический казус: из народовольческого подполья послали бумагу «на деревню дедушке», а в дворцовой комендатуре, подчинённой министру Императорского двора, её приняли.

Халтурин небольшими партиями проносил взрывчатку, изготовлявшуюся вручную его единомышленниками. Его комната находилась в цокольном этаже, над ней размещались помещения дворцового караула. Цель была выше, на 2-м этаже. По расчётам Халтурина силы взрыва (30 кг динамита) должно было хватить для того, чтобы разрушить перекрытия двух этажей и убить Александра II.

В момент взрыва император должен был находиться в столовой («Жёлтой гостиной»). Александра Николаевича спасло то, что поезд ожидавшегося гостя, принца Александра Гессенского, задержался на тридцать минут, и, соответственно, на полчаса сдвинулся весь распорядок дня монарха. Взрыв застал его и принца на пороге соседней комнаты.

Полы дворцовой гауптвахты обрушились вниз (современный зал 26). На втором этаже пол приподнялся, прошла трещина по стене, сорвалась люстра и вылетели стёкла окон. Капитальные стены оказались прочнее, чем можно было предположить: Франческо РАСТРЕЛЛИ проектировал и возводил дворец на совесть.

АЛЕКСАНДР ГЕССЕНСКИЙ (брат императрицы МАРИИ АЛЕКСАНДРОВНЫ) вспоминал о тех страшных мгновениях: «Пол поднялся словно под влиянием землетрясения, газ в галерее погас, наступила совершенная темнота, а в воздухе распространился невыносимый запах пороха или динамита. В обеденном зале - прямо на накрытый стол - рухнула люстра».

В этот день, как говорилось в «Правительственном сообщении», «в седьмом часу вечера, когда в Зимнем дворце по случаю ожидающегося прибытия в С.-Петербург Его Высочества принца Александра Гессенского, в покоях, расположенных над помещением главного караула, был приготовлен стол для семейного обеда членов Императорского дома, а Его Императорское Величество <...> изволил выйти навстречу высокому гостю в малую фельдмаршальскую залу, из подвального этажа произошел взрыв, разрушавший помещение главного караула и смежные с ним части здания, а так же несколько повредивший пол тех комнат, в которых предполагался обеденный стол» (Правительственное сообщение // Правительственный вестник. 1882. 21 февр. № 40. С. 2.).

Итоги покушения оказались трагическими: в нижнем этаже дворца погибли 11 чинов лейб-гвардии Финляндского полка, ранены были 56 человек. Все погибшие были героями недавно закончившейся русско-турецкой войны за своё отличие зачисленными на службу в императорский дворец. Жертвами теракта стали недавние крестьяне в солдатских мундирах - люди, за счастье которых и боролись «народовольцы». Трое погибших солдат были вятичами, земляками своего убийцы.

Августейшие особы пережили кратковременный испуг и некоторые неудобства, торжественную трапезу перенесли в другие апартаменты дворца.

Исполнительный комитет «Народной воли» в своей прокламации отделался сентенцией: подобные жертвы неизбежны в борьбе за благо народа, а солдаты должны как можно скорее переходить на сторону революционеров.

Знакомясь, как охранялась резиденция монарха в 1870-х - начале 1880-х годов удивляешься лишь тому, что покушение на императора во дворце не произошло гораздо раньше. Пропускной системы в Зимнем практически не существовало; часовые надеялись на свою зрительную память гораздо больше, чем на пропуска. Прислуга, пользуясь знакомством с солдатами, частенько приводила с собой в царскую резиденцию родных и знакомых, нередко устраивая на кухне свои семейные праздники, благо и продукты, и вина были под рукой.

Причина неудачи покушения крылась не в отложенном семейном обеде из-за опоздания принца Гессенского, а в несовершенной организации всего террористического акта, который постоянно был на грани срыва, а так же в недостаточном объёме динамита. Взрыв все равно не достиг бы своей цели, даже если бы обед и начался вовремя. Хотя народовольческая прокламация и уверяла, что «заряд был рассчитан верно, но царь опоздал на этот раз к обеду на полчаса, и взрыв застал его на пути в столовую. Таким образом, к несчастью родины, царь уцелел».

Халтурину удалось скрыться, но он пребывал в подавленном состоянии. На конспиративной квартире он всё время ждал ареста, однако полиции и политическому сыску напасть на его след не удалось. Через два года его повесили в одесской тюрьме за покушение на военного прокурора СТРЕЛЬНИКОВА.

Кадры фильма «Степан Халтурин» (1925 г., реж. Александр ИВАНОВСКИЙ):

Источники: