Жизнь человека, с момента рождения и до самой смерти, состоит из принятия решений . В течение дня каждый из нас принимает сотни, а на протяжении жизни - тысячи и сотни тысяч различных решений. При этом при принятии решений человек постоянно сталкивается с проблемой выбора между несколькими способами поведения.

К решениям относится как выбор спутника жизни или места работы, так и малозначащий выбор, например выбор фильма (отличные мотивирующие фильмы про успех ) для просмотра или одежды для работы. Одни решения мы принимаем автоматически на подсознательном уровне, другие даются нам с трудом и становятся предметом длительного мучительного размышления, выбора одного из возможных вариантов.

Развивается с опытом. Тем не менее, магистр неврологии Колумбийского университета Джон Лерер выделяет несколько общих принципов принятия решений, которые при должном их рассмотрении и применении помогут нам в конкретной ситуации принять лучшее решение.

Методы принятия решений основанные на рациональном и эмоциональном мышлении

ДАЖЕ НАД НЕСЛОЖНЫМИ ПРОБЛЕМАМИ НЕОБХОДИМО РАЗМЫШЛЯТЬ

Для человеческого мозга не существует точной границы, которая отделяет сложные вопросы от простых. Одни ученые уверены в том, что любая задача с более чем пятью отдельными переменными вынуждает наш мозг напряженно работать. Другие же полагают, что человек в любой момент может свободно обрабатывать до девяти единиц информации. С опытом и практикой этот диапазон может быть чуть-чуть расширен. Но в общем префронтальная кора (наиболее развитая часть головного мозга) - строго ограниченный механизм. Если наше эмоциональное мышление - это навороченный компьютер, состоящий из параллельно работающих микропроцессоров, то наше рациональное мышление - это старый калькулятор.

Но, несмотря на то, что калькулятор вещь старомодная, он все еще может быть нам очень полезен. Один из недостатков эмоционального мышления заключается в том, что оно руководствуется несколько устаревшими инстинктами, которые уже не годятся для принятия решений в условиях современной жизни. Поэтому мы с легкостью поддаемся соблазну рекламы, кредитных карт или игровых автоматов. Единственно верный способ защитить себя от этих недостатков - тренировать рассудок и проверять свои чувства с помощью несложных арифметических выкладок.

Конечно, не всегда можно найти наиболее легкое решение. Например, выбор сорта малинового варенья может показаться простой задачей, однако в действительности он на удивление сложен, особенно когда на витрине магазина десяток видов этого продукта. Как же принять рациональное решение? Лучший способ - спросить себя, - «Можно ли это решение сформулировать с помощью чисел ?» К примеру, большинство сортов варенья похожи по вкусу, поэтому мы вряд ли много потерям сортируя их по цене. В этом случае при прочих равных условиях лучшим выбором может стать самое дешевое варенье. Дайте взять верх рациональному мозгу (эмоциональный мозг может быть легко введен в заблуждение какой-нибудь несущественной деталью, например стильной упаковкой). Этот же метод принятия решений можно использовать в любой области, где не особенно важны детали продукта.

Когда же речь идет о более важных решениях, касающихся непростых вещей - например, квартиры, машины или мебели, - классификация только по одной цене исключит массу важной и полезной информации. Возможно, самый дешевое кресло на самом деле плохого качества, или, может быть, вам не по вкусу его внешний вид. И стоит ли на самом деле выбирать машину или квартиру, основываясь лишь на одной переменной, будь это число лошадиных сил или месячный взнос? Когда вы просите префронтальную кору принимать решения подобного рода, она непременно ошибается. В результате вы оказываетесь с некрасивым креслом в не подходящей квартире.

Думайте меньше о вещах, которые вас сильно заботят, может это кажется вам странным, но в этом имеется научный смысл. Не бойтесь позволить своим эмоциям сделать выбор.

НОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТРЕБУЮТ РАЗМЫШЛЕНИЙ

Перед тем как доверить процесс принятия решения по поводу новой проблемы своему эмоциональному мышлению, необходимо спросить себя: как мой жизненный опыт поможет мне решить данную проблему? Откуда приходит решение, из прежнего опыта или это просто необдуманный эмоциональный порыв?

Эмоциям вас не спасти если эта проблема вам незнакома. Единственный выход из беспрецедентных неприятностей - в процессе принятия решений найти творческий подход. Для таких озарений требуются хорошо натренированные нейроны в префронтальной коре.

Однако это не значит, что наше эмоциональное мышление не имеет к этому совсем никакого отношения. Психолог Марк Юнг-Биман, исследующий нейробиологию интуиции, доказал, что люди с позитивным настроением гораздо лучше решают сложные задачи, требующие применения интуиции , чем люди, которые расстроен или чем-то раздраженны.

Веселые и жизнерадостный человек решает на 20% больше головоломок, чем грустный и печальный. Юнг-Биман предположил, что причина этого в том, что отвечающие за верховный контроль области мозга, не заняты управлением эмоциональной жизнью человека. Они не переживают, а следовательно могут спокойно решать поставленную перед ними задачу. В результате рациональный мозг может сосредоточиться на поиске решения для уникальных ситуаций, в которых вы оказались.

ОБРАЩАЙТЕ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ СЕБЕ НА ПОЛЬЗУ

Сложные проблемы редко имеют простые решения. Упрощая ситуацию, делая ее в своих глазах пустяковой мы рискуем очутиться в капкане уверенности: мы настолько уверены в своей правоте и непогрешимости, что не обращаем ни какого внимания на факты противоречащие делаемому выводу. Конечно, не всегда есть время на долгие внутренние дебаты. Но, если есть возможность, необходимо растянуть процесс принятия решения . Недальновидные решения принимаются, когда мы обрываем свои внутренние дебаты и размышления, когда с помощью быстрого согласия нейронный спор искусственно заканчивается.

Существуют пара простых способов сделать ложную уверенность не мешающей нашему мнению. Первое, всегда учитывайте конкурирующие выводу и гипотезы. Заставляйте себя смотреть на ситуацию под другим углом, оценивайте факты с иной позиции. Так вы можете обнаружить, что ваши убеждения ошибочны, и основаны на непрочном фундаменте.

Второе, постоянно напоминайте себе о том, что вы не знаете . Мы можем нарваться на неприятности, когда забываем, что наши знания неполные и в них существуют пробелы.

ВЫ ЗНАЕТЕ БОЛЬШЕ ЧЕМ ДУМАЕТЕ

Парадокс мозга человека заключается в его не очень хорошем знании самого себя. Сознательный мозг не знает о своих собственных основах и слеп ко всей нервной и эмоциональной деятельности. Людские эмоции - внутренние представления о информации, которую мы обрабатываем, но не воспринимаем – это мудрость бессознательного.

Значение эмоций недооценивалось на протяжении долгих лет, потому что их было сложно трактовать и анализировать. Как когда-то заметил Ницше, то, что находится к нам ближе всего, мы хуже всего знаем. Сейчас с помощью инструментов современной нейробиологии, мы можем увидеть, что у эмоций есть собственная логика.

Эмоциональный мышление особенно полезно в процессе принятия сложных решений. Его вычислительная мощность (способность обрабатывать одновременно миллионы единиц информации) гарантирует то, что при оценке различных вариантов вы сами сможете проанализировать все подходящие данные. Сложные задачи расчленяются на более простые элементы, которыми намного легче оперировать, а затем они переводятся в практичные чувства.

Эти эмоции так разумны потому что мы научились извлекать опыт из наших ошибок. Вы постоянно извлекаете пользу из своего опыта, даже если вы сознательно не отдаете себе в этом отчета. И не столь важно, в чем вы специализируетесь, мозг абсолютно всегда учится одним и тем же способом, накапливая мудрость через ошибки.

Этот достаточно кропотливый процесс нельзя сократить: чтобы стать экспертом, надо много время и практики. Однако как только в любой из областей вы приобрели опыт, совершив ошибки и набив шишки, стоит начать доверять в процессе принятия решений (в этой области) своим эмоциям. Эти тонкие сигналы, которые получаем мы от мозга, говорят, что наш мозг научился понимать данную ситуацию. Он научился анализировать практические аспекты окружающего мира таким образом, что вы понимаете, что нужно делать. Чрезмерно анализируя все эти экспертные решения, вы парализуете свои способности к любому действию.

Это не означает, что всегда следует доверять эмоциональному мышлению. Иногда оно бывает близоруко и импульсивно, чрезмерно чувствительно к стереотипам и шаблонам (именно поэтому многие люди теряют так много денег в азартных играх). Однако полезно всегда принимать во внимание свои эмоции: следует думать, почему вы чувствуете то, что чувствуете.

ДУМАЙТЕ О МЫШЛЕНИИ

Какое бы вы решение ни принимали, нужно всегда отдавать себе отчет в том, к какому типу мышления оно относится и какого мыслительного процесса оно требует. Здесь не важно, выбираете ли вы между кандидатами на пост президента, малиновым вареньем на полке супермаркета или играете в карты. Самый лучший способ убедиться, что вы должным образом используете свой мозг, - это попытаться понять его методы работы, прислушиваясь к возникающим у вас в голове аргументам.

Почему думать о своих мыслях так важно? Потому, что это помогает нам не совершить глупость. Вы сможете принять более дальновидное решение, если будете помнить, что мозг к выигрышам и потерям относится совершенно по-разному. Вы также купите себе лучшую квартиру, если будете помнить, что количество времени затраченного на раздумья еще не гарантия, что выберите лучший вариант. Разум полон недостатков, но их возможно подавлять. Нет какого-либо секрета в рецепте принятия лучших решений, есть только настороженность и желание уберечься от тех ошибок, которых возможно избежать.

Конечно, даже достаточно разумные и внимательные люди могут совершать ошибки. Однако люди, которые принимают наилучшие решения, не позволяют этим несовершенствам парализовать их деятельность. Вместо этого они учатся на своих ошибках и всегда готовы извлечь полезный опыт из неудач . Они думают о том, что можно было сделать по-другому в подобных ситуациях, чтобы в следующий раз их нейроны знали как правильно поступить. Вот это и является самой поразительной особенностью человеческого мозга: он способен к саморазвитию и самосовершенствованию .

P.S. сродни интуиции, оба процесса происходят на подсознательном уровне. О том, как развить интуицию вы можете узнать на страницах блога.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

На стыке каких дисциплин появилась нейроэкономика?

Зубарев: Экономическая теория уже несколько столетий пытается моделировать поведение человека. В классической экономике это были модели рационального поведения, где человек пытался максимизировать свое благосостояние. Но экономические кризисы, которые в XX веке приобрели системный характер, показали, что предсказания, основанные на таких моделях, малоэффективны. В результате возникли такие направления, как поведенческая и экспериментальная экономика. Исследователи отошли от изучения идеальных моделей и стали изучать эмпирически наблюдаемое поведение.

Сравнительно недавно в нейробиологии появились методы, которые позволили неинвазивно изучать активность человеческого мозга. Встал закономерный вопрос: можно ли использовать знания о работе мозга для того, чтобы построить более совершенные модели принятия решений? Таким образом, можно сказать, что нейроэкономика - это нейробиология принятия решений.

Шестакова: Совсем недавно, если бы вы спросили экономиста: «Как вам ваша жена?», он ответил бы: «По сравнению с чем?». Не было количественного описания феноменов предпочтений потребителя, которые обладали бы предсказательной силой. Поэтому экономисты пользовались не абсолютными, а относительными единицами: я люблю данный товар больше, чем другой. Оказалось, что нейробиология может предложить количественное описание предпочтений: например, такой экономический критерий, как субъективная полезность, может быть измерен в абсолютных единицах - частоте разрядов нейронов.

«Знаменитый американский нейробиолог Антонио Дамасио изучал пациентов, которые перенесли инсульт в орбитофронтальной коре - важной части эмоциональной системы мозга. После травмы поведение таких людей становилось менее эмоциональным. Выяснилось, что без эмоций вы не становитесь рациональным и умным. Наоборот, ваше поведение становится иррациональным»

Вы можете рассказать, как сильно эмоции влияют на принятие решений?

Шестакова: Лауреат Нобелевской премии Дэниэль Канеман ввел в экономику в каком-то смысле платоновское представление о двух системах - рациональной и иррациональной, которые участвуют в принятии решений. Иррациональная система - быстрая, рациональная - более эволюционно молодая, сложная, и оттого медленная. Когда, гуляя по лесу, вы видите ветку, похожую на змею, вы сначала машинально отпрыгиваете и только потом понимаете, что опасность была ложной.

Зубарев: То, что называется эмоциями - это эволюционно более древний, и крайне важный механизм, основная задача которого - обеспечить выживание. Если вам угрожает опасность, долго раздумывать над тем, как ее избежать - не самый эффективный метод. Чем большую опасность вы ощущаете, когда принимаете решение, тем меньше шансов, что вашу реакцию можно будет назвать разумной и взвешенной.

Тут важно оговорить, что не совсем правильно противопоставлять рациональное эмоциональному. С биологической точки зрения, это единая система, которая обучается и реагирует на изменения внешнего мира. Без эмоций рациональное поведение было бы невозможно. Самый простой пример: если, потерпев неудачу, мы не испытывали отрицательных эмоций, то постоянно бы наступали на одни и те же грабли, не делая для себя никаких выводов.

Шестакова: Знаменитый американский нейробиолог Антонио Дамасио изучал пациентов, которые перенесли инсульт в орбитофронтальной коре - важной части эмоциональной системы мозга. После травмы поведение таких людей становилось менее эмоциональным. Казалось, теперь им будут лучше удаваться рациональные решения. Ничего подобного. Не имея возможности оценивать эмоциональную реакцию окружающих на свои действия, эти люди начали совершать глупые ошибки: например, начинали ссориться в семье и на работе, что свидетельствует о тонком балансе между рациональной и эмоциональной системами. Без эмоций вы не становитесь рациональным и умным. Наоборот, ваше поведение становится иррациональным.

«Человек может иметь очень спокойный темперамент, принадлежать к крайнему флегматичному психотипу, но это не значит, что он не будет испытывать эмоции. Отсутствие эмоций иногда может быть преимуществом. Можно страдать аутизмом, например, и сделать неплохую карьеру на фондовом рынке, так как ваши решения не будут подвержены всеобщей истерии»

Есть экспериментальная парадигма, в которой изучается соотношение рационального и эмоционального. Представьте игру в «Ультиматум», когда вам с другом дают деньги, и тот, кто начинает, может эти деньги разделить так, как считает нужным. Если вы отдаете оппоненту меньшую часть, тот, естественно, возмущается. У него возникает следующая дилемма: можно согласиться взять меньшую часть или вообще отказаться от денег - в этом случае вы оба не получите ничего. С точки зрения классической рациональности, удивительно, что многие люди выбирали второе и оставались вообще ни с чем, несмотря на то, что это экономически нецелесообразно.

Зубарев : Наш основной интерес - нейробиологические основы принятия решений в социальном контексте. Высшие формы социального поведения возникли в процессе эволюции тогда, когда у животных выработались механизмы, позволяющие тормозить агрессивные реакции в отношении представителей своего вида - и наоборот, научиться кооперироваться, перенимать друг у друга навыки и знания. Сложные виды социальных взаимодействий едва ли возможны, пока есть риск быть съеденным или убитым. Так же как и рациональное мышление едва ли возможно в опасной ситуации.

Как это соотносится с людьми, которые вообще не испытывают эмоций?

Шестакова : Эмоциональная фригидность может быть разной. Есть люди, у которых повреждены определенные зоны мозга (к примеру, амигдала, или особые зоны коры), и они не могут воспринимать чужую эмоциональную экспрессию. Они смотрят на вас и не могут сказать, удивлены ли вы или испуганы, и при этом сами порой не могут переживать определенные эмоции. Их даже можно научить распознавать эмоциональное состояние других людей - например, по движению лицевых мышц, однако они никогда не смогут понять - каково пережить эти эмоции.

Зубарев: Человек может иметь очень спокойный темперамент, принадлежать к крайнему флегматичному психотипу, но это не значит, что он не будет испытывать эмоции. Отсутствие эмоций иногда может быть преимуществом. Можно страдать аутизмом, например, и сделать неплохую карьеру на фондовом рынке, так как ваши решения не будут подвержены всеобщей истерии. Но аутизм - нарушение именно социальных эмоций, способности понимать эмоции друг друга.

Какие проблемы и преимущества порождает тренд к постоянному увеличению выбора?

Зубарев: Здесь я процитирую выдающегося петербургского ученого Батуева: «Для того чтобы совершить действие, нужно в первую очередь не делать ничего другого». Действительно, когда вы находитесь в ситуации выбора, то ничем остальным вы больше и не занимаетесь. Чем больше у вас степеней свободы, тем меньше вы собственно живете и действуете.

Есть ли еще примеры ситуаций, когда человек понимает, что он принял единственно правильное решение, но чувствует себя при этом невыносимо плохо?

Зубарев : Наиболее распространенный пример такой ситуации - различные моральные дилеммы - к примеру, «трамвайная дилемма». Представьте себе, что вы стоите на мосту и видите, что трамвай, потерявший управление, летит на толпу из пяти человек. В ваших силах переключить рычаг и перенаправить трамвай на соседние пути, где стоит один человек. С одной стороны это, конечно, убийство. С другой стороны - это «простая арифметика», как у Раскольникова в «Преступлении и наказании». И многие утверждают, что готовы переключить рычаг. С другой стороны, в аналогичной ситуации, когда с вами на мосту стоит очень тучный человек, которого можно самостоятельно столкнуть под трамвай, тем самым спасти жизни тех же пятерых людей на путях, то подобное действие готовы совершить далеко не все. С рациональной точки зрения эффект одинаков, но с эмоциональной стороны разница есть.

Расскажите про вашу сферу исследований - нейробиологию социального влияния.

Зубарев : Социальное влияние - это то, как другие люди влияют на наши поступки, действия, решения. С эволюционной точки зрения, стратегия, которой руководствуются большинство особей популяции, предпочтительнее всех иных альтернатив, так как она доказала свое превосходство. Рациональным решением всегда может считаться следование за большинством. В этом смысле «конформизм» - единственно верная стратегия, позволяющая выжить, ведь отклонение от оптимальной стратегии наказывается в ходе естественного отбора.

Получается, что общие вкусы и представления начинают влиять на мою физиологическую реакцию на разные вещи?

Зубарев : В том то и дело. Если в моде сейчас красный цвет, и все вокруг любят красный цвет, вы тоже совершенно искренне начинаете его любить. Это биологический процесс, он происходит автоматически. В Калифорнийском университете проводился эксперимент: студенты оценивали футболки, и им указывали две чужие оценки - от другой группы студентов и группы лиц, осужденных за преступления на сексуальной почве. Выяснилось, что идентификация с той или иной группой действительно влияет на ваш выбор.

«Забытые» воспоминания иногда внезапно всплывают в нашей памяти. Некоторые пожилые люди начинают очень подробно вспоминать свое детство. Пока мы молоды, мы мало что можем вспомнить из того времени. А когда связи, сформированные позже, начинают постепенно ослабевать, воспоминания, заложенные в раннем детстве, внезапно возникают в памяти, и оказывается, они там всегда были»

Подобные «навязанные» симпатии имеют временный эффект?

Шестакова : Поведение человека - система пластичная, и она постоянно меняется. Выработанные условные рефлексы и ассоциации никуда не исчезают, только вытормаживаются новыми ассоциациями, наслаивающимися сверху. К примеру, в практике лечения наркозависимых нередко бывает, что уже после полного восстановления у них все равно могут внезапно начаться ломки. Сейчас появились нейроэкономические модели, которые объясняют возникновение наркотической зависимости в процессе условнорефлекторного обучения.

Зубарев: «Забытые» воспоминания иногда внезапно всплывают в нашей памяти. Некоторые пожилые люди начинают очень подробно вспоминать свое детство. Пока мы молоды, мы мало что можем вспомнить из того времени. А когда связи, сформированные позже, начинают постепенно ослабевать, воспоминания, заложенные в раннем детстве, внезапно возникают в памяти, и оказывается, они там всегда были.

Известен процент людей, которые не поддались мнению большинства?

Зубарев : Трудно судить. Выборка, которая подразумевает сканирование мозга, обычно состоит из 20-30 человек. Но, учитывая все похожие эксперименты, можно сказать, что 5-10% испытуемых не поддались влиянию.

Шестакова : Мне тоже кажется, что это хвосты нормального распределения. На этих «белых воронах» также строится психология лидерства. Я не беру Спартака, но когда все думают, что солнце крутится вокруг Земли, находятся такие люди, как Галилей, которые утверждают: «Посмотрите, все совсем не так».

Книга Джоны Лерера «Как мы принимаем решения» - это одна из самых известных работ в области нейроэкономики. Ее автор считает, что умение делать свободный выбор делает человека человеком

В то же время существует понятие - wisdom of the crowd, гений толпы. Один знаменитый английский аристократ Френсис Галтон обнаружил, что при определении веса быка на глаз усредненное мнение восьмисот фермеров будет точнее, чем заключение высокообразованных экспертов. Значит мнение толпы вполне осмысленно! Если говорить об эволюционных аспектах социального влияния, то с точки зрения выживания, мнение толпы зачастую оказывается более верным, чем мнение индивидуальное. Если вы попросите большую группу людей попасть в центр мишени, то чем больше выстрелов будет произведено, тем вернее у вас очертится сама мишень. Так же и мнение большинства. Разброс будет большой, но среднее значение будет очень близко к истине.

Такая автоматическая конформность является эффективной стратегией на этапе естественного отбора, но она также может сыграть злую шутку и привести к неожиданным последствиям в современном обществе. В эволюции индивиды, принимающие неправильные решения, гибнут, и если вы видите поведение, которое демонстрирует большинство популяции, именно его и стоит придерживаться, чтобы увеличить свои шансы на выживание. С другой стороны, несчастные лемминги из-за этого иногда гибнут целыми стаями.

Диалектика духовного содержания гуманистической культуры и творимого ею человека должна быть связана в первую очередь с гармонизацией таких его сущностных сил, как способность мыслить и способность чувствовать («рациональное» и «эмоциональное»).

Проблема заключается в том, что конец 50-х – начало 60-х годов ознаменовались весьма заметной сциентизацией нашей культуры, вылившейся в почти полное торжество убогих форм рационализма во всех ее сферах. Наиболее ярко это выразилось, пожалуй, в архитектуре и бытовом дизайне. Господство прямых линий, лаконизм, доходивший до крайнего ригоризма, были рассчитаны на человека, лишенного всяких эмоций.

В числе причин, породивших эту культурную ситуацию, нужно назвать, во-первых, научно-техническую революцию, превращающую рационализацию всех сторон жизни в объективную закономерность. Кроме того, надо отметить и имевшее место некритическое заимствование некоторых негативных черт формальной рациональности при полном пренебрежении к ее позитивным сторонам.

Протест против незаконной экспансии формального рационализма весьма ярко выражен в эпиграфе к сборнику стихов А. Вознесенского «Соблазн». Вместо знаменитого декартовского афоризма «Я мыслю, следовательно, существую», которым вдохновлялось развитие европейской культуры нового времени, А.Вознесенский провозглашает: «Я чувствую, следовательно, существую» 1 . Вероятно, гуманистическое решение этой проблемы возможно по формуле: «Я мыслю и чувствую, следовательно, существую».

Воплощение этого принципа в жизнь требует в первую очередь дальнейшего развития нового типа рациональности, о чем речь шла ранее. Новая рациональность невозможна вне и без новой эмоциональности, которую, используя известное выражение, можно определить как «умное сердце». Речь идет, таким образом, не об эмоциональности вообще - в таком случае идеалом оказался бы средневековый фанатик, - а об эмоциональности, тесно связанной с новой рациональностью через систему гуманистических ценностей.

Развитая эмоциональная сфера оказывается не менее важной, чем интеллектуальная, при предвосхищении будущего, что имеет большое значение для жизни личности во все усложняющемся мире. От нее в большой мере зависит творческий потенциал личности вообще, поскольку она помогает человеческому духу освободиться от цепей простой однозначности, она, как ничто другое, определяет степень яркости человеческой индивидуальности. Отсюда следует, что культивирование человеческой эмоциональности и рациональности оказывает прямое воздействие на развитие других сущностных сил человека.

Таким образом, мы еще раз отмечаем закономерность антропологической структуры культуры: каждая из пар противоположностей, составляющих ее, не рядоположена всем остальным парам, а содержит их в себе, как в куколке, мнимая же рядоположенность может быть лишь следствием абстрагирования.

1. 1.6. Биологическое – социальное

Еще больше убеждает в наличии этой закономерности рассмотрение проблемы соотношения биологического и социального в антропологической структуре культуры.

Для начала надо оговориться, что следует различать общефилософский и философско-антропологический смысл понятий «биологическое» и «социальное». В первом случае они означают определенные уровни организации материи, во втором содержание их гораздо уже, поскольку они относятся только к человеку.

Так, биологическое в человеке - это его физический субстрат (тело) и элементарный слой психики. По своему происхождению и то, и другое может быть структурировано на филогенетическое и онтогенетическое. Социальное в человеке - это ансамбль его личностных свойств, в связи с чем проблему соотношения биологического и социального в человеке можно формулировать как проблему соотношения организма и личности.

Механизмом, который соединяет в человеке эти два начала воедино в той или иной мере, тем или иным способом, является культура, и потому проблема соотношения биологического и социального является не только общефилософской и не только философско-антропологической, но и философско-культурологической.

Функции культуры в осуществлении взаимодействия биологического и социального в человеке многообразны. Важнейшая из них конструктивная , т. е. использование биологического субстрата в качестве арсенала исходных элементов. Огромное значение при выполнении этой функции имеет содержание культурных ценностей и норм, являющихся предметом освоения формирующейся личности.

Не меньшую роль играют также условия и методики воспитания. Как подчеркивают специалисты, на кривую распределения по величине задатков накладывается кривая распределения по условиям воспитания и обучения.

Культура выполняет также по отношению к биологическому в человеке селективную функцию: она «сортирует» содержание биологического в человеке - одни из свойств этого порядка объявляет желательными - оценивает их в категориях добра, красоты, другие, наоборот, нежелательными и соответственно оценивает в категориях зла, безобразного и т. д.

Гуманистическая культура должна использовать предельно широкий критерий селекции биологических свойств человека, этот критерий - гармонически развитый человек.

В связи с этим в гуманистической культуре может быть до предела сокращено значение репрессивной функции культуры, тесно связанной с селективной и играющей особенно большую роль в культуре религиозного типа. Она может заключаться, как представляется, в усилении действия всех остальных функций культуры, что и должно приводить к подавлению или изменению характера действия нежелательных, с точки зрения общества, биологических свойств.

Большую роль должна играть в связи с этим функция социально приемлемой канализации биологических свойств человека, имеющих двоякую направленность. Так, агрессивность можно рассматривать и как добро, и как зло, но продуктивнее подойти к ней как к биологической данности. Например, зоологии известно, что в животном мире самцы, как правило, отличаются от самок большей агрессивностью. Психология пола отмечает, что это различие, унаследованное от животных, и, разумеется, социально модифицированное, заметным образом сказывается в разнице между женским и мужским характером, а возрастная психология отмечает соответствующие различия в психологии девочек и мальчиков. Возрастная педагогика должна делать из этого соответствующие выводы. При этом выясняется, что если она идет по пути репрессии, наказания за мальчишеские драки, задиристое поведение и т. п., характер будущего мужчины деформируется. Значит, остается другой путь: канализация агрессивности через спорт, различные игры, соревнования и т. п.

Одна из важнейших функций культуры - развивающая. В более узком смысле она проявляется в развитии природной одаренности человека. Вполне понятно, что выполнение культурой этой функции опосредовано социально-психологическим фактором: далеко не всякое правительство заинтересовано в нации исключительно одаренных граждан.

Развивающую функцию культуры можно понимать и более широко - как обогащение исходных биологических данных. В обществе, ориентированном на человека, эта функция культуры приобретает особое значение: общество будет более динамичным и жизнеспособным, если предоставить каждому индивиду возможность максимально развить и реализовать свои способности.

В полной мере все сказанное относится и к такой функции культуры по отношению к биологическому в человеке, как управление его биологическим развитием, - его темпом, ритмом, продолжительностью отдельных периодов (детства, юности, зрелости, старости), характером их протекания и продолжительностью жизни в целом. Особенно ярко проявляется эта функция культуры в решении проблемы старости. Здесь имеют значение не только достижения геронтологии и геритарии, но, может быть, и в первую очередь, - нравственные факторы, т. е. моральные нормы и формы отношения к старикам, принятые в обществе. Гуманистическая мораль способствует значительному смягчению тягот, связанных со старостью, и тем самым отодвигает ее возрастные границы за счет периода зрелости. Однако большое значение в решении проблемы старости имеет и нравственное сознание самого индивида. Так, активная деятельность, вдохновляемая гуманистическими идеалами, оптимистическое мироощущение способствуют физическому долголетию, и, наоборот, равнодушие к людям или озлобленность, зависть, неумение вырваться из замкнутого круга одиночества деструктивно действуют на физиологические процессы, сокращают биологическое время человека.

Следует, видимо, выделить и стимулирующую функцию культуры, выражающуюся в воспитании у личности способности к самонапряжению. Такой поворот в решении проблемы соотношения биологического и социального в человеке позволяет высветить и новые стороны в вопросе о диалектике его субъект-объектных свойств. В данном случае в роли объекта выступает его биологическая природа, в роли субъекта - социальная сущность.

Большое значение по отношению к биологической компоненте человеческого существа имеет также функция культуры, которую условно можно назвать дефектологической, т. е. исправление биологической патологии. И здесь речь должна идти опять-таки не только о достижениях соответствующих наук и практики здравоохранения, но и о нравственном контексте культуры, определяющем направления исследований и характер их использования.

Тесно связана с предыдущей компенсаторная функция культуры, смысл которой в том, чтобы средствами культуры восполнить те или иные проявления биологической патологии человека. В этом случае кроме тех моментов культуры, о которых речь шла в связи с дефектологической функцией, приобретают значение вопросы о распределении видов культурной деятельности. Так, например, велика компенсаторная роль самодеятельного искусства соответствующих жанров для лиц, пораженных слепотой, глухотой, не владеющих речью, лишенных движения и т. п.

Видимо, есть основания считать, что важнейшей функцией культуры и социального начала в целом по отношению к биологической компоненте человека является облагораживание исходных, биологических по своей природе моментов в человеческой деятельности (евгеническая функция). Нельзя не поставить в заслугу приверженцам социобиологии - одного из направлений западной науки то, что их работы заставляют задуматься о наличии биологических корней всех без исключения сторон деятельности человека. Дело заключается в том, чтобы, не останавливаясь на этой констатации, искать и находить эти корни в каждом отдельном случае и, что самое главное, искать и находить пути, формы, способы выращивания на этой основе жизнеспособного дерева истинно человеческих, а отнюдь не животных взаимоотношений. Так, социобиологи весьма впечатляюще показывают биологическую подоплеку альтруизма. В связи с этим возникает мысль об ответственности культуры, призванной облагородить, по-человечески оформить этот источник таких отношений между людьми, как взаимопомощь, взаимовыручка, самоотверженность. Биологичны в своей основе также и состязательность, конкуренция, чувство хозяина, чувство общности и т. д., и нужно научиться строить гармоничное здание человеческой жизни не в стороне от этого фундамента, а на нем.

Итак, гармонизация биологического и социального в человеке через механизмы культуры связана одновременно с гармонизацией других элементов антропологической структуры культуры - объектного и субъектного, эмоционального и рационального, духовного и телесного, личного и общественного, индивидуального и универсального.

Подробное рассмотрение антропологической структуры гуманистической культуры позволяет уточнить методологический статус этого понятия. Фактически на всех этапах анализа речь шла не о субстратных единицах, а о функциях культуры по развитию сущностных сил человека. Эти функции образуют определенную систему, содержанием которой является образ человека, наиболее адекватный особенностям того или иного общества.

По отношению к актуальной культуре понятие «антропологическая структура» обладает, как представляется, конструктивными возможностями: идя от концепции человека, мы можем сделать выводы о должном состоянии антропологической структуры и затем о должном состоянии всех иных структур культуры, производных от антропологической. Далее на этом пути открывается возможность соотнесения полученных результатов с реальным состоянием дел и на этой основе выработки практических рекомендаций.

Во всем мире американцы имеют прочную репутацию прагматиков. “Стук топора - вот естественная философия Америки, - пишет Е. Розеншток-Хюсси. - Не одухотворенные писатели, а хитрые политики, не гении, а "люди, сделавшие себя сами" - вот что необходимо” (Rosenstock-Huessy; цит. по: Пигалев. 1997:). Американцы имеют тенденцию испытывать чувство неловкости по отношению ко всему нематериальному. "Мы не доверяем тому, что нельзя сочитать," - пишет К. Сторти (Storti 1990: 65). Отсюда и проистекает логический, рациональный подход к эмоциональным проблемам и ситуациям.

Американские исследователи достаточно часто указывают на антиинтеллектуализм как типичную черту американцев. С давних пор американцы относились к культуре с подозрением и снисходительностью. Они всегда требовали, чтобы культура служила какой-либо полезной цели. "Они хотели стихов, которые можно декламировать, музыки, которую можно петь, образования, которое готовило бы к жизни. Нигде в мире так не множились и процветали колледжи. И нигде интеллектуалов так не презирали и не низводили до такого низкого положения" (Commager: 10).

В России же, напротив, слово прагматик носит некий отрицательный оттенок, поскольку прагматизм воспринимается как противоположность духовности. Русские по природе своей эмоциональны и тяготеют к крайностям. "Традиционная структура русского характера <...> развила индивидуумов, склонных к резким перепадам настроения от восторга до депрессии" (Mead; цит. по: Stephen, Abalakina-Paap 1996: 368). А. Лури рассуждает о культе искренности и спонтанности, характерном для русской культуры. Он полагает, что у русских эмоциональная палитра богаче, чем у американцев, и обладает способностью передавать более тонкие оттенки эмоций (Lourie, Mikhalev 1989: 38).

Аналитический склад ума американцев кажется русским холодным и лишенным личностного начала. Американцам свойственна взвешенная умеренность, проистекающая от рационального склада ума. Эмоции не движут действиями американцев в такой же степени, как русских. "Они полагают, что одни только слова являются проводником значения (смысла) и игнорируют более тонкую роль языка в коммуникации", - пишет К. Сторти . Русская склонность к самопожертвованию, любовь к страданию (по Достоевскому) привлекают и манят американцев как нечто экзотическое и труднодоступное для понимания. Сами американцы имеют склонность строить свои действия на фактах и соображениях целесообразности, в то время как для русских стимулом являются чувства и личные взаимоотношения. Часто русские и американцы говорят на разных языках: голос разума и голос эмоций не всегда сливаются воедино. Русские считают американцев чрезмерно деловитыми и недостаточно душевными. Американцы, со своей стороны, воспринимают поведение русских как нелогичное и иррациональное.

Русская эмоциональность проявляется в языке на всех его уровнях (нюансировке лексических значений, обилии эмоциональной лексики; синтаксических возможностях языка, включая свободный порядок слов, который позволяет выражать тончайшие нюансы чувств и т. д.), высокой степени эксплицитности выражаемых эмоций, а также в выборе лингвистических и паралингвистических средств в процессе коммуникации. С. Г. Тер-Минасова отмечает русскую эмоциональность, реализуемую через возможность выбора между местоимениями ты и вы , наличие большого количества уменьшительно-ласкательных суффиксов, олицетворение окружающего мира через категорию рода. Она также указывает на более частое употребление восклицательного знака, чем в английском языке (Тер-Минасова, 2000: 151 – 159).

Американский прагматизм проявляется в размере и характере речевых сообщений, которые тяготеют к краткости и конкретности (как в устных, так и письменных сообщениях, чему, в частности, способствуют такие новые формы общения, как электронная почта, где минимализм доведен до крайности), деловитости даже в личных ситуациях (например, при назначении встреч или планировании мероприятий), некоторой сухости стиля в деловом дискурсе, а также в энергичных и напористых коммуникативных стратегиях.

Как отмечает Й Ричмонд, при переговорах американские бизнесмены предпочитают поэтапное обсуждение одного пункта за другим и систематический прогресс в сторону окончательного соглашения, Русские склоняются к более общему концептуальном подходу без конкретики. С другой стороны, эмоциональность русских демонстрирует их заинтересованность в проведении переговоров и установлении личных контактов, которые считаются важным компонентом любого коммуникативного взаимодействия (Richmond 1997: 152].

Дух сотрудничества и соревновательность

Проявлением психологической идентичности также является способ взаимодействия ЯЛ с другими людьми. Культуры различаются по удельному весу в них сотрудничества (совместной деятельности для достижения цели) и соревнования (состязания в процессе достижения одной и той же цели) как двух форм человеческого взаимодействия.

Американский индивидуализм традиционно связывают с настроем на соревновательность. В американской культуре принято двигаться вперед и вверх по служебной лестнице в большей степени через конкуренцию, нежели через сотрудничество с другими. По мнению С. Армитадж "жизнь, свобода и стремление к счастью" (фраза из Конституции США) определяется скорее как личный интерес, а не стремление к общему благу (Armitage). Принцип, по которому воспитываются американцы – т. н. "этика успеха" (success ethic): работай, продвигайся вперед, преуспевай (work hard, get ahead, be successful ) – чужда русским, которые считают, что аморально добиваться успеха за счет других (Richmond 1997: 33). Американский кумир – человек, который сделал сам себя. Помимо уже приведенной выше лексемы self-made man , эквивалента в русском языке не имеет слово achiever . В американской же культуре оба эти понятия являются ключевыми.

Было бы несправедливо утверждать, что русской культуре вовсе не свойственно стремление к соревновательности – ярким подтверждением обратного является длительная конкуренция между двумя сверхдержавами - Россией и Америкой. Однако мы полагаем, что удельный вес соревновательности в американской коммуникативной системе больше, нежели в русской, где преобладающей формой коммуникативного взаимодействия является кооперативность. В США существует целый ряд причин, стимулирующих соревновательный настрой в коммуникации: 1) конкуренция как результат длительного развития рыночных отношений в экономике; 2) многокультурие; 3) широкий размах движения женщин, этнических и сексуальных меньшинств за свои права; 4) стирание граней в социальных отношениях между возрастными группами, 5) особенности национального характера и исторического развития дискурса.

Если в связи с вышесказанным проанализировать слова team (команда ) и коллектив , то мы будем наблюдать большую разницу между этими концептами. Коллектив – нечто постоянное и однородное, объединенное для долгосрочного сотрудничества единством духа и устремлений. Team – группа индивидов, объединившихся для достижения конкретной цели. Глубоко укоренившееся в сознании русских положение групповой этики, запечатленное в советской формуле: "не отрывайся от коллектива" , чуждо американцам. Командная работа как форма сотрудничества в Америке зиждется на чисто прагматическом подходе.

Поскольку межкультурная коммуникация по определению является формой человеческого взаимодействия, настрой на сотрудничество или соревновательность может играть ключевую роль в том, каким образом сложатся взаимоотношения между коммуникантами – представителями разных лингвокультур. Наглядным примером межкультурного расхождения между русскими и американцами по этому параметру является характер взаимоотношений между студентами в академической среде. Приведем мнение американской исследовательницы: "<…> российские студенты очень эффективно работают в группе. Они стараются готовиться к занятиям, основываясь на своих личных умениях и интересах, и таким образом внести свой вклад в успех всей группы". В ситуациях, когда русские подсказывают друг другу или делятся друг другом шпаргалками, американские студенты предпочитают молчать. "Отвечать за другого считается невежливым, вероятно, потому что предполагается, что каждый человек должен уметь самостоятельно справляться с трудностями". Согласно американской системе ценностей, честность в учебе заключается, в том, чтобы каждый выполнял свою работу самостоятельно. "Американские студенты придают большое значение справедливости, а точнее принципу равенства. Каждый должен быть уверен, что он делает не меньше и не больше других" (Балдвин, 2000).

Русские, со своей стороны, не одобряют поведения американских студентов, которые садятся в отдалении от других и закрывают тетрадку рукой. Хотя русские отличники без особого восторга дают лентяям списывать то, что досталось им как результат немалых усилий, они, как правило, не могут отказать – это будет "не по-товарищески", и окружающие их осудят. Поэтому когда русские школьники или студенты попадают в поле зрения американского преподавателя, возникает конфликт между системами ценностей и установками на кооперативность или соревновательность.

Участники и свидетели деловых переговоров между русскими и американцами отмечают, что характер взаимодействия между ними во многом определяется разным отношением к концепту успех , которое формируется на основе описанные выше установок.Американцы воспринимают успех как достижение конкретных краткосрочных целей (успешная сделка, проект, получение прибыли от инвестиции), в то время как русское понимание успеха предполагает выгодное долгосрочное сотрудничество - процесс, а не событие. С точки зрения русских, успешные сделки - это естественные составляющие или даже побочные продукты такого рода взаимоотношений. Американцы доверяют системе, а русские - людям, поэтому для русских личное доверие является необходимым условием успеха. В результате американцы стремятся к успеху более целенаправленно, а коммуникативное поведение русских представляется им неделовым и непрофессиональным. Русские же нередко воспринимают поведение американцев как бесцеремонное и недальновидное (Jones).

Формами проявления конкурентности в коммуникации также считаются остроумные ответы на реплики собеседников, которые более походят на пикирование, нежели обмен мнениями; стремление противопоставить высказыванию собеседника собственное высказывание, сопоставимое с ним по объему и количеству информации; попытка оставить за собой последнее слово, и т. д.

Оптимизм и пессимизм

Традиционными параметрами противопоставления американцев и русских также являются оптимизм/пессимизм . Американцы считаются "неисправимыми оптимистами", они верят в способность личности "ковать свою судьбу", изо всех сил стараются быть счастливыми и рассматривают счастье как императив. К. Сторти в этой связи цитирует поэта, который сказал: "Мы хозяева своей судьбы и капитаны своих душ" (Storti 1994: 80). Он же делает интересное наблюдение: в американском обществе считается нормой быть счастливым, в то время как для русских, счастливое расположение духа - норма не в большей степени, чем печаль и депрессия, ибо то и другое составляет неотьемлемую часть жизни (указ. соч.: 35). В США быть несчастным неестественно, ненормально и неприлично - при любых обстоятельствах надо сохранять видимость успеха и благополучия и улыбаться. Для русских же грусть – нормальное состояние. Это доставляет нам удовольствие. Об этом поют песни и сочиняют стихи.

Н. А. Бердяев так объяснял склонность русских к депрессии и тоске: "Огромные пространства легко давались русскому народу, но не легко давалась ему организация этих пространств в величайшее в мире государство <…> Вся внешняя деятельность русского человека шла на службу государству. И это наложило безрадостную печать на жизнь русского человека. Русские почти не умеют радоваться. Нет у русских людей творческой игры сил. Русская душа подавлена необъятными русскими полями и необъятными русскими снегами <…>" (Бердяев 1990b: 65).

Американцы, в отличие от русских, не склонны жаловаться на судьбу и обсуждать свои и чужие проблемы в свободное от работы время. Общеизвестно, что на вопрос: "How are you?" американцы при любых обстоятельствах отвечают: "Fine" или "OK". Как справедливо утверждает Т. Рогожникова, "дистанциирование от чужих проблем и откровений - своего рода самооборона и защита собственного жизненного пространства <...> Ты просто обязан с улыбкой отвечать, что у тебя все ОК. Неприлично, если у тебя есть проблемы: решай их сам, никого не обременяй, а иначе ты просто неудачник” (Рогожникова: 315).

От русских же на вопрос: "Как дела?" вероятнее всего услышать: "Нормально" или "Потихоньку". Здесь проявляется русское суеверие, привычка преуменьшать свои успехи ("чтоб не сглазить") и нелюбовь к самовосхвалению. Американский оптимизм кажется русским неискренним и подозрительным.

Уверенность в завтрашнем дне - еще одна важная черта психологического портрета американцев. В свези с этим они не боятся строить планы даже на отдаленное будущее. Русские же привыкли жить в состоянии неопределенности, что имеет причины в историческом развитии России, а также событиях последних лет. “Что же мы? <...> У нас свой конек”, который “бегает по непаханным зыбким полям, где нет планов, а есть быстрота реакций и гибкость психики” (Соколова, Профессионалы за сотрудничество 1997: 323). Русская фразеология отражает склонность к фатализму и неуверенность в завтрашнем дне: авось да небось; бабушка надвое сказала; Бог весть; как Бог на душу положит; что Бог пошлет; это еще вилами на воде писано .Американцы же предпочитают действовать по принципу: Where there’s a will there’s a way и God helps those who help themselves .

Западные бизнесмены, приезжающие для сотрудничества с русскими или преподавания бизнес-семинаров жалуются, что им труднее всего убедить русских планировать свою деятельность. Русские утверждают, что они привыкли жить и работать в трудных ситуациях и готовы быстро приспосабливаться к изменившимся условиям. В результате не складывается общение, проваливаются сделки. Трудно также сотрудничать в ситуациях, когда требуется долгосрочное планирование. Приглашения на важные мероприятия у русских отправляются в последний момент, а у американцев на эти даты уже полгода назад запланированы другие дела. Непросто складывается сотрудничество по грантам и проектам. Русские преподаватели не могут привыкнуть к тому, что расписание занятий в американских колледжах и университетах составляется за полгода до начала семестра.

Эти психологические особенности также проявляются в выборе коммуникативных стратегий. У американцев отсутствует русское суеверие, поэтому их высказывания о будущем отличаются уверенностью, в противовес русской осторожности и модальности. Хорошей иллюстрацией этого положения является следующая выдержка из переписки американца и его русской знакомой (поздравления накануне покупки автомобиля):

Американец: Congratulations on your imminent car purchase!

Русская: I think by now, after having known us so long, you are expected to know how superstitious we, Russians, are. Never, never congratulate us in advance. So please, take your congratulations back!

Американец : I take my congratulations back, but this superstition is another thing I cannot understand about you. For an expecting mother, understandable. But a car?

Это различие - одно из наиболее заметных и ярко проявляющихся в МК В терминах коммуникации оно заключается в том, что русские в меньшей степени, чем американцы, озабочены стремлением избежать неизвестности (американский термин uncertainty avoidance – одно из важных понятий теории МК в США).

Терпимость и терпение

Два ключевых концепта, имеющие непосредственное отношение к коммуникации - терпение и терпимость - часто смешиваются в русской лингвокультуре по причине того, что закреплены за однокоренными словами. В английском языке соответствующие концепты в большей степени разграничены на уровне означающего: patience и tolerance . Слово толерантность используется в русском языке скорее для передачи инокультурного явления, нежели понятия, органически присущего русской лингвокультуре.

Терпение традиционно воспринимается как одна из самых ярких черт русского национального характера и проявляется в способности безропотно переносить трудности, выпадающие на долю русского народа. Американцы, с другой стороны, считаются более терпимыми. Истоки этого явления - в особенностях исторического развития США и полифинии американской культурной жизни. Большое количество иммигрантов с их собственными культурными паттернами, традициями, привычками, религиозными верованиями и т. д. требовало определенного уровня терпимости, необходимого для того, чтобы люди, населяющие США, могли уживаться в мире и согласии.

Впрочем, не следует преувеличивать степень американской терпимости. В этом смысле прав Х. С. Коммаждер, который отмечает, что американская терпимость в вопросах религии и морали (особенно в ХХ веке) объясняется не столько открытостью к восприятию новых идей, сколько равнодушием. Это скорее конформизм, нежели терпимость (Commager: 413 – 414).

Проявления терпения и терпимости в МК носят относительный характер. Американцам непонятно, почему русские терпят бытовую неустроенность, нарушение своих прав как потребителей, невыполнение законов со стороны должностных лиц, вандализм, списывание, нарушение прав человека. Русские, в свою очередь, недоумевают, почему американцы, проявляющие высокую степень терпимости по отношению к сексуальным меньшинствам или некоторым проявлениям религиозной розни, не допускают альтернативной точки зрения в связи с такими вопросами, как права женщин, политика (например, Чечня), роль США в мире и т. д.

Разный уровень терпимости проявляется в том, что американцы в процессе переговоров намного более, чем русские, стремятся к компромиссу и сглаживанию противоречий, в то время как русские склонны к эмоциям и крайностям. С другой стороны, как более нетерпеливые, американцы ждут быстрых решений и действий, а русские имеют тенденцию выжидать, проверяя надежность своих партнеров и устанавливая с ними более близкие, доверительные отношения. Известно немало случаев того, когда американцы, не дождавшись быстрых результатов переговоров с русскими, отказывались от намечаемой сделки. При обсуждении больных проблем в школе и университете американская аудитория более взрывоопасна, чем русская.

Многие авторы также подчеркивают, что не следует смешивать тоталитаризм и авторитарность политической системы России в определенные периоды ее истории с нетерпимостью как свойством русского национального характера. "Русские уважают власть, но не боятся ее" – к такому выводу проиходит Й. Ричмонд (Richmond 1997: 35).

Этот вывод, однако, не стоит абсолютизировать. Вследствие того, что отношения между начальником и подчиненным в США более демократичны, там, как правило, наблюдается большая степень терпимости между коллегами. Приезжая преподавать в русские школы, американские учителя не могут принять авторитарного тона во взаимоотношениях директора школы с учителями и учителя с учениками, что порой становится причиной межкультурных конфликтов.

Степень открытости

Говоря об открытости, следует подчеркнуть, что американская и русская открытость - это явления разных порядков.

Американскую открытость, скорее всего, следует рассматривать как коммуникативную стратегию, и в этом смысле американцы отличаются большей прямотой, эксплицитностью выражения информации и безапеляционностью, нежели русские. Эта черта американцев выражается прилагательным outspoken , не имеющим русского эквивалента.

Для русских открытость в коммуникации означает готовность раскрыть свой личный мир собеседнику. "Русские самый общительный народ в мире, пишет Н. А. Бердяев. У русских не условностей, нет дистанции, есть потребность часто видеть людей, с которыми у них даже нет особенно близких отношений, выворачивать душу, ввергаться в чужую жизнь <...>, вести бесконечные ссоры об идейных вопросах. <...> Всякий истинно русский человек интересуется вопросом о смысле жизни и ищет общения с другими в искании смысла" (Бердяев 1990b: 471).

Интересное наблюдение делает А. Харт: "В некоторых отношениях русские свободнее и открытее [чем американцы]. Вначале нам с друзьями казалось, что русские ссорятся и ругаются; но вдруг, к нашему удивлению, они начинали улыбаться. Позднее мы поняли, что позы и тон, которые нам казались агрессивными, на самом деле были экспрессивными" (Hart 1998). Американцы более открыты в выражении собственных мнений, русские - эмоций.

Американская открытость в коммуникации часто воспринимается русскими как бестактность и безапеляционность. При проведении анкетирования для обратной связи после проведения семинаров и других курсов обучения американцы обращают основное внимание на недостатки и высказывают критические замечания. Такая реакция для русских преподавателей часто бывает шоком, так как русский подход - это прежде всего желание высказать благодарность преподавателю. Русские часто ограничиваются устной критикой, а в письменном виде фиксируют положительные реакции или, в крайнем случае, осторожные рекомендации.

3.1.2 Социальная идентичность языковой личности

A man has as many social selves as there are individuals who recognize him and carry an image of him in their mind.

парадокс абсолютное мораль

Психологи чаще всего определяют эмоции и чувства как «особую форму отношения человека к явлениям действительности, обусловленную их соответствием или не соответствиям человека». Поскольку всякая деятельность человека направлена на удовлетворения той или иной его потребности, то эмоциональные процессы, отражение соответствия или несоответствия явлений действительности потребностям человека, неизбежно сопровождают и побуждают любую деятельность.

Главное отличие рационального мышления и чувствования состоит в том, что по своей сущности чувства предназначены отражать лишь то, что затрагивает потребности данного человека, тогда как рационального мышления отражает и то, что еще не стало потребностью человека, лично его не затрагивает.

Человеку нередко приходится сталкиваться с несоответствием или даже конфликтом разума и чувств. Этот конфликт ставит с особой остротой проблему соотношения эмоций и разума в морали.

Ситуации конфликта разума и чувств в реальной действительности разрешаются по-разному. Можно с достаточной очевидностью зафиксировать установки на эмоциональное или рациональное как средства принятия моральных решений, средства ориентации в моральной практике. Абсолютно неэмоциональных людей нет, однако для одних людей эмоций достаточно, чтобы принимать решения и делать оценки, другие же стараются проверить правильность своих чувств при помощи рационального анализа. И те и другие прибегают к своему способу принятия решений и оценок бессознательно. Но нередко имеет место и сознательная установка на эмоциональный или рациональный способ принятия решений. Один человек может быть убежден, что «чувства не обманут», в то время, как другой старается принимать решения, руководствуясь четкими и рациональными доводами.

Без чувств и эмоций невозможна деятельность. Только будучи эмоционально окрашенной, та или иная информация может стать побудителем действия. Не случайно в теории и практики нравственного воспитания настойчиво выдвигается проблема воспитания чувств, поскольку только знание моральных норм еще не ведет к соответствующему поведению. Основываясь на этом положении, часто делается вывод о решающей роли чувств в морали. Чувства отражают наиболее глубинные характеристики личности: ее потребности. Но это преимущественно одновременно является и недостатком: они слишком субъективны, чтобы быть надежным средством для нахождения объективно правильного решения, объективно верной лини поведения. Разум более объективен. Рациональные процедуры как раз и направлены на то, чтобы получить объективную, не зависящую от эмоций человека. Мышление, побуждаясь теми или иными эмоциями, старается не дать себя увлечь ими, чтобы получить неискаженное, истинное значение. Такое понимание отношения между разумом и чувством характерно для большинства учений прошлого. Оно соответствует и наиболее распространенному в современной психологии определению.

Однако разум человека не застраховывает его от ошибок, которые могут быть обусловлены как объективной сложностью ситуаций, так и содержанием уже сформированных чувств. Последнее особенно важно для понимания ограниченности разума в морали, определений его зависимостью от потребностей, а следовательно и от чувств. Чувства направляют ход мыслей, а зачастую определяют их содержание. Подчас разум личности становится лишь средством оправдания ее чувств.

Изощренный интеллект может привести десятки доводов, оправдывающих по сути дела безнравственное поведение. Однако слабость его логических посылок и построений обычно не видна лишь самому обладателю этого интеллекта и тем, у кого жизненные условия сформировали схожие потребности. Подобные усилия интеллекта, направленные лишь на оправдание чувств, по сути дела, мало чем отличаются от реализации «эмоциональной установки», ибо разум здесь целиком находится во власти чувств и призван лишь обслуживать их, тем самым отвлекаясь от своего главного предназначения: поиска истины, и представляя из себя интеллект лишь по форме, т.е. по используемым средствам, а не по существу. Рациональная же установка предполагает объективный, беспристрастный контроль над своими чувствами, критический их анализ.

Контроль над своими чувствами, умение управлять ими - необходимое условие правильного нравственного поведения и показатель уровня нравственной культуры.

Власть разума над чувствами, разумеется, не следует представлять как сплошное подавление и вытеснение чувств. Конечно, аморальные чувства необходимо подавлять, но само это подавление происходит путем сознательного формирования противоположного чувства. В случае нейтральных в нравственном отношении эмоций роль разума сводится к тому, чтобы, во-первых, сдерживать их у той границы, за которой они начинают мешать нормальной работе разума, во-вторых, определить их место в ценной иерархии личности и, активизируя в необходимых случаях более высокие чувства, не давать им проявляться в аморальных поступках. Наконец, последовательное и правильное проведение рациональной установки ведет к поступкам, вызывающие у личности специфически моральное чувство удовлетворения от их совершения. Следовательно, реализация рациональной установки имеет результатом не вытеснение чувств разумом, а их гармоническое сочетание.